Эхо вины
Шрифт:
Пробило четыре. Пожилая женщина стояла у окна и смотрела на улицу. Все еще лил дождь. До чего же плаксивый сентябрь выдался у них в этом году! Никакого бабьего лета, никаких прозрачных и теплых деньков, никаких садов, доцветающих под ярко-синим небом. Только дожди и туманы. Краски, достойные ноября. Ничего удивительного, что она подхватила простуду. Грейс ужасно тяготило болезненное состояние. Оно ужасно терзало ее энергичную, деятельную натуру! Для нее не было ничего хуже, чем лежать пластом в постели. Она так любила двигаться, хлопотать, ухаживать за домом и садом, вкусно готовить и выпекать! Все белье у нее было постирано, любовно отглажено, рассортировано по ровным стопкам в комоде, переложено мешочками душистой лаванды…
Грейс с удовольствием заботилась о других. Если бы у нее были дети, скажем, шестеро, она уделила бы внимание каждому! Но, когда они с Джеком поженились, у них было так мало денег, к тому же он, шофер-дальнобойщик, постоянно пропадал в поездках. Годы пролетели очень быстро, и после сорока пяти рассчитывать на беременность уже не приходилось. Часто Грейс грустила из-за своей бездетности и была так рада, что может хотя бы играть роль бабушки в жизни маленькой Ким.
И вдруг миссис Уолкер обожгла мысль: «А вдруг мне больше не придется играть эту роль? Если Квентины разойдутся и Вирджиния исчезнет со своим красавцем писаным на все четыре стороны, то ведь Ким она заберет с собой! А мистер Квентин – боже ты мой! – он тогда наверняка продаст Ферндейл Хаус. Ведь ему и без того тяжело ездить сюда из Лондона, а тут еще эти неприятные воспоминания! Продаст, как пить дать!»
Грейс стало ужасно тяжело на сердце, так тяжело, что ей даже пришлось сесть на диван и отдышаться. Нет, наверное, Джек прав, когда говорит, что не стоит заранее переживать из-за того, что еще не случилось.
– В конце концов все выйдет совсем не так, как ты себе навоображала, а ты уже растратила силы на переживания, – обычно говорил он и, надо сказать, часто бывал прав.
«Не стоит представлять всякие ужасы», – уговаривала себя Грейс, но тем не менее ее сердце билось учащенно и на теле проступал пот.
Вдруг зазвонил телефон.
Грейс так хотелось, чтобы это оказался Джек! Он скоро приедет домой, она поделится с ним всеми своими тревогами – глядишь, и он найдет для нее какие-нибудь успокаивающие слова.
– Алло! – сказала она с надеждой.
Но это был не Джек, а тот немец. Женщина в первую же секунду распознала его по акценту.
– Миссис Уолкер, это я, Натан Мур. Гость миссис Квентин.
– Я знаю, кто вы такой, – отозвалась Грейс холодно.
– Я звоню вам из Ханстантона, из автомата. У меня сломалась машина.
– Что же вы делаете в Ханстантоне в такую погоду?
Ничего умнее этого вопроса Грейс на ум не пришло. Натан слегка разозлился.
– Море прекрасно в любую погоду, – фыркнул он. – Слушайте, миссис Уолкер, проблема в том, что я пообещал Вирджинии… то есть миссис Квентин забрать Ким в пять вечера из школы. Однако ситуация складывается так, что неизвестно, сколько времени я потрачу на то, чтобы снова завести машину. Я пытался звонить миссис Квентин домой, но она не берет трубку. А по мобильному включается только голосовая почта, автоответчик.
– Миссис Квентин полчаса как уехала из дома, – сказала Грейс, поджав губы. – Насколько мне известно, она поехала на вокзал встречать своего мужа.
Грейс сделала особенный упор на последнее слово.
– Вот черт! – ругнулся Натан.
– Видимо, она выключила свой мобильный, – продолжала Грейс, наслаждаясь тем, что этот тип отрезан от своей возлюбленной. Хотя она уже давно сообразила, куда ветер дует: раз Вирджиния Квентин недоступна, то забирать Ким придется опять ей, горемыке, снова нарушив спасительный постельный режим. И действительно, Натан заговорил как раз об этом.
– Мне действительно очень неловко просить вас, миссис Уолкер, но не могли бы вы съездить за Ким. Понимаю, что вы больны, но что же делать…
– Где же ваша жена? – спросила Грейс.
Натан помолчал.
– Моя жена уехала, – ответил он лаконично.
– О-о! – удивилась Грейс.
– У меня кончаются монеты! Говорите скорее! Сможете?
Вложив в свой тон всю презрительность, на какую она была способна, Грейс ответила:
– Я заберу Ким. Разумеется, я не брошу ребенка на произвол судьбы.
С этими словами она положила трубку.
«Значит, Ливия Мур ретировалась. Ситуация становится все острее… Спокойнее! – приказала себе Грейс. – Главное – сохранять спокойствие!»
Но ее сердце колотилось все сильнее и сильнее, и ей снова стало нехорошо, так же, как и вчера. Ей хотелось упасть в постель и заплакать, но она вынуждена была действовать.
Грейс вызвонила Джека по мобильному и обрисовала ему положение дел. Однако был час пик, и Джек стоял в дикой пробке в одной из окрестностей Лондона – приехать в Кингс-Линн раньше семи вечера он никак не мог.
Хоть головой о стенку бейся!
– Тогда мне нужно садиться за руль самой и ехать за Ким, – заключила Грейс печально.
Джека это привело в страшную ярость.
– Да ты с ума сошла?! Ты больна, и тебе нужно лежать в постели! Что это за тип, которому миссис Квентин собиралась доверить своего ребенка? И почему она опять выключила свой мобильный?
– Это очень долгая история. Потом все узнаешь. А теперь мне нужно одеваться, – сказала Грейс, положила трубку и расплакалась.
4
Миссис Уолкер не сумела добраться в школу ровно к пяти часам, она подкатила туда в пятнадцать минут шестого. Женщина очень переживала, что опаздывает, поскольку пунктуальность была главным ее достоинством. Однако на сей раз она немного не рассчитала время, поскольку в таком болезненном состоянии ей все давалось с трудом, и даже одевалась она дольше обычного. Когда Грейс наклонилась, чтобы завязать шнурки на туфлях, ее неожиданно пробил холодный пот, закружилась голова, и, чтобы прийти в себя, ей пришлось несколько минут постоять держась за стенку.