Эхнатон, живущий в правде
Шрифт:
— Это смерть. В загробном мире вы будете процветать, ибо теперь, когда храмы закрыты, нам больше не для чего жить.
Но мы нашли убежище в домах последователей культа Амона. Они были нашими воинами, и мы не ослабляли борьбу, сохраняя надежду и решимость.
Еретик продолжал демонстрировать свою власть; он ездил по всей стране, выступал перед людьми и призывал их присоединяться к его ереси. Это были самые темные дни. Люди были сбиты с толку, не зная, кому отдать предпочтение — своим богам или своему хилому царю и его бесстыдно прекрасной жене. То были дни скорби и мучений, лицемерия, сожалений и страха перед гневом небес. Но слова «любовь» и «радость» делали свое дело. Местное начальство пренебрегало своими обязанностями и использовало граждан для собственного удовольствия. Всю страну охватили мятежи. Враги больше не боялись нас и начали угрожать нашим границам. Когда номархи [21] просили помощи, вместо солдат им присылали поэмы. Они умирали как мученики, с последним
21
Номархи — правители египетской области (нома).
— На нас пало проклятие Амона! Мы должны уничтожить еретика, иначе все погибнем в войне!
И все же я продолжал искать мира, дабы избавить страну от ужасов войны. Я предстал перед царицей-матерью Тийей.
— Я горюю и скорблю, верховный жрец Амона, — сказала она.
— Я больше не верховный жрец. — Меня охватила горечь. — Теперь я — преследуемый беглец.
— Я молю богов о милосердии, — заикаясь, выдавила она.
— Вы должны что-то сделать. Эхнатон — ваш сын, он любит вас. Вы в ответе за случившееся. Остерегите его, пока гражданская война не уничтожила все, что нам дорого.
Когда я напомнил царице о ее ответственности, она рассердилась и сказала:
— Я решила ехать в новую столицу, Ахетатон [22] .
Царица Тийя действительно предприняла некоторые усилия, но не смогла исправить содеянное. Я не отчаялся и сам поехал в Ахетатон, несмотря на опасность этого предприятия. Там я встретился с приближенными еретика.
— Я предъявляю вам ультиматум, — сказал я. — Люди ждут моего сигнала, чтобы напасть на вас. Я прибыл с целью сделать последнюю попытку спасти то, что можно, без разрушения и кровопролития. Я дам вам немного времени на раздумье в надежде, что вы образумитесь и вспомните свой долг.
22
Ахетатон («Горизонт Атона») — одна из столиц Древнего Египта, около 1360 г. до н. э. перенесенная Аменхотепом IV (Эхнатоном) из Фив. Ее остатки расположены рядом с современной Тель-эль-Амарной, на восточном берегу Нила, в 287 км к югу от Каира, в 100 км к северу от Асьюта.
В центре Ахетатона находился большой дворец, на окраинах — загородные дворцы, на севере — дворец царицы Нефертити (все из сырца). В центральном квартале была канцелярия (где сохранились многочисленные клинописные таблички — так называемый Тель-эль-Амарнский архив), в западной части — квартал полиции, арсенал, площадь для парадов, в южной части — дома придворных и квартал скульпторов (в мастерской начальника скульпторов Тутмеса и были найдены знаменитые скульптуры Эхнатона и Нефертити). К северу находились жилища чиновников и купцов. На набережной стояли амбары. В гористой части был царский некрополь. Рабочие некрополя жили в квартале, окруженном высокой стеной с одними воротами, с узкими улицами и тесными домами. Ахетатон просуществовал около 15 лет. После смерти Эхнатона и отмены его религиозной реформы город был покинут.
Похоже, они действительно образумились и вскоре откликнулись на мое предложение; при этом каждый преследовал свои цели. Но страна была спасена от катастрофы. Они встретились с еретиком и предъявили ему два категорических требования — объявить свободу вероисповедания и послать армию для защиты империи от врагов, начавших нарушать наши границы. Безумный царь отказал им. Тогда они предложили Эхнатону отречься от престола в обмен на право сохранить свою веру и исповедовать ее там, где он пожелает. И снова их предложение было отвергнуто. Но после этого Эхнатон назначил соправителем своего брата Семнехкара. Мы отменили его указ и передали престол Тутанхамону. Сторонники еретика оставили его и присягнули новому фараону. Вскоре во всей стране удалось восстановить порядок, причем без войны и кровопролития. Мы побороли желание отомстить безумцу, его жене и тем, кто сохранил им преданность.
Почитатели Амона торопились в храмы, открывшиеся после долгого запустения. Кошмар кончился, и жизнь начала возвращаться в нормальное русло. Что же касается еретика, то он, снедаемый безумием, заболел и умер, разочаровавшись в своем боге и потеряв на него надежду. Он оставил после себя порочную жену, обреченную на одиночество и сожаления о прошлом.
Верховный жрец долго смотрел на меня молча, а затем продолжил:
— Мы все еще лечимся. Для полного выздоровления нужно время и большие усилия. Сосчитать наши потери внутри империи и за ее пределами невозможно. Как это случилось? Как мог испорченный, безумный человек причинить стране такие мучения? — Он немного помолчал, а потом закончил: — Это правдивый рассказ. Запиши его дословно. И передай мой горячий привет твоему дорогому отцу.
Эйе
Эйе был мудрецом, советником покойного Эхнатона и отцом Нефертити и Мутнеджмет. Старость покрыла морщинами его чело. Я встретился с ним в его дворце с видом на Нил, расположенном в южных Фивах. Эйе говорил со мной безмятежным тоном; при этом его лицо не выражало никаких чувств. Его серьезный, достойный вид и богатый опыт вызывали у меня благоговейный страх.
— Жизнь, Мериамон, это чудо, — начал старик. — Она подобна небу, затянутому облаками противоречий. — Он ненадолго задумался, отдавшись потоку воспоминаний, а потом продолжил:
— Эта история началась в тот летний день, когда меня вызвали к фараону Аменхотепу III и великой царице Тийе.
— Ты мудрый человек, Эйе, — сказала царица. — Твое знание мирских и духовных дел не имеет себе равных. Мы решили доверить тебе воспитание наших сыновей Тутмоса и Аменхотепа.
Я благодарно склонил свою бритую голову и сказал:
— Счастлив тот, кому выпала честь служить царю и царице.
Тутмосу было семь лет, а Аменхотепу — шесть. Тутмос был сильным, красивым и хорошо сложенным, хотя не слишком высоким. Аменхотеп был смуглым, высоким и хрупким, с мелкими и женственными чертами лица. Его мягкий, но пронизывающий взгляд произвел на меня сильное впечатление. Красивый мальчик умер, а слабый выжил. Смерть брата потрясла Аменхотепа; он долго плакал. Однажды он сказал мне:
— Учитель, мой брат был набожен, он часто посещал храм Амона, получал от него амулеты и талисманы, но все же умер. Мудрый учитель, почему ты не воскресил его?
— Сын мой, — ответил я, — душа человека бессмертна. Пусть это будет твоим утешением.
Это была первая из наших многих бесед о жизни и смерти. Я был искренне доволен его проницательностью и понятливостью во всем, что касалось духовных дел. Мальчик был явно старше своих лет. Мне часто приходило в голову, что Эхнатон был от рождения наделен некоей нездешней мудростью. Он быстро освоил чтение, письмо и алгебру. Я говорил царице Тийе:
— Способности мальчика так необычны, что он начинает пугать своего учителя.
Я учил его с радостью и гадал, что он придумает, когда начнет править империей своих предков. Я был уверен, что его империя превзойдет славой отцовскую.
Аменхотеп III был великим и могучим правителем, беспощадным к своим врагам и ослушникам. В мирные времена он наслаждался женщинами, едой, вином и предавался этим занятиям так, что вскоре стал жертвой собственных излишеств и провел свои последние дни в муках, испытывая невыносимую боль. Что же касается Тийи, то она принадлежала к почтенной нубийской семье. Сила и мудрость этой женщины были таковы, что она затмила даже легендарную царицу Хатшепсут [23] . Смерть старшего сына и неверность мужа заставили ее без памяти привязаться к маленькому Аменхотепу. Казалось, она была его матерью, возлюбленной и учительницей одновременно. Тийя отдавалась политике с такой страстью, что стремление к власти заставило ее пожертвовать своей женской сущностью. Жрецы напрасно считали царицу виновной в пороках ее сына. На самом деле она хотела, чтобы царевич был в курсе всех религий. Возможно, Тийя желала, чтобы Атон заменил Амона и стал богом, которому подчиняются все остальные, ибо Атон был богом Солнца, вдыхающим жизнь во все живое. Его поклонников объединяло не столько давление сверху, сколько искренняя вера. Царица надеялась использовать религию как политический инструмент, способный обеспечить единство Египта. В намерения Тийи не входило, чтобы ее сын отдал религии предпочтение перед политикой; Аменхотеп сам отказался ставить религию на службу чему бы то ни было. У матери был четкий политический план, но сын воспринял ее слова буквально. Он посвятил себя религиозному призванию, подвергнув опасности страну, империю и трон.
23
Царица Хатшепсут — дочь Тутмоса I и царицы Аахмес (Яхмос-Нофретари), вдова собственного единокровного брата Тутмоса II, устранившая от власти своего пасынка и племянника, законного престолонаследника Тутмоса III, и правившая в 1479–1458 гг. После смерти тетки и мачехи Тутмос III постарался уничтожить всякую память о ней и прибавил годы ее правления к собственным. Эпоха Хатшепсут, исключительно мирная (царица практически ликвидировала армию), была временем процветания Египта; при ней после долгого перерыва, вызванного нашествием гиксосов, возобновились путешествия в Пунт, торговые отношения с этой легендарной страной благовоний и рытье канала, ведущего к Сомалийскому полуострову.
Эйе умолк и туже завязал шарф, охватывавший плечи. Его лицо под пышным париком казалось маленьким. На какое-то время наступила тишина, а затем он продолжил:
— Я продолжал поражаться интеллекту этого маленького мальчика. Казалось, он родился с разумом верховного жреца. Иногда до меня доходило, что я спорю с ним как с равным. К десяти годам его ум напоминал горячий источник, кипящий идеями. В его слабом теле скрывались такая воля и такое упорство, что я считал это живым доказательством превосходства человеческого духа над самыми тренированными мускулами. Он был до того предан своим религиозным взглядам, что не тратил времени на подготовку к занятию престола. Мальчик не принимал на веру ни одну идею без ее обсуждения и не стеснялся выражать свои сомнения, которые у него вызывали многие из наших традиционных учений. Я был потрясен, когда однажды он сказал: