Эхо
Шрифт:
— Вот как? Но почему вы уверены, что ваши методы дадут результат?
— Потому что они уже проверены. — Пастори начал терять терпение. — Уверяю вас, это не хуже того, чем вы занимались здесь. Примерно год назад мальчик некоторое время находился на моем попечении и я достиг важных результатов, но в связи с определенными обстоятельствами мои исследования были прерваны.
— Очень жаль, — вставил Стайлз.
— Да, но сейчас это не имеет значения. Я могу продолжить свою работу. Как насчет ста долларов? Этого достаточно, чтобы я мог забрать мальчика?
— Сто
— Я дам вам двести долларов, чтобы быстрее возобновить мои исследования.
— Заманчиво.
— Наличными, разумеется.
— Ну конечно.
Пастори достал свой бумажник и вынул четыре пятидесятидолларовые банкноты. При этом он не беспокоился, что Стайлз увидит, сколько у него денег.
Батман взял деньги.
— Двести долларов, — он посмотрел банкноты на свет.
— Деньги настоящие, — заверил его Пастори. — Могу я теперь увидеть мальчика?
Даже находясь за занавесом, Малколм сразу узнал голос Вейна Пастори и вспомнил все, что с ним было связано.
Он выскользнул из-за занавеса и осторожно выглянул из палатки. Увидев доктора, он пришел в Ужас.
Пока продолжался разговор между Пастори и Батманом Стайлзом, хорошее настроение, в котором все это время пребывал Малколм, быстро улетучилось. Бат, его друг, собирался продать его. Малколм почувствовал, как к горлу подкатываются рыдания. Он старался сдержать их, но на глаза навернулись слезы и все вокруг затуманилось.
Он спрятался за занавес и медленно опустился на колени. Его лицо горело, а тело содрогалось от озноба. Появились судороги, которые обычно предшествовали изменениям. Стиснув зубы, он изо всех сил старался сдержать себя.
"Будь благоразумен", — твердил он про себя. Он не мог винить Батмана в том, что тот взял деньги у Пастори. Малколм знал, что в любом случае никогда не вернется снова в эту ненавистную клинику. Его ждала Холли. Какое ему дело, о чем там договариваются между собой Батман и Пастори? Но его тело продолжало содрогаться в конвульсиях.
— Так мы договорились? — спросил Пастори.
Стайлз продолжал держать деньги в руках.
— Я не совсем понял, — проговорил он. — Вы предлагаете мне за мальчика двести долларов? Я беру деньги, а вы забираете Малколма?
— Ну да, что же тут непонятного? — доктор взглянул на часы. — Мое время ограничено.
— Да, и мое тоже. Но скажите мне откровенно, что вы можете сделать с двумястами долларов?
Пастори мигнул и уставился на Стайлза.
— Что вы имеете в виду?
— Я не знаю, как мне распорядиться этой суммой.
— Вам нужно больше?
— Все зависит от того, как на это посмотреть. Вот вы, например, доктор. Очень хорошо. Ну, а я работаю в шоу-бизнесе, и в этом вся моя жизнь. Я мог бы многое вам рассказать. Мы живем по своим законам, часто переезжаем с места на место, делаем то, что не всегда понятно другим людям. Но есть вещи, на которые мы не способны. Мы не продаем своих друзей. Ни за двести долларов, ни за другую сумму. А теперь прошу вас покинуть палатку.
С этими словами Стайлз бросил на пол четыре пятидесятидолларовые бумажки.
— Вы не отдаете себе отчета в том, что вы делаете. Малколм не такой, как другие мальчики. Он единственный в своем роде. И он нужен мне.
— Вон отсюда, — повторил Стайлз. — Я не желаю больше вас видеть.
В ответ на это Пастори подошел вплотную и схватил Стайлза за лацканы пальто.
— Черт возьми, ты не сможешь помешать мне, старый дурак! Мне нужен этот мальчик, и я заполучу его.
Стайлз открыл рот, пытаясь закричать, но пальцы Пастори крепко сжимали его шею. Его взор затуманился, лицо посинело. Он безуспешно сопротивлялся, стараясь освободиться, затем резко дернулся назад, почувствовав при этом, что пальцы разжались.
Дыхание Стайлза перешло в хрип. У него начался приступ кашля, сжавший горло, он зашатался и тяжело рухнул на грязный пол. Пастори стоял над ним и смотрел вниз. Тело Стайлза дернулось раз, другой и затем сделалось неподвижным.
Пастори быстро взглянул в сторону входа в палатку. Похоже, никто не видел короткую потасовку, которая здесь произошла. Пастори подбежал к сцене в глубине палатки, забрался за нее и отдернул занавес.
На него смотрело полное ненависти лицо, едва напоминавшее Малколма. Морда, похожая на звериную, глаза, горящие диким огнем, и остроконечные уши, улавливающие малейший звук. Черная верхняя губа приподнялась, обнажив смертоносные зубы, и существо зарычало.
Пастори вытянул руки, показывая, что у него нет оружия, и медленно двинулся вперед.
— Все в порядке, Малколм. Никто не причинит тебе вреда. Ты помнишь меня? Я твой друг, и ты это знаешь. Я пришел, чтобы забрать тебя с собой туда, где никто не сможет причинить тебе вреда.
В ответ на это раздалось новое рычание. Существо немного отпрянуло назад. Его плечи и грудь были покрыты грубой шерстью. Одежда, которая до этого была на нем, превратилась в лохмотья.
Пастори с трудом сдерживал волнение. На этот Раз изменения в мальчике стали значительно больше, чем он до этого видел. Теперь он больше не допустит, чтобы кто-нибудь прервал его работу.
— Пойдем со мной, — проговорил он, пытаясь придать властность своему голосу. — Тебе нечего больше здесь делать. Твое место рядом со мной.
На этот раз ответное рычание было более злобным. Зубы, казалось, стали еще более длинными.
И впервые Пастори начал сомневаться, что сможет управлять мальчиком. Он сделал шаг назад.
— Я здесь для того, чтобы помочь тебе, Малколм. Не делай глупостей и иди со мной.
Нападение было таким внезапным и быстрым, что Пастори даже не успел закричать. Малколм бросился на него. Острые зубы вонзились в горло, и мощные челюсти сомкнулись. Пастори ощутил, как из него хлынула горячая кровь. Он пронзительно закричал, но услышал только слабый булькающий звук, выходящий из широко открытого рта. Последнее, что он почувствовал, было горячее дыхание зверя на своем лице, после чего жизнь покинула его.