Эхо вторжения
Шрифт:
Несколько темных человеческих силуэтов мелькнули в сторону ГАЗ-66 и вот они уже возвращаются нагруженные трубками гранатометов. Еще мгновение и они растворились между зданиями. По обочинам в беспорядке стояли автомашины различных марок и грузоподъемности. Две из них сейчас мирно догорали, чадя темным дымом, при царящей черноте казавшимся даже светлым. Кое-где среди этого скопления техники несколько гранатометчиков оборудовали для себя места для засады.
Улица на некоторое время опустела. Виднелись только потрескивая тлели ос-татки автомашин и инопланетной техники пришельцев на закопченном дорожном полотне. Зловеще зияли проемы окон без стекол, в зданиях, из которых никто из жителей не высовывался. Наверное, бывает так, что страх оказывается сильнее любопытства.
Пауза оказалась недолгой. С противоположной стороны реки послышался уже ставший знакомым посвист «черепах». По нестройной разноголосице Дымогарев прислушавшись, пришел к предположению, что
13
Отвага — меч и щит, и разум храбреца.
Взяв крутой подъем автомобиль, наконец, вкатился в сравнительно обитаемый квартал города. По пути Николай думал, что им, по сути, посчастливилось уполовинить один из патрулей пришельцев. Если отрядам Дымогарева удалось повоевать хотя бы на таком же уровне, то по городу сейчас должно было болтаться где-то всего двенадцать-пятнадцать «черепах» и «вездеходов», и это радовало. Появились реальные шансы на то, что общие задумки сработают так, как надо.
Пока что им пришлось принимать бой в местах, где жилых домов поблизости не было — только строения инфраструктуры промышленного и коммунального назначения, в настоящий момент пустующими. Теперь же команда достигла мест, где между небольшими промышленными предприятиями, хотя и полукустарного типа, по вполне понятным причинам простаивающим, и сейчас не производящими малейшего шума, оазисами стояли островки жилых массивов, состоящих из двух-трех зданий окруженных едиными заборами — когда фигурно-решетчатыми, когда просто дощатыми. Постройки все были сороковых-пятидесятых годов и отличались низкой этажностью — по три-четыре, редко пятиэтажные. Именно в этом местечке стоял двухэтажный дом с огороженным двором, в котором когда-то прошло детство Николая. Уже почти совсем забывалось, что детство его прошло не здесь, а в другом мире, хотя и весьма похожем на этот. И когда он временами вспоминал об этом, сердце сдавливало кратким приступом тоски. Тоски по Татьяне, дому, по привычному окружению. Но всегда, в такие моменты, Николаю удавалось тут же, взять себя в руки. Он понимал: если ему не удастся выжить в этом мире — то и надежды добраться до своего, у него, уже тем более не останется никакой. И тут же появлялась предательская мысль: «А имеются ли эти шансы вообще? Даже если у нас все получится: отобьемся мы от пришельцев, не придется ли мне доживать свой век в этой реальности? Реальности, в которой пока не обнаружилось даже признаков моей жены, где наиболее близко я, так сказать, наново сошелся только с одним из своих друзей — Владимиром. И в то же время на семейных фотографиях, наряду с другими знакомыми, были люди, которые мне, оказавшемуся здесь, были совсем незнакомы! Как быть с этими «друзьями»? Знакомиться заново? Не буду же я рассказывать всем, как поведал Владимиру, кто я такой на самом деле, откуда я появился или, как мне думалось, обменялся разумом со своим двойником!»
«Одно было ясно — прежней жизни уже не вернешь, придется вживаться в свою новую реальность! Или в роль? А играть кого? Самого себя? Придется досконально выяснять свою здешнюю биографию, или хотя бы, какие в ней были отличия от истинно моей! Задача совсем не из простого ряда! Но все это будет в будущем, если будет?.. А сейчас будем решать проблемы настоящего!»
Николай поискал глазами свой «бывший» дом. Когда-то своим парадным он выходил на улицу, по которой они сейчас поднимались, и хотя двери эти всегда были забиты изнутри и вдобавок заложены всяческим хламом, который в свою очередь жалко было выбрасывать окончательно, эти парадные двери снаружи придавали зданию довольно респектабельный вид. В те времена первый этаж здания занимала военная строительная организация, в которой работали родители Николая, а несколько ведомственных квартир, в том числе и их, находились на втором этаже. Но когда Николаю исполнилось лет пятнадцать, организация расширилась, квартиры перестроили в кабинеты, парадный вход ликвидировали, пристроили еще один корпус, а всех жильцов переселили в другой район города. Теперь этот дом перестал быть жилым, да и располагались в нем уже другие организации, хотя отдаленно и имеющие отношение к вооруженным силам. За прошедшие годы здесь очень многое изменилось, но, тем не менее, этот квартал Николай знал весьма прилично. Не то, чтобы он мог передвигаться по нему с закрытыми глазами, но уж с прибором ночного видения, особых трудностей для него это не составило бы.
Именно здесь он собирался покинуть автомашину и продолжить свой путь пешком, отправив Сергея с Борисом в «автономное плавание». Самое интересное, что по незаметным улочкам, отсюда совсем недалеко, так сказать, «подать рукой», оставалось до самой площади — цели всего рейда.
Николай
Николай выбрался из автомобиля наружу, повесил на плечо «чудо-автомат»- продукт дизайна Владимира и, пожелав ребятам удачи, стараясь держаться близ заборов, двинулся в сторону площади. Двигатель «уазика» взревел, и чуть вывернув влево, машина лихо тронулась по прямой, продолжая движение по той же улице, по которой они катили и раньше. Она быстро удалялась — Борис, в отличие от Мордовцева, был куда более опытным водителем.
Николай находился возле ворот своего бывшего дома, когда слуха достиг уже изрядно надоевший свист «черепах». Один из них доносился с той стороны, откуда они только что приехали, а еще два, причем один из них более басовитый, слева, с боковой улочки, по пути движения автомобиля. Николай предположил, что это ос-татки того патруля, с которым им уже пришлось иметь дело. Тогда в его составе осталось две «черепахи» и один «вездеход» с гуманоидами.
— Обложили, сволочи! — Выругался он и мысленно пожелал ребятам удачи. Им теперь было важно оторваться от пришельцев, как можно дальше. Даже не вступая в бой, они отвлекали агрессоров от нужного района города. Они сейчас отвлекали их даже от Николая, уводя в другую сторону.
Николай уже не мог видеть уехавшего автомобиля, а свист «черепахи» усилился, и, сияя всеми своими огнями, она на довольно большой скорости пронеслась через перекресток и устремилась вослед за его бывшим «уазиком». В этот момент, свистящий звук резко оборвался, но по тому, как у Николая сразу заложило уши — перепонки ощутили легкое давление, он понял, что звук скачком перерос в ультразвук. Это говорило о многом: или скорость «черепахи» возросла или…, и в следующий миг Николай понял, что означает это «или» — яркая и мощная вспышка белым заревом полыхнула в том направлении, куда она умчалась. Каково действие этого пламени, видеть Мордовцев не мог, но можно было предположить, что действие его было поистине непостижимым. Времени на догадки не оставалось — с улочки перпендикулярной основной, на перекресток выплыла еще одна «черепаха, и, совершив одновременно крутой, и в то же время плавный левый поворот, устремилась вслед за первой.
И вот с басовитым полусвистом-полугулом, на перекрестке появился «вездеход» с «зелеными человечками». Но он не спешил следовать за своими двумя «помощницами» а замер, зависнув как раз над центром перекрестка. Его боевых возможностей Николай не знал совсем, все оставшиеся неиспользованными гранатометы остались в «уазике». Да и если бы у него был хотя бы один гранатомет, все равно обращаться с ними Николай практически не умел. Опасливо оглядываясь, он скользнул в подворотню, но любопытство заставило еще раз посмотреть на «вездеход». Освещения под прозрачным обтекателем не было, и даже в прибор ночного видения он не смог рассмотреть самих гуманоидов. Николай питал слабую надежду на то, что и они не могут видеть его на таком расстоянии. Но чем больше он об этом думал, тем эта надежда казалась ему все более иллюзорной. Если принять во внимание, что стоящая вокруг чернота была наведена именно пришельцами, то она им по крайне мере, не должна была мешать, а возможно как-то и помогала.
Поэтому Мордовцеву показалось самым разумным, как только можно тихонько, скрыться подальше от «братьев по разуму». А если он уже сейчас у них как «на ладони»? Тогда оставалось только как в том анекдоте: «Чего думать? Трясти надо!» То, есть, другими словами «делать ноги», благо в лабиринте этого микрорайончика, Николай ориентировался не в пример лучше «заоблачных пришельцев».
Бегом он пересек двор, нашел в заборе пролом — две доски были вынуты, и сколько бы забор не ремонтировался — брешь эта появлялась вновь и во все времена. Так было в годы его детства, так было и сейчас. Эта дыра в заборе была чем-то вечным и неизменным, можно сказать символом постоянства уже нескольких поколений жильцов этого двора. Миновав этот «символ», Николай оказался в небольшом фруктовом садике, сейчас диком и заросшем бурьяном. Когда-то здесь располагалась территория детского сада, который со временем то ли куда-то перевели подальше от близрасположенного завода, то ли совсем ликвидировали, а до освободившейся территории у городских властей не «доходили руки».