Эискон. В поиске себя
Шрифт:
– Что ж, я допустил оплошность. – Александр Мстиславович вздохнул и посмотрел наверх, поглаживая набалдашник трости. – Я поговорю с Эдрианом. Если бы не бесконечные собрания, я бы присутствовал на каждом вашем занятии, но, увы, пока это невозможно…Постарайтесь поладить с ним, хорошо?
Не хочу, не хочу, не хочу…
Я кивнула, стиснув лямки рюкзака.
Библиотека, что и следовало ожидать, отличалась немалыми размерами (не уверена, но кажется, она занимала первые три этажа преподавательской башни). Её пространство условно делилось на две части: в одной расположился читальный зал, в другой –
– Подождите меня минутку, – попросил Александр Мстиславович и подошёл к упитанной низенькой женщине в огромных очках, которая была точной копией нашего доброведа. Наверняка терранка! – Равная Кора, прошу Вас разрешить нам сегодня заниматься в зале Стеллы. И будьте так любезны предоставить нам следующие книги…
Спустя несколько минут мы проследовали за равной Корой, которая почему-то повела нас не наверх, а вниз, в небольшую комнату, «прилепившуюся» к стене первого этажа, где хранилась большая часть литературы.
Зал Стеллы выглядел совсем невзрачно по сравнению с читальным: не было ни лакированных полов, ни огромных рисованных изображений магических существ, ни изящных светильников и люстр, ни комнатных растений. В центре стоял один единственный на весь зал стол с несколькими стульями, и только он ярко освещался.
Но прелесть комнаты была не в этом. Когда я подняла голову, то в ту же минуту замерла, пытаясь понять, как изображение может быть…как оно может быть…кто мог нарисовать так…Я видела достаточно много картин, и вживую, и в интернете, и сама рисовала, но моего опыта оказалось мало. Возможно, такие художники рождаются один на всю вселенную…
Кто-то – полцарства за то, чтобы выяснить, кто! – нарисовал все миры Стеллы в форме звезды прямо у меня над головой.
– Вот это, – Александр Мстиславович указал на центр фигуры, – наше Междумирье.
Загадочный мастер изобразил на месте Риддана до мурашек реалистичный пылающий шар, к которому тянулись руки разных существ с восьми точек звезды. Основания оставшихся двух почему-то были пустыми.
– Это, – он начал двигаться по часовой стрелке, – Игнис. Символ этого мира – саламандра, поэтому именно её изобразили на росписи.
– То есть это мир Айлона? – изумленно спросила я, во все глаза рассматривая крупное золотисто-рыжее существо, похожее на земную ящерицу. Тело у него было вытянутое, продолговатое, с хвостом в два раза больше туловища и идущим вдоль хребта гребнем.
– Да, он оттуда, – подтвердил знающий. – Мы не будем сегодня заострять внимание на Игнисе, поскольку у вас будет великолепная возможность расспросить о нём Айлона. Посмотрите лучше на следующее изображение.
– А это?… – вопросительно протянула я, рассматривая водяную…кляксу, по-другому не скажешь. На месте следующего мира было изображено бесформенное прозрачное существо, от которого к шару тянулась струйка воды. Каждая капелька, каждый блик, перелив и перелом водяной глади были переданы с фотографической реалистичностью –
– Агова и её житель – агованец. Одно из немногих существ с чётко не оформленным вторым обликом. Они настоящие духи воды и очень редко превращаются в людей. – Александр Мстиславович вдруг нахмурился. – Но то они, мы обязаны пребывать в человеческом облике большую часть жизни.
– Почему?
– Равновесие, или, как мы говорим на Земле, золотая середина – основа существования большинства существ. – Знающий огневеденья вдруг резко опустил руку на стол, почти стукнув по нему. – Когда мы отдаём предпочтение ипостаси, то рискуем вовлечь себя в неё полностью и навсегда потерять свою человеческую личность.
То есть всю жизнь провести в теле дракона?
Я потопталась на месте и потерла место в районе сердца, пытаясь избавиться от зудящей в груди тревоги. Здорово, конечно, управлять молниями или вызывать дожди, но навсегда превратиться в дракона – это же хуже любого кошмара!
– Так вовлечённые это…
– Да, потерявшие человеческое «я» двуипостасные. – Александр Мстиславович начал крутить медальон. – Вы должны знать, что они подлежат уничтожению. Как бы нам ни хотелось вернуть их обратно, это невозможно, а оставлять их мы не имеем права: вовлечённые сильнее обычного двуипостасного в два раза и без колебаний убивают, когда это им выгодно.
Медальон в руках знающего дернулся, и он вдруг резко опустил глаза, словно для него эти слова значили что-то большее.
– Но…они же были разумными… – Я помотала головой. – Александр Мстиславович, так же нельзя…
– Посмотрите сюда. – Он показал рукой на следующее изображение. – Это Субна.
Понятно, меняем тему.
На месте Субны почему-то были не только терранцы, но и дриады, и стояли они в обнимку.
– Разве там не только терранцы живут? – удивилась я.
– Нет, конечно, миры слишком большие, чтобы там жила только одна разумная раса. – Александр Мстиславович улыбнулся. – На Субне много влажных лесов и водоёмов, а это большое раздолье для дриад и водяных существ вроде агованцев или русалок.
– Понятно. – Я посмотрела на ту часть звезды, где художник изобразил…Эмилию? – Офигеть, это…
– Нимфа, но не ваша подруга. – Александр Мстиславович, скривившийся при слове «офигеть», теперь посмеивался над моим недоумением. – Похожи, не так ли? Эмилия родом из Боэны. Это самый маленький и, насколько я могу судить, самый красивый мир Стеллы. Там также четыре времени года, как на Земле, но зимы намного теплее, чем, скажем, в России. Его населяют нимфы, алконосты, сирены, единороги, аэры, дриады, русалки…
– Интересно… – выдохнула я. Было бы, наверное, здорово нарисовать боэнские пейзажи. – А почему на следующей картинке обычные люди?
С одного из лучей звезды действительно смотрели вниз простые люди в максимально несовременной крестьянской одежде: женщины в чепчиках и длинных платьях с передниками и мужчины в штанах, рубашках и накинутых поверх грубых кожаных жилетах. На плече у мужчины сидела тёмно-синяя птица с фиолетовыми прожилками на крыльях – словно от космоса откололся маленький кусочек и превратился в живое существо.