Эхо чужих желаний
Шрифт:
Но по ночам, когда ее терзала бессонница, а сердце сжималось от постоянной тревоги и страха, Анджела не питала к брату особой любви. Как он посмел говорить с ней о долге? Как он посмел? В чем состоял его долг, могла бы она спросить. Первое искушение – и брат отказывается от сана, забывая о том, что знал с тех пор, как достиг нужного возраста, чтобы выучить катехизис: тот, кто однажды принял сан, остается священником навсегда. Он спал с японкой, и не один раз, у него вот-вот родится второй ребенок. Анджела никогда ни с кем не спала, и у нее было больше прав на личную жизнь, чем у служителя божьего. В своем письме Шон сообщал, что рассказал Сюе об Анджеле и та предположила, что Анджела достаточно сильна, чтобы понять брата.
«Большое тебе спасибо, Сюя, – думала Анджела по ночам. – Спасибо тебе, милая, отзывчивая сестра-японка. Сваливай все на Анджелу, как обычно. Ты ведешь себя в лучших традициях семьи О’Хара, даже не сомневайся».
Клэр получила письмо от монахини из средней школы, к нему прилагалась программа открытого конкурса на стипендию тысяча девятьсот пятидесятого года. Оно пришло вместе с обычным набором счетов, квитанций и рекламных объявлений от поставщиков, привозивших почту семье О’Брайен.
Агнес сидела у плиты и, наблюдая за движением ложки, раскладывала по тарелкам кашу. Старшие братья и Крисси расположились по одну сторону большого кухонного стола, покрытого рваной клеенкой; Клэр и младшие братья сидели спиной к двери. Зимой семья могла спокойно поесть только за завтраком. Никто не трезвонил в дверь лавки до того, как дети уходили в школу.
На теплой кухне могло быть уютно, если бы не груды хлама; при попытке встать из-за стола некуда было ступить. На обшарпанном диване валялись учебники и одежда. У стены громоздились сумки с товаром, которые не успели разобрать. С потолка угрожающе свисало белье, а комод был забит таким количеством вещей, положенных туда «на время», что не было видно посуды.
Том О’Брайен, как обычно, охал и вздыхал над коричневыми конвертами. На одних были прозрачные окна, а значит, внутри лежали счета, на других окон не было.
Внезапно отец вздрогнул:
– Клэр, здесь письмо для тебя.
Она никогда раньше не получала писем, и это событие вызвало переполох в семье.
– Думаю, у нее завелся какой-нибудь жуткий, уродливый, паршивый любовник, – предположила Крисси.
– Не говори так и не лезь не в свое дело, – сердито прикрикнула Агнес О’Брайен на непокорную старшую дочь.
– Ну и от кого же письмо? Почему ты ее не спросишь? Меня ты всегда спрашиваешь: где я была, с кем болтала. Почему нашу святую Клэр нельзя ни о чем спросить?
– Не смей так разговаривать с матерью! – рявкнул Том О’Брайен, и без того пребывавший в дурном настроении. – Ладно, Клэр. Скажи, от кого письмо, и положим конец этой тайне.
– Это список книг для экзаменов, – простодушно ответила Клэр, доставая исписанный лист, который приложила монахиня.
Само письмо осталось в конверте.
– Зачем тебе этот список? – усмехнулась Крисси.
– Чтобы не перепутать, что именно я буду изучать.
Крисси посмотрела на список.
– Мы прошли это в прошлом году, – уверенно заявила она.
– Хорошо. – Клэр сохраняла спокойствие. – Может, у тебя найдутся книги, которые пригодятся мне позже?
Она знала, что учебники Крисси давно порваны, исписаны каракулями или потеряны. Сестра явно не горела желанием обсуждать эту тему.
Агнес О’Брайен беспокоило нечто поважнее учебного списка. Она собиралась отправить обоих старших сыновей в Англию, где они будут жить в доме у незнакомой женщины и каждый день ходить на работу со взрослыми мужчинами самых разных наций. Будущее вселяло тревогу. Но что ждало детей здесь, в Каслбее? Будь у них несколько участков земли, все было бы иначе, но в этой маленькой лавке всем вместе не прожить.
После школы Клэр решила показать письмо мисс О’Харе. Она не хотела выставлять дружбу с учительницей напоказ, чтобы никто не заподозрил, что Клэр ходит у мисс О’Хары в любимчиках, получая дополнительную помощь и советы. По этой причине Клэр отправилась к мисс О’Харе домой. Анджела не возражала против визитов Клэр, и, конечно же, ей будет интересно взглянуть на письмо.
Дверь открыла миссис О’Хара – медленно и с трудом. Клэр так и подмывало сбежать, когда она услышала скрежет отодвигаемого стула, означавший, что старушка начала долгий, мучительный путь в сторону двери, – но так бы вышло еще хуже.
– Извините, что заставила вас подняться.
– Ерунда, – ответила пожилая женщина. – Я и так, похоже, скоро буду открывать дверь сама.
– Вы чувствуете себя лучше? – обрадовалась Клэр.
– Нет. Просто я могу остаться одна. Уж я-то способна распознать, куда ветер дует.
– Мисс О’Хара собирается уехать из дома?
Это было невероятно!
– Да, и судя по всему, из Каслбея.
– Она не может!
Несправедливость происходящего уязвила Клэр: мисс О’Хара должна была оставаться в Каслбее, пока Клэр не получит стипендию. Мисс О’Хара не могла уехать сейчас.
– Она выходит замуж? – спросила Клэр, питая неприязнь к одной только мысли о подобной возможности.
– Замуж? Кто захочет обрекать себя на долгую вереницу страданий? Разумеется, она не выходит замуж. Ей не сидится на месте – вот что с ней, неугомонной, происходит. Это ее собственные слова. Всю ночь напролет бродит по дому, рядом с ней даже глаз не сомкнуть. Спрашиваешь: «Что случилось?» Отвечает: «Не сидится». Что ж, ни у кого нет времени на стариков. Запомни это, Клэр.
В этот момент вернулась мисс О’Хара. Она выглядела очень усталой. На занятиях она в последнее время вела себя вспыльчиво, но не по отношению к Клэр, поэтому девочка не ожидала резких слов.
– Боже всемогущий! И так нет покоя ни в школе, ни на улице, а теперь еще и дома?
Клэр была потрясена.
– Дашь людям палец – отхватят руку. Что у нас сегодня, Клэр? Деление столбиком или Большой катехизис? Говори скорее, и покончим с этим.
Клэр положила письмо из далекого монастыря на кухонный стол.
– Я подумала, раз вы помогли мне с письмом, то захотите увидеть ответ, который мне прислали.
Лицо Клэр покраснело от возмущения.
– Спокойной ночи, миссис О’Хара! – крикнула она в дверях и ушла.