Эхо
Шрифт:
— Она может подать на развод хоть завтра, мотивируя это тем, что он ее бросил.
— Для всех прочих это не имеет значения. Пока Джеймс Стритер считается живым, найдется масса людей вроде меня, у которых возникнет много неприятных вопросов. И любопытные каждый раз будут беспокоить Аманду.
Пол недоверчиво покачал головой:
— Это не аргумент, Майк. Если бы ты сказал, что ей нужно признание Джеймса мертвым из корысти, это было бы правдоподобно. Пожалуй, я бы согласился. Вдруг перед смертью он объяснил ей, как воспользоваться украденным им состоянием. Унаследовать имущество
— Моя теория срабатывает лишь в том случае, если предположить, что она с ним не разговаривала, — заявил Майкл. — А если у них была беседа, то тут начинается самое интересное. Но, в любом случае, мне кажется, что она успела захапать его состояние уже давным-давно.
— Ничего интересного тут быть не может, приятель. Этот тип… — Он постучал пальцем по фотографии Билли Блейка, — не Джеймс Стритер.
— Тогда кто же он и какого черта его занесло к ней в гараж?
— Пусть Барри над этим ломает голову. Лучшего я посоветовать не могу.
— Я уже пробовал. Он ничего не нашел. Кем бы ни был этот Билли, но в файлах у Гровера он не значится.
Пол Гаррети посмотрел на коллегу с удивлением:
— Он тебе так и сказал?
Дикон кивнул.
— Тогда зачем ему надо было обманывать меня и тянуть резину?
— Может быть, ты его чем-то обидел, — безразлично произнес Дикон, даже не замечая иронии.
Имея в запасе свободные выходные перед самым Рождеством, Дикон позвонил Кеннету Стритеру и, вкратце рассказав о своем разговоре с Джоном, попросил разрешения приехать в Бромли, чтобы побеседовать с родителями Джеймса. Кеннет оказался более дружелюбным и сговорчивым, чем его младший сын, и пригласил Дикона к себе в воскресенье днем.
Стритеры обитали в непрезентабельном районе в старом доме с террасой, и Дикона неприятно поразил контраст их жилища с особняком Аманды. Откуда же она взяла деньги? Репортер нажал кнопку дверного звонка и улыбнулся, когда на пороге появился пожилой мужчина.
— Майкл Дикон, — представился журналист и протянул руку.
Кеннет проигнорировал этот жест и знаком пригласил гостя войти.
— Лучше зайдите внутрь, — грубо буркнул он. — Я не хочу, чтобы соседи слышали то, что я собираюсь вам сказать. — Он закрыл входную дверь, и они с Диконом оказались в темном коридоре. — Давайте обойдемся без лишних фокусов, мистер Дикон. По телефону вы дали мне понять, что Джон одобрит нашу встречу. Но сегодня утром я поговорил с ним, и выяснилось как раз противоположное. Я не позволю прессе вбить клин между мной и моим теперь единственным сыном. Так что, боюсь, вы зря потратили время, добираясь сюда. — Хозяин протянул руку к двери. — Всего хорошего.
— Ваш сын неправильно меня понял, мистер Стритер. Он неверно истолковал мои слова о том, что Джеймс сыграл определенную роль в разрушении своей репутации. Джон, видимо, решил, что вопрос касается исчезнувших десяти миллионов, а я же имел в виду отношения Джеймса и Аманды. — Хозяин потянул за ручку, и дверь ударила Майкла в спину. Он шагнул вперед. — Другими словами, если вы хотите, чтобы ваша жена оставалась рядом с вами в тяжелый для вас момент, вы не станете заводить
— Это у нее был роман с де Врие, — горько заметил Кеннет. — Да он никогда и не прекращался.
— А вы в этом вполне уверены? Ведь надежных доказательств нет. — Давление двери на спину несколько ослабло, и Майкл торопливо продолжал. — Я просто сказал Джону, что он стреляет не по тем целям, а это не значит, что я признаю вину Джеймса в краже. Предположим, что вашего старшего сына убили, как считаете вы с Джоном. Как же вы собираетесь добраться до истины, если только и делаете, что напрочь отметаете возможность романа с Марианной Филберт? Если нашлись доказательства, которые убедили в этом полицию, то, может быть, и вы могли бы изменить свое мнение?
В уголке глаза старого хозяина блеснула слеза:
— Если мы согласимся на это, то у нас не останется ничего в защиту Джеймса. Кто поверит отцу, защищающему честь своего отпрыска?
— В любом случае, вам понадобится все ваши доводы подкреплять неопровержимыми доказательствами.
— По закону в нашей стране принято доказывать вину, а не непричастность, — упорствовал Кеннет. — Я боролся за это право еще пятьдесят лет назад. Как же это возмутительно, что Джеймса признали виновным, даже без надлежащего слушания всех доказательств в суде!
— В этом я согласен с вами, мистер Стритер. На данный момент его защита имеет слишком слабые позиции. Нельзя начинать процесс, опираясь на домыслы и ложь. И сейчас вы отвергаете единственного человека, который больше всех остальных мог бы оказаться вам полезен.
— Вы имеете в виду Аманду?
Дикон кивнул.
— Но мы считаем, что она причастна к этому убийству.
— Повторяю вам, что доказательства убийства отсутствуют.
— А разве то, что Джеймс ни разу за это время не дал о себе знать, само по себе не доказательство?
Дикон вынул из нагрудного кармана фотографию Билли Блейка:
— Вот этот человек ничем не напоминает вам Джеймса?
Старик в недоумении поднял брови:
— Как это может быть? Он же слишком стар.
— Фотография сделана полгода назад, и человеку на ней всего около сорока пяти.
Стритер открыл дверь настежь, чтобы при свете лучше разглядеть снимок:
— Конечно, это не мой сын. И как вам это только пришло в голову?
— Этот бездомный и нищий человек использовал чужое имя и умер в гараже Аманды Стритер. Хотя он не разговаривал с ней и не выдавал своего присутствия, она, тем не менее, оплатила его похороны и пыталась выяснить, кем он был на самом деле. Единственное разумное объяснение может быть только одно: она боялась, что он мог оказаться Джеймсом.
Наступила продолжительная пауза, во время которой Стритер вновь принялся изучать лицо на фотографии:
— Нет, не может быть, — вымолвил он, но теперь в его голосе прозвучало куда меньше уверенности. — Как же он мог так состариться за пять лет? И почему он предпочел жизнь изгоя, если наша семья приняла бы его в любое время?
— Если бы он здесь появился, его бы сразу арестовали. Вы бы не смогли скрыть этот факт от соседей.
— Так вы хотите сказать мне, что это все-таки Джеймс?