Эхнатон. Фараон-вероотступник
Шрифт:
Хотя Мин и выступал как племенной бог, он, по существу, не был ни гарантом египетских привилегий, ни носителем египетских предрассудков. В какой-то степени он являлся универсальным божеством и отвечал общим для сирийцев и египтян умонастроениям.
В то время, как мы говорили, богатые и коррумпированные жрецы Амона впали в немилость у царя, и двор выказывал все большее желание освободиться от их влияния, в котором с каждым днем оставалось все меньше от религии.
Возможно, Юаа, веривший в Мина и Адониса, имел какое-то отношение к этому движению, поскольку теперь он стал важной персоной при дворе. Возможно, к тому времени он уже получил титул сановника, которым его именуют в его погребальных надписях, и был любимцем юного фараона Тутмоса IV и его жены, правительницы Мутемуа, чья кровь впоследствии смешалась с его собственной в жилах Эхнатона.
Когда Тутмос умер в возрасте двадцати шести лет и его сын Аменхотеп, тогда двенадцатилетний мальчик, взошел на трон, Юаа уже перевалило за пятьдесят и его десятилетняя дочь Тиу, в соответствии с египетскими представлениями, могла считаться невестой.
В то время делами двора заправляли царица Мутемуа и ее советники, поскольку Аменхотеп был еще слишком молод, чтобы действовать самостоятельно. Похоже, что среди приближенных царицы был и Юаа. Не прошло и года с тех пор, как мальчик-царь принял корону, как его с соответствующими праздниками и церемониями женили на Тиу, а Юаа и его супруга стали тестем и тещей фараона.
Нам следует обсудить значение этого брака. Царственные супруги еще не вышли из детского возраста, поэтому женитьба, очевидно, была организована их опекунами. Если бы в столь юном возрасте Аменхотеп влюбился в девочку, с которой, возможно, он вместе воспитывался, то, без сомнения, он бы настоял на том, чтобы жениться на ней, но ее бы просто поместили в его гарем. Но она стала его Великой царицей, сидела рядом с ним на троне и удостаивалась почестей, которых не знала ни одна другая царица самой голубой крови.
Очевидно, что царские советники никогда бы такого не допустили, будь Тиу всего лишь хорошенькой дочкой одного из придворных. Должна была существовать весьма веская причина для того, чтобы девочка могла удостоиться царских почестей и занять место на троне.
Имеется несколько возможностей. Не исключено, что в жилах Туа текла царская кровь и она была, например, внучкой Тутмоса III, на что указывает и некоторое внешнее сходство. Царицу Тиу не только именовали «царской супругой», но и «царской дочерью», и быть может, титул следует понимать буквально.
В письме, посланном Душраттой, царем Митанни, Эхнатону, Тиу именуется «моя сестра и твоя мать», хотя и возможно, что слово «сестра» в данном контексте используется, чтобы подчеркнуть связь царских родов, более вероятно, что здесь подразумевается некоторая вполне конкретная степень родства, поскольку остальные наименования такого сорта, такие как «дочь», «жена», «тесть», употребляются в письме во вполне конкретном буквальном значении.
Возможно, Юаа был связан неким дальним родством с египетской царской династией или же являлся потомком сирийского царского дома, который благодаря бракам имел родственные связи с династией фараонов. Таким образом, Тиу могла претендовать на трон, а Душратта имел основания называть ее «сестрой». Правда, царицу Тиу так часто именовали чужестранкой, как теперь выяснилось без всяких на то оснований, что после этого к любому из высказанных предположений следует относиться с большой осторожностью. Считалось, что чертами лица Тиу напоминала жительницу Сирии. [4]
4
На это сходство указывает Петри. Возможно, однако, что на портрете, который послужил основанием для его выводов, изображена не Тиу, а Эхнатон (см. его портрет в данной книге). Рот и подбородок очень похожи на рот и подбородок Юаа, насколько можно судить по его мумии, но в то же время они сильно напоминают черты Аменхотепа. Конечно, подобные свидетельства зыбки и на них не следует особенно полагаться.
В портрете, на основании которого делалось подобное заключение, во всех чертах, кроме носа, прослеживается сходство с Юаа. Внешность Юаа также выдает в нем сирийца. В данной связи следует напомнить о том, что женитьба Аменхотепа и Тиу состоялась во время регентства Мутемуа, которая сама, по всей вероятности, была уроженкой Северной Сирии. Во всяком случае, два подростка правили Египтом, а Юаа и Туа всегда были рядом, чтобы помочь им советом.
Туа теперь именовалась «царской служанкой» или «дамой для поручений», «возлюбленной Хатхор», «возлюбленной царя» и «царственной матерью жены фараона»; последний титул, возможно, указывает на то, что она была королевской крови. Среди титулов Юаа можно упомянуть «конюший и колесничий фараона», «первый среди возлюбленных», «уста и уши фараона» (проще говоря, доверенное лицо и советник царя).
Судя по лицу, Юаа отличался властностью и волевым характером. Мы легко можем представить себе этого высокого человека с великолепной копной светлых волос, огромным орлиным носом, похожим на сирийский, полными, упругими губами и выдающейся резко очерченной челюстью. У него было лицо ветхозаветного пророка, и, вглядываясь в его черты, трудно избавиться от мысли, что он вполне мог быть вдохновителем того великого религиозного течения, во главе которого встали его дочь и внук.
Глава 6
Аменхотеп III и его двор
Кроме Туа, Юаа и вдовствующей царицы Мутемуа, значительное влияние на юного фараона имел некий представитель знати по имени Аменхотеп, сын Хапу. Он оказался таким добрым и умным человеком, что в позднейшие времена некоторые считали его богом и передавали его речения из поколения в поколение.
Возможно, именно он вдохновил гелиопольских жрецов выступить против Амона. В этой связи следует заметить, что в надписи, выгравированной под его статуей, он обращается к фараону как к «наследнику Атума» и «первородному сыну Хорахти», то есть использует имена гелиопольских богов.
Когда у Тиу родилась дочь, которую назвали Сетамон, этого философа назначили на почетную должность «главного камергера» принцессы; одновременно он занимал пост начальника общественных работ и несколько других придворных должностей. В тот период, когда религиозные материи стали превращаться в любимую тему светских бесед, авторитет «мудрого человека» такого плана, несомненно, был необычайно высоким. Если бы до нас дошли какие-нибудь из его речений, вероятно, мы нашли бы в них теоретическое оправдание тех перемен, которые происходили в стране.
Согласно поздним источникам, Аменхотеп, сын Хапу, предупреждал фараона о том, что, если он хочет увидеть истинного бога, он должен выдворить из своего царства всех нечестивых. Некоторые считают, что эти слова относились к коррумпированным жрецам Амона, поскольку смещение их с официальных постов становилось все более насущной необходимостью.
Иосиф Флавий связывает эту легенду с исходом евреев из Египта. Возможно, раскопки Египетского исследовательского общества, проводимые на месте города, построенного когда-то Эхнатоном, могут пролить свет на эти события и подтвердить наше пока весьма смутное ощущение, что события, описанные в «Исходе», имели некоторое отношение к тому, о чем пойдет речь на следующих страницах нашей книги.