Эхо эпохи. Мемуары
Шрифт:
В совдеповские времена, в условиях жесткого тоталитарного режима, режиссеров на телевидение набирали по конкурсу. Я сам пришел на Центральное телевидение, выдержав жесточайший конкурс пятьдесят человек на место. Проходили лучшие из лучших. Режиссеров выращивали. Сначала – ассистент-режиссер. Через три года – режиссер третьей категории. Еще через три – второй. Первую категорию получали только лауреаты всесоюзных фестивалей телевизионных программ. А уж высшую – победители международных конкурсов. И еще одна важная вещь была на ЦТ, которой бы не грех следовать. На ЦТ никогда не прерывалась связь времен. Кадровая политика проводилась такая, что всегда были в коллективе в равной пропорции опытные, грамотные, высокопрофессиональные ветераны, их не выбрасывали за ненадобностью, кроме них были крепкие молодые профессионалы и
Это так, лирические отступления, к слову пришлось. А что касается отвергнутого фильма, то с ним произошла любопытная метаморфоза. Прошел год. Я уже давно работал на другом проекте, в хорошем творческом коллективе. Работал над документальной трилогией о трагической и героической судьбе Белоруссии в годы Великой Отечественной войны. Мы объехали всю республику, встречались с удивительными людьми, поистине героями с невероятной судьбой. Я уже сидел на монтаже фильма. Вдруг раздается телефонный звонок.
– Вилен Семенович? Это вас беспокоит шеф-редактор Игорь Романов. Ко мне перешел ваш незавершенный фильм. Сколько вам нужно времени, чтобы подготовить его к эфиру?
Я с трудом вспомнил, о каком фильме идет речь. В свое время я заставил себя забыть о нем и забыл.
– Все зависит от ваших замечаний, – ответил я, памятуя о трагикомической сдаче.
– У меня нет замечаний, – ответил шеф-редактор. – Фильм сбалансирован, с четкой драматургией, ни убавить, ни прибавить.
– В таком случае, – ответил я, – мне достаточно двух смен озвучания.
На том и порешили. Впоследствии мы с ним встречались. Молодой парень, выпускник ВГИКа, с хорошей профессиональной подготовкой. Что тут скажешь? Хорошо, что такие люди все-таки появляются на наших телеканалах. Но, увы, пока они – как капля здравого смысла и профессионализма в море попсы. Пока еще попса правит бал.
17. Кадры решают все!
Когда-то в достопамятные времена великий вождь и учитель товарищ Сталин произнес крылатую фразу: «Кадры решают все». Я в этом убедился на распределении.
В наши времена, в прошлом столетии, во времена моей студенческой юности учеба в университете заканчивалась распределением. Я шел на распределение спокойно. На меня лежала заявка из литературно-драматической редакции Центрального телевидения. Каково же было мое удивление, когда начальник отдела кадров Гостелерадио товарищ Л. предложил мне Брянск. Я ему возразил, что вот, мол, на мое имя лежит официальное приглашение из литературно-драматической редакции ЦТ. «Молодой человек, – весьма уверенно и строго заявил товарищ Л., – вы никогда не будете работать на Центральном телевидении». Я заявил, что в Брянск не поеду. Я свободный человек. На что Л. ответил: «Вот и продолжайте свой свободный полет, но за 101-м километром». Так я и долетел в своем свободном полете аж до Алма-Аты. Но все-таки Л. ошибся. Через десять лет я прошел, правда, по жесточайшему конкурсу, на ЦТ. И здесь начальник отдела кадров был бессилен. Это в то тоталитарное время. Сейчас, увы, этот принцип не работает.
Прошло много лет. Тоталитарный режим рухнул. В его разрушении и я принимал посильное участие, за что и получил орден за подписью Ельцина. Благодарность за содеянное не заставила себя долго ждать. В 1996 году, когда «ушли» Попцова, началась зачистка территории от его команды. Я тоже покинул РТР, но только после того, как выиграл суд, и уже по своей воле, когда меня позвал Аркадий Вайнер создавать нравственно-правовой телеканал «Дарьял-ТВ». Мы его создали, и мне за него не стыдно. Он несколько лет занимал нравственную нишу в российском телеэфире. Потом Вайнер продал его шведскому холдингу. С новым руководством канала мне стало не по пути, и я и оттуда ушел и стал сотрудничать с Управлением по производству документальных фильмов РТР. Все шло неплохо. Мои фильмы, такие как «Диктатор Крыма», «Диалоги с Колчаком», получали высокую оценку руководства ВГТРК и телезрителей. Рейтинги их были довольно высокие. Все шло хорошо, пока я не встретился однажды на «Ленинградке» в здании администрации РТР на Ленинградском проспекте с начальником отдела кадров, с которым я когда-то судился за восстановление на работе. Он один остался от прежнего руководства, с кем я когда-то судился. И тем не менее после встречи с ним все как отрезало. Мои сценарии стали отклоняться с дежурной формулировкой «не наш формат». До встречи с ним был успех и тот формат, после встречи – не тот. И тут я понял, что ничего не изменилось в этом далеко не лучшем из миров. Сейчас, как и в достопамятные времена, «кадры решают все!»
18. Нам не дано предугадать, как слово наше отзовется
Случайно нашел в своем архиве старую, пожелтевшую от времени страничку с объяснительной запиской по п оводу сорванной съемки. Этой записке без малого сорок лет. Удивительно, как она смогла сохраниться в моей бурной, изобилующей переменой мест жительства и катаклизмами жизни. Но вот сохранилась, как отпечаток папоротника в угольном слое. Дело было в разгар решения очередной жилищной программы в 1967 году и во время очередной арабо-израильской войны. У них шла война за жизненное пространство, а у нас в самом разгаре война с коммуналками. Хрущевские пятиэтажки росли как грибы в тогдашних окраинах Москвы. Это была не точечная, как нынче, а массовая застройка.
Нашу съемочную группу послали снимать новоселье в одном из таких домов в Новых Черемушках. Дом блистал новизной, как только что испеченный медовый пряник. У каждого подъезда стояли машины с немудреным скарбом новоселов. А на скамеечках у дверей уже сидели вездесущие старушки.
Решили с места в карьер снять синхрон их разговора как штрих к репортажу. Раз старушки у подъезда, значит, дом уже обжитой. Вклинились в самую сердцевину разговора. Одна старушка говорит другой:
– А тут евреи бусурманина по башке как треснут!..
Рабочие, заносившие мебель в подъезд, от такой воинственной реплики вздрогнули и… уронили диван. Падая, диван задел оператора. Оператор, не ожидая такого подвоха, в свою очередь выронил кинокамеру, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Грузчик стал возмущаться.
– Разговорились тут, когда люди работают!..
Как ни странно, бригадир его не поддержал. Он оказался философом.
– А ты что хочешь, чтобы бабульки молчали?! Когда они перестают говорить, значит, они умерли. Понял?
– Да как не понять? – нехотя согласился грузчик.
Жаль, что этот колоритный эпизод не попал в эфир. Впрочем, он бы и так не попал в эфир. Мы тогда яростно поддерживали арабов и боролись против сионизьма, пособника империализьма.
19. Орден Красной Звезды
В университете мы с моим другом Женей Г. посещали семинар по изучению арабского языка. Это был факультатив, необязательная дисциплина. Через некоторое время я понял, что арабский мне навряд ли пригодится в моей будущей профессиональной деятельности. На пути моего карьерного роста в качестве арабиста камнем преткновения стоял так называемый пятый пункт. Под этим пунктом в паспорте стояла графа «национальность». С таким пятым пунктом меня в обозримом будущем навряд ли выпустят в арабскую страну. А раз так, то нечего и время терять. А у Женьки с этим пунктом было все в порядке. И он продолжал осваивать арабский. К шестидневной войне он здорово поднаторел в этом языке. И незадолго до всех этих драматических событий его послали на Ближний Восток переводчиком к советским военным советникам. Он попал туда в самую заваруху. И то ли он бежал не так быстро, как развивались события, то ли прикрывал арьергард стремительно отступающих войск, но был ранен в то место, которое находится чуть пониже спины. Мы в альпинизме называли это место пятой точкой опоры: две руки, две ноги и пятая точка, на которой в экстремальных случаях можно было спускаться с крутых скользких склонов достаточно быстро. Даже песенка такая у нас бытовала: