Эхнатон, живущий в правде
Шрифт:
Мы с Эхнатоном были полными противоположностями. Но это не мешало нам крепко дружить до тех пор, пока эта дружба не рухнула под бременем разногласий. Я все еще вижу его улыбку, с которой он говорил:
— Хоремхеб, мой кровожадный друг, я люблю тебя.
Тщетно я искал между нами что-то общее. Несколько раз приглашал его на свое любимое развлечение — охоту. Он всегда отвечал одинаково:
— Берегись. Не оскорбляй любящую душу природы.
Ему не нравилась ни военная подготовка, ни военная форма. Однажды он посмотрел на мой шлем и меч и сказал:
— Разве
— Что бы сказал твой великий прапрадед Тутмос III, если бы услышал тебя?
— Мой великий прапрадед! — воскликнул он. — Его величие основано на груде трупов несчастных людей! Разве ты не видел на стенах храмов изображения того, как он приносит рабов в жертву Амону? Что за великий прапрадед, что за кровожадный бог!
«Странные мысли, — думал я. — Пока он делится ими с друзьями, это еще куда ни шло, но что будет, когда он сядет на престол?» Я не мог представить себе Эхнатона фараоном, равным величием его предкам. Мои чувства не изменились даже в самые веселые и блаженные времена. Потому что в эти времена он был далек от величия и славы фараонов как никогда прежде. Однажды во время правления его отца меня послали на подавление мятежа в дальнем конце империи. Я впервые командовал военным отрядом. Карательная экспедиция закончилась успешно, и я вернулся со множеством рабов и добычи. Царь Аменхотеп III был очень доволен и щедро наградил меня. Когда царевич поздравлял меня с благополучным возвращением, я пригласил его посмотреть на пленников. Они стояли перед ним, скованные и полуголые. Когда Эхнатон смотрел на них, их глаза молили о сочувствии; казалось, эти люди ощущали его слабость. Лицо наследника престола омрачилось.
— Не бойтесь, — мягко сказал он. — Никто не причинит вам зла.
Я чуть не вышел из себя, потому что поклялся сурово наказывать пленников до тех пор, пока они не научатся соблюдать порядок и подчиняться приказам.
— Хоремхеб, — спросил он, когда мы ушли вместе, — ты гордишься тем, что сделал?
— Мой царевич, — ответил я, — я заслужил это право.
— Очень жаль, — пробормотал он, а потом шутливо добавил: — Ты всего-навсего просвещенный бандит.
Таков был Эхнатон, царевич, которому в свое время предстояло занять трон и править империей. Я был заворожен и жаждал услышать новые странные плоды его ума. Впрочем, на мой образ мыслей они никакого влияния не оказывали. Так слушаешь голос из другого мира, чарующий, но непостижимый. Как мы стали друзьями? Почему мое сердце было полно любви к нему? На эти вопросы у меня нет ответа.
Я вспомнил один наш спор о религии. Мы отдыхали в его любимом месте на краю дворцового сада.
— Хоремхеб, — спросил он, — почему ты молишься в храме Амона?
Я опешил. Ответа, который мог бы удовлетворить нас обоих, у меня не было. Пришлось промолчать.
— Ты действительно веришь в Амона и во все, что нам о нем рассказывали?
Какое-то время я размышлял над вопросом, а потом ответил:
— Не так, как в него верят другие люди.
— Либо ты веришь, либо нет. Середины не существует.
—
— Хоремхеб, ты поклоняешься только самому себе, — с пугающей уверенностью промолвил он.
— Скажем так: я поклоняюсь Египту.
— Ты никогда не испытывал соблазна спросить, в чем заключается тайна жизни и смерти?
— Я знаю, как следует бороться с такими мыслями, когда они появляются, — ответил я.
— Какое несчастье… Что же тогда ты делаешь для собственной души?
— Я считаю священным свой долг. — Его настойчивые вопросы начинали меня пугать. — А на будущее я построил себе гробницу.
Он вздохнул.
— Надеюсь, однажды ты насладишься сладостью близости.
— Близости?
— Близости с единственным создателем вселенной.
— Почему с единственным? — довольно рассеянно спросил я.
— Потому что он слишком велик, чтобы иметь себе равного, — спокойно ответил он.
Эхнатон! Бесплотная тень, бесцельно бродившая по дворцовому саду, разговаривавшая с цветами и птицами и певшая, как девушка. Я мог поклясться, что он должен был родиться женщиной, но в последнюю минуту природа изменила свое намерение. Что стало для Египта большим несчастьем.
Нефертити впервые появилась в царском дворе на празднике Хеб-Седа, устроенном в честь тридцатилетия правления фараона, и поразила всех красотой и умом. Она танцевала с дочерьми вельмож и очаровывала нас своим чувственным голосом:
О брат мой, Приди к пресному источнику. Посмотри, как я буду купаться у тебя на глазах. Мое просторное одеяние Мокнет и липнет к телу, Сверкающему на солнце. Приди посмотреть на меня, Брат мой.Должно быть, родители, Эйе и Тей, специально готовили ее к этому выступлению; именно оно проложило их дочери путь к египетскому трону. Не следует забывать, что Эйе был учителем царевича. Несомненно, у него были все возможности повлиять на неустойчивый характер Эхнатона и за руку привести царевича в западню, которую он расставил вместе с дочерью. Как бы там ни было, но на празднике Хеб-Седа Нефертити завоевала любовь не только наследника, но и его матери. Вскоре после этого она вышла за Эхнатона замуж.
Во время свадебной церемонии верховный жрец Амона сказал мне:
— Возможно, брак поможет царевичу повзрослеть и забыть свои глупые идеи.
— Эта простолюдинка не могла и мечтать о троне, — указав на Нефертити, ответил я. — Она не осмелится подвергать опасности свое положение, сердя мужа.
Я часто думал, вышла бы Нефертити за Эхнатона, если бы он не был наследником престола? Видишь ли трудно представить себе его мечтой девушки. Даже если эта девушка — простая крестьянка.