Эискон. В поиске себя
Шрифт:
Мы вошли внутрь и оказались в небольшой спальне с достаточно простым дизайном. В распоряжении каждого её обитателя находилась собственная кровать, прикроватная тумбочка и пара свободных полок в платяном шкафу. Кресло и письменный стол были общими, но, судя по тому, что одного было не разглядеть под горой одежды, а другого – под нагромождением каких-то баночек с разноцветными жидкостями, коробочек с порошками, странными приборами и кипами толстых тетрадей, их уже давно поделили.
И всё же у этой комнаты, несмотря на скромную обстановку, была своя индивидуальность. Голубые летящие занавески с орнаментом в виде кружащихся в воздухе незнакомых фиолетовых птиц закрывали большое, на полстены, окно, приглушая
Я села на незанятую кровать у окна, и, обхватив рюкзак руками, тихо спросила:
– Скажите, что я сделала?
– Что? – переспросил Александр Мстиславович, садясь на свободный стул.
– Что случилось в лесу? В чём моя вина?
В ожидании ответа я смотрела на свои пальцы, которые водили молнию на рюкзаке туда-сюда. Слово «вина» предсказуемо отдалось в груди застарелой болью.
Опять я что-то натворила…
Александр Мстиславович какое-то время молча смотрел в сторону, обдумывая свой ответ.
– Это…тяжело объяснить. Представьте, что вы открыли летом…скажем, банку варенья, которую ваша бабушка заготовила на зиму. Вы об этом не знали, но теперь варенье не может долго храниться. Какова будет реакция вашей бабушки?
– Извините, от недосыпа голова плохо соображает. – Я поморщилась и добавила: – Я просто не думаю, что моя бабушка меня бы за это ругать стала.
– Возможно, пример не самый удачный. – Александр Мстиславович повернулся ко мне и положил подбородок на сложенные домиком ладони. – Так или иначе, наш мир – это та самая банка варенья. Только открывать именно эту «банку» нельзя было ни в коем случае, потому что для неё это чревато гибелью, причём скорой. А «бабушка» – это Особый Совет Междумирья, который…кхм, проступки столь серьёзные карает…соответствующее.
Из его слов было непонятно, какое отношение я имела к произошедшему. У меня не было ни второй ипостаси, ни других способностей, и оказалась я здесь случайно, но Александр Мстиславович говорил так, будто мне каким-то чудесным образом удалось повлиять на состояние этого мира.
Не может же быть…ведь не может же быть…
– Вы говорите, что банка, ой, то есть мир закрылся…открылся…в общем, с ним что-то случилось, – осторожно произнесла я. – Но я-то тут причём? Вы же сами видите, я обычный человек…
Сейчас Вы должны сказать, что мне просто не повезло оказаться рядом с Эдрианом…и та оболочка мне померещилась…
Он помотал головой и сочувственно улыбнулся.
Я правда не могла повлиять на ваш мир в таких масштабах…я, из всех людей!
Александр Мстиславович не умел читать чужие мысли, поэтому вполне обыденно сообщил:
– Это вы закрыли Междумирье, – и поспешно добавил: – разумеется, непреднамеренно. Новорождённые двуипостасные с трудом управляют своими способностями первое время, это совершенно естественно.
Думай. Спокойно. Не. Паникуй.
Все жители этого мира, если мои предположения верны, получали свои «суперспособности» благодаря второй ипостаси, то есть магическому существу, в которое могли или были вынуждены обращаться. Пусть Александр Мстиславович окажется прав, тогда…Тогда выходит, что я тоже какой-то оборотень? Но это просто
– Вы же не хотите сказать… Вы ведь не имели в виду, да, что я тоже…что у меня тоже есть вторая ипостась?
– О, не просто вторая ипостась! – В комнату без стука вошёл Эдриан, добавляя ситуации драматизма. – Твой второй облик – дракон.
Александр Мстиславович сердито посмотрел на него и перевёл обеспокоенный взгляд на меня.
– Вам не следует так сильно волноваться, быть драконом в Междумирье – очень почётно.
Я быстро замотала головой и схватилась руками за волосы. Не знаю, может, кто-то спокойно воспринял бы, что является громадным огнедышащим существом с сомнительной магической одаренностью, но мне, именно мне было тяжело, даже почти невозможно свыкнуться с…осознать, в конце концов, что за один день я умудрилась сменить мир и одракониться.
Да, у меня случилась истерика. Я не плакала, но на грудь как будто кинули один за другим несколько больших булыжников, разом выбив из лёгких весь воздух. После этого странное, не похожее на нервное, жжение расползлось по телу лавой и заставило меня почувствовать дождь, капельками бегающий по земной поверхности, ветер, вытворявший кульбиты в воздухе, грозу, бьющую высоко в небе в барабаны…Когда жжение стало почти невыносимым, снаружи, треща, ломаясь и вспыхивая, закружили шаровые молнии.
Александр Мстиславович попытался было мне помочь, но его, без моего на то желания, просто отбросило воздушной волной в сторону. Эдриан тоже подойти не смог, хотя на ногах удержался.
Я встала и, пошатываясь, направилась к двери с твёрдым намереньем покинуть Трим и его сумасшедших обитателей, но, едва сделав первый шаг, потеряла сознание.
Глава 5
Поздним утром к центральным воротам Перфидии, главного ридданского дворца, подъехал необычный гость. Каких только посетителей не видели местные работники (да что уж там, всякое бывало, и любители пощеголять в прозрачных вещах захаживали, и в одних ипостасях приходили, и в огненно-воздушно-водно-земных «нарядах» не стеснялись появляться) – но этот мужчина, на вид около тридцати-пяти-сорока лет, весь в красном, отчего-то мгновенно цеплял взгляд. Может, их впечатлило умение гостя сочетать разные оттенки красного без вреда для посторонних глаз, может, их поразило то, с каким достоинством тот держался, несмотря на скромный по дворцовым меркам костюм, а может, их заинтересовало выражение, которое появилось на его лице при виде дворца, – мрачное, напряжённое, с едва заметным презрением, проглядывавшем сквозь чуть вздёрнутый подбородок и опущенные ресницы. В то время как остальные шли по головам, чтобы оказаться в стенах Перфидии хотя бы раз, он вёл себя так, будто бывал здесь каждый день и уже пресытился её роскошью. Не служи равный Стерн во дворце с юных лет, решил бы, что рыжеволосый чудак был каким-нибудь заскучавшим аристократом, от безделья оббивавшем пороги дворца Правящего.
Странный посетитель, тем временем, негромко пристукнул своей тростью по люциевой брусчатке и, пробормотав что-то на незнакомом языке, неторопливой походкой направился к привратникам, стоявшим по обе стороны от ворот. Равный Стерн проводил его любопытным взглядом. Он-то думал, что так и простоит весь день на жаре в бессмысленном ожидании двух глупых подростков, а тут такое зрелище. Если мужчина в красном не имел приглашения – а он (это равный Стерн, с его многолетним опытом дворцового управляющего, мог определить за секунды) его не имел – то одним выговором ему было не отделаться. Правила в этом году ужесточились, теперь запрещалось даже на преддворцовую территорию заходить без особого разрешения.