Эхо эпохи. Мемуары
Шрифт:
Мне как-то сразу не пришлась по душе эта гениальная сквозная образная идея. Я пытался объяснить продюсеру, что это все не то: во-первых, сам образ механический, бездушный. Во-вторых, бильярд – западная игра. На Востоке, тем более на мусульманском, он не популярен и, значит, не тянет на образ вселенского масштаба. Кроме того, он не тянет на образную систему большого полнометражного фильма. Ну, раз взорвался шар. Да, неожиданно и эффектно. Но на второй раз, и тем более третий, становится претенциозным и назойливым. Чтобы не повторяться, надо входить в специфическую систему бильярдной игры, понятной только узкому кругу заинтересованных лиц. Но главный недостаток – это механичность и бездушность образа.
Продюсера мои доводы не убеждали. Ему казалось, что я упорно сопротивляюсь использованию и развитию этого образа из зависти, только из-за
И наконец прозвучал его последний аргумент: «Хорошо. Если вы считаете этот образ неприемлемым, предложите свой вариант, который бы оказался лучше этого». В очередной раз я за что боролся, на то и напоролся. Легко сказать, что нужна новая идея. А где ее взять? Идея – весьма капризная дама. Это в одной из песен Беранже она стучится в дверь. А в жизни – очень редко стучится. Да и к ней не так-то просто достучаться. Бился я над материалом, как рыба об лед. Этот терроризм стал мне в кошмарных снах сниться. А вдобавок ко всему насмешливый и торжествующий взгляд продюсера преследовал меня по пятам. Одним словом, я довел себя до поросячьего визга, уперся лбом в стену.
В Стену?! И тут я явственно увидел эту Стену. «The Wаll» – выдающуюся рок-оперу английской группы Pink Floyd. И все встало на свои места. Эта рок-опера была написана и впервые исполнена лет тридцать тому назад. И суть ее – трагическая обособленность личности от общества. Между ними – непреодолимая стена. Но, как всякое выдающееся произведение, рассчитанное на долгую, а не на сиюминутную жизнь, в другие, новые эпохи оно начинает звучать по-новому, как драмы Шекспира, которые не сходят с подмостков театров вот уже более четырехсот лет. Так обстоит дело и с этим произведением. Те же самые слова, та же самая музыка, но теперь они уже повествуют о трагической разобщенности людей разных цивилизаций. В фильме снята масса интервью, просто обжигающих по своей страстности: это люди исламского мира и иудеохристианского. И они не то что не понимают, они не слышат друг друга, словно их разделяет высочайшая, широчайшая, бесконечная глухая стена. И здесь, в нашей документальной кинотрагедии, музыканты и исполнители Pink Floyd выступают в роли древнегреческого Хора, придавая фильму высокую трагическую ноту.
Это вам не бильярд, а высочайший уровень образного постижения нашего далекого от совершенства мира. К счастью, продюсер С., в общем талантливый продюсер и сценарист, оценил по достоинству эту образную идею. И она легла в основу фильма, обогатив его плоть и кровь новым содержанием.
Творчество – это всегда преодоление, преодоление стереотипов, косности мышления, душевной лени. Но когда это удается, происходит прорыв в иные сферы, в сферы Духа. И, как вспышка молнии, озаряет прозрение. Говорят, Менделееву приснилась периодическая таблица. Но прежде чем она приснилась, какой титанический труд этому предшествовал!
Увы, не всегда это происходит. Но нужно стремиться к этому. Без этого жизнь теряет смысл.
7. Когда эклеры стреляют
Случилось это маленькое происшествие в октябре 1993 года, на следующий день после расстрела Белого дома. Это был тот момент, когда трагическое и смешное ходят рядом. На Шаболовке в прямом эфире шла серия интервью по горячим следам, в полном смысле этого слова. Еще дым не развеялся над Белым домом. Для многих это была радость со слезами на глазах. Для некоторых – слезы без радости. К ведущему пришел один из таких людей, весьма популярный тогда трибун. На столе – чашки с кофе и пирожные, оставшиеся от одного из победителей. Горький кофе и сладкая пилюля. Ведущий щедро угощал гостя. И, чтобы как-то разрядить обстановку, ведущий решил первым вкусить сладкий эклер. Поднес его ко рту, надкусил, и… эклер выстрелил ярко-коричневым кремом прямо в лицо гостю. Ситуация, прямо скажем, нелепейшая. На экране крупным планом изумленное лицо гостя, все в коричневом плевке. Но что значит народный трибун. Он и тут нашелся. Вытащил носовой платок, вытер эклерный плевок истории и изрек: «Ну как можно жить в такой стране, где даже эклеры стреляют?!»
Безудержный хохот долго сотрясал и аппаратную, и стены студии: смеялись все – и операторы, и осветители. Ведущий корчился от смеха, ладонью смахивая слезы. Поистине, смех сквозь слезы…
8. Оговорка
Эта оговорка принадлежит Леше Беликову, многопрофильному члену творческого коллектива продюсерского центра «Клотто». Леша – и администратор, и ассистент режиссера, и архивариус, и вообще мастер на все руки в этом маленьком творческом коллективе. И вот он как-то, совершая визит к одному маленькому начальнику с меленьким пустяшным вопросом, который можно было решить за пять минут, наткнулся на секретаря. Очевидно, столкновение было серьезное, потому что Леша до сих пор дрожит от возмущения. «Представляешь, сидит эта секретварь. Ее не объехать, не обойти. Единственный выход – взорвать!»
Как же точно он оговорился. Секретарь – это что, профессия или состояние души? С одной стороны, профессия, с другой – все-таки состояние души. Потому что, как правило, в секретари идут весьма стервозные барышни. За всю свою долгую жизнь я только один раз, и то очень давно, аж в 1977 году, встретил доброго, отзывчивого секретаря. Поэтому и запомнил во всех подробностях. Это была Светлана Медникова, секретарь главного редактора образовательных и научно-популярных программ Центрального телевидения Вилена Васильевича Егорова. Но и Егоров был человек незаурядный. Это было в те времена, когда, как и сейчас, на телевидение принимали в основном позвоночников. А я был человек с улицы. Мало того, что сам никто, так еще и за моей спиной – никого и ничего. Чего я туда поперся, до сих пор не могу понять. Сидел я в приемной, и Светлана меня утешала: «Наберитесь терпения. Вилен Васильевич действительно сегодня очень занят. Как только у него появится хоть малейшая пауза, я ему напомню, и он вас примет».
Егоров меня действительно принял и, очевидно, что-то разглядел, и тут же в свойственной ему манере предложил на следующий день выходить на работу. И, полагаю, он никогда не пожалел об этом.
Вот такая была Светлана Медникова. Но это редчайшее исключение, поэтому и запомнил. А Леше Беликову попалась секретварь. Увы, таких больше, и с ними легче отбиваться от назойливых посетителей. Поэтому и окружают ими себя большие и маленькие начальники.
9. Совчина
Леша Беликов не перестает меня удивлять. Однажды у нас зашел разговор об одном из наших ура-патриотов, который постоянно мелькает «У барьера» на НТВ, в «Эхе Москвы» и прочих средствах массовой информации. О таких людях в позапрошлом веке Грибоедов устами своего героя Чацкого очень точно сказал: «Созвездие маневров и мазурки». Леша нашел более точное и более емкое выражение. Он сказал: «Да что с него возьмешь? Это же совчина». И я подумал: «Надо же, вот сейчас я присутствую при рождении нового слова в русском языке. С О В Ч И Н А— этакая помесь старой затхлой, протухшей овчины и совка. Вот как легко, непроизвольно в народе рождаются новые слова.
10. Зайчишка во хмелю
Эта ситуация напомнила мне известную басню Крылова. Мой зять со своим приятелем возвращались довольно поздно на электричке домой. В вагоне людей было не очень много. Нормальные люди стараются в такое время не ездить на электричке. На одной из станций в вагон вошел молодой бритоголовый амбал, явно навеселе. И с ходу начал куражиться. «Эй, ты, телка! Ишь, уткнулась в книгу. Образованная. Знаем мы вас, образованных. Цена вам всем три целковых. А ты, старый хрыч, чего буркала вытаращил? И так три дня лишних живешь на этом свете. Хочешь, помогу отправиться на тот свет…» И так, куражась, на чем свет стоит, дошел до моего зятя, сел напротив молодых ребят и уставился на них недобрым взглядом. «Что-то мне твоя морда не нравится. Сразу видно, не русская», – обратился он к зятю. Зять, кстати, русак в двадцатом поколении, решил по-мирному амбала осадить: «Послушай, приятель, ты, между прочим, не в кабаке, а в общественном месте, веди себя прилично». Это подействовало, как красная тряпка на быка: «Ах, ты, интеллигент вонючий, трах-та-ра-рах! Да я из тебя фарш сделаю!» Вытащил мобильный и стал ребят снимать: «Вы у меня вот где будете, тра-та-ра-рах!» Мой зять несколько лет проработал опером в одном из районных УВД Московской области и ко всему привык, но с такой наглостью столкнулся впервые. Реакция его была мгновенной. Он выхватил из рук амбала мобильник и так двинул мобильником по его дубовой башке, что аппарат разлетелся вдребезги. Затем они с приятелем подхватили дебошира под белы руки, выволокли из вагона в тамбур. В это время раскрылись двери, и ребята вышвырнули его на платформу и вслед бросили остатки мобильника.