Эхо в тумане
Шрифт:
Бакстер откинулся на спинку сиденья, прикрыв глаза рукой.
Ариана поморщилась. С двенадцатилетнего возраста она выслушивала зловещие рассказы о том, как Трентон Кингсли очаровал ее старшую сестру Ванессу – ухаживал за ней, дарил подарки, расточал обещания и, заставив ее поверить, что их ждет чудесное совместное будущее, вызвал в ее душе глубокую любовь.
А затем… запугал ее своими собственническими замашками, дикими угрозами, лишил ее радости, веселья и в конце концов воли к жизни.
Вынудил ее лишить себя жизни.
Или сделал это сам.
Обвинения
Ариана нервно сжала складки своего помятого платья, в сотый раз сожалея о том, что не может припомнить подробностей последних месяцев жизни Ванессы. Возможно, тогда ей удалось бы отделить реальные факты от преувеличений, порожденных гневом и горем. Но, будучи всего лишь двенадцатилетним ребенком, она едва ли могла стать доверенным лицом старшей сестры. По правде говоря, они даже редко видели друг друга. В то время как Ариана была погружена в изучение всех цветов, росших в садах Уиншэма, Ванесса ежедневно выезжала в свет, окруженная толпой пылких поклонников, соперничающих между собой в усилиях завладеть рукой и сердцем неуловимой красавицы.
И разве можно было винить их? В двадцать два года Ванесса была поразительно хороша собой, влюблена в жизнь и стремилась испытать ее во всех проявлениях. Мысль о том, чтобы остепениться, казалось, никогда не приходила ей в голову. После того как в 1856 году их родителей унесла лихорадка, Ванесса ощутила вкус свободы и отвечала только перед Бакстером, который был на три года ее старше, но всецело находился под обаянием сестры и потакал ей во всем.
Так что, несмотря на глубокую любовь и восхищение Ванессой, воспоминания Арианы были смутными и незначительными – мимолетные поцелуи в щеку с пожеланием спокойной ночи, сопровождаемые шуршанием нарядов и ароматом роз. И смутный нескончаемый поток красивых и серьезных посетителей-мужчин.
До тех пор, пока не появился Трентон Кингсли.
Ванесса прошептала его имя на ухо Ариане, сказав, что он особенный, совершенно непохожий на других. Каждый вечер она таинственно ускользала из дома и не возвращалась до зари. Ариана припомнила, что несколько раз случайно слышала споры между Ванессой и Бакстером… впервые в жизни. Из этого Ариана заключила, что Бакстер категорически возражал против нового поклонника сестры, а Ванесса с глубоким негодованием отвергала его попытки вмешаться.
Ариана больше ничего не могла припомнить – только горе и потрясение того последнего кошмарного дня и последовавших за тем смертельных обвинений.
И, хотя она достоверно не знала, что произошло в день гибели Ванессы, в одном была убеждена – она никогда прежде не видела Трентона Кингсли, так как мятежный герцог Броддингтон с его стальными синими глазами и безудержной первобытной чувственностью был человеком, которого она никогда бы не забыла.
С содроганием Ариана вспомнила его пристальный гипнотизирующий взгляд, подобный взгляду ее белой совы, и ненависть, загоревшуюся
Стон Бакстера прервал поток ее беспокойных размышлений.
– Проклятый безумец добился своего. Я погиб….
Услышав мелодраматические слова брата, Ариана нахмурилась. Она понимала, что его огорчение вызвано отнюдь не страстной любовью к Сузанн Ковингтон. Способность Бакстера чувствовать была не настолько велика. Тогда что же?
– Каким образом отмена помолвки может погубить тебя? – спросила она.
– Потому что я останусь без денег Сузанн и разорюсь, – огрызнулся он, – а Кингсли явно знал об этом.
– Останешься без средств? – Ариана выпрямилась. – А как насчет наследства, всех тех денег, что оставили тебе мама и папа?
Бакстер, наклонившись вперед, упрямо смотрел в окно.
– Они уже закончились.
Ариана вздрогнула. Она знала, что Бакстер всегда отличался расточительностью, а в последнее время играл больше обычного. И все же родители перед смертью оставили Бакстеру значительную сумму. Как он умудрился промотать ее?
Гневные слова, переполнявшие Ариану, уже готовы были сорваться с губ, но она сдержалась. Видя, как дергается мускул на щеке брата, она почувствовала, что возмущение отступает, и волна сочувствия сдавила ей грудь.
Жизнь Бакстера не была легкой, она лучше, чем кто-нибудь другой, знала это. С шестнадцати лет он вынужден был управлять имением Колдуэллов и тогда же стал опекуном младших сестер. По правде говоря, Ариана смутно помнила своих отца и мать. Помимо Терезы, ее любимой горничной, Бакстер и Ванесса были единственными родными ей людьми, которых она когда-либо знала. И, несмотря на их нетерпимость, а порой и равнодушие, Ариана искренне верила, что ее брат и сестра сделали для нее все от них зависящее.
С этой сентиментальной мыслью она приняла решение.
– Если твои деньги закончились, мы можем использовать мои, – заявила она, ободряюще улыбаясь.
Если она и надеялась получить в ответ слова благодарности и приподнять настроение брату, то ее ожидало жестокое разочарование.
– Я уже их трачу, – пробормотал Бакстер, избегая смотреть сестре в глаза. – И большую часть уже израсходовал.
На какое-то время Ариана, ошеломленная, лишилась дара речи, затем, после гнетущей паузы, воскликнула:
– Ты потратил деньги, которые папа и мама оставили мне?! Не спросив позволения, даже не упомянув об этом?
Бакстер мрачно взглянул на нее:
– Как же иначе я мог управлять имением?
– Возможно, с помощью тех денег, которые ты промотал в игорных домах на Джеймс-стрит.
Бакстер нахмурился, он не привык к непокорному поведению Арианы.
– Я не проигрывал твои деньги, а играл, чтобы вернуть их.
Ариана открыла было рот, но так же поспешно закрыла его. Уверенный тон Бакстера свидетельствовал, что он действительно верит в правоту своих действий. Дальнейший спор не имел смысла.