Екатерина II: алмазная Золушка
Шрифт:
Да, вот что немаловажно! Хоть Анну Иоанновну опять-таки принято полоскать и нести по кочкам как олицетворение разнузданной тирании, при ней эти выборы производились уже не только среди дворян, но среди духовенства и купцов.
Новых выборов Анна, женщина неглупая, уже не проводила, поручив создать свод законов чиновникам. Как вы думаете, сколько чиновники за десять лет правления Анны наработали? Правильно, с гулькин нос…
Правительница Анна Леопольдовна уже никаких выборов законодателей не производила, вообще, поскольку не то чтобы была чужда демократии, но очень уж много времени уходило на лесбийские забавы со своей фавориткой Юлианой Менгден (с которой ее и повязали в одной постельке явившиеся свергать правительницу
Но выбирать делегатов от всех губерний для исправления законов уже как-то незаметно вошло в традицию и привычку. А потому Елизавета велела традицию продолжать…
Опять началась форменная комедия - увиливали, прятались, разбегались, выдумывали себе болезни или привычно назначали в козлы отпущения «глухих старцев». Достоверно известно, что при Елизавете законодательная комиссия проработала девять лет - и по инерции продолжала еще собираться и чесать языки в первые годы царствования Екатерины. Но в то же время один из известнейших историков старой России прямо-таки с детским простодушием пишет: «К сожалению, у нас имеется мало сведений об их работе». А сие определенно означает, что никакой работы и не было…
Вот такое наследство досталось Екатерине.
И она принялась за дело крайне серьезно. Два года, работая не на шутку (она вообще славилась адской работоспособностью) составляла свой знаменитый «Наказ», или, как он именовался полностью, «Наказ комиссии для составления проекта нового Уложения».
Советские историки в свое время привычно протарахтели, что Екатерина, мол, искала дешевой популярности и хотела «выставить себя» просвещенной государыней.
Это, конечно, бред собачий. Прежде всего оттого, что подобные лицемерные упражнения вовсе не требуют пары лет упорного труда и обычно (все равно, о королях идет речь, или о генсеках), ограничиваются парой хлестких фраз. «Каждый французский крестьянин при мне будет иметь курицу в супе!», «Девственница с мешком золота пройдет мое царство вдоль и поперек, не понеся ни малейшего ущерба!», «Нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме!», «Если повысят цены - лягу на рельсы!»
Екатерина, ни малейших сомнений, работала всерьез. В основу своего «Наказа» она положила три серьезнейших труда: «Дух законов» Монтескье, трактат итальянского юриста Бекариа «О преступлении и наказании» и сочинение Гельвеция «О разуме, о человеке»…
«Наказ» - работа серьезнейшая, без дураков. Он составлен человеком, искренне верившим в идеи так называемых просветителей.
Объясню суть, чуточку упрощая. В восемнадцатом веке мыслители и писатели, стремившиеся перестроить жизнь на новый лад, делились на две четко выраженных категории: энциклопедистов и просветителей. Энциклопедисты вроде Вольтера были публикой жутковатой, как две капли воды похожих на нашу перестроечную интеллигенцию, не к ночи будь помянута. Поскольку считали, что для торжества новых отношений меж людьми, новых идей, нового уклада жизни все старое - абсолютно все!
– нужно сломать, не жалеючи. В том числе такие понятия, как дол и честь, верность родине и супружеству. Все это объяснялось «отжившими пережитками», а национальные герои подлежали развенчанию. Тот же Вольтер в своей гнусной пьеске обвинил Жанну д'Арко в скололожестве, а потом цинично пояснил: он, конечно, знает, что с французской национальной героиней ничего подобного в жизни не происходило, но ради торжества новых идей позарез необходимо осмеять «идолов», которым поклоняется «темный народ».
Вам это ничего не напоминает из нашего недавнего прошлого? Так-таки и ничего?
Просветители все же были публикой гораздо более вменяемой, приличной и заслуживающей уважения. Они считали, что прогресс, свобода и процветание легко достижимы: нужно только просветить людей, объяснить им, что жить нужно честно и благонравно:
В «Наказе» совершенно серьезно говорится о массе самых правильных вещей. О «любви к отечеству как средстве успокоительном и могущем воздержать множество преступлений», о «хорошем установлении, которое воспрещало бы богатым удручать меньшее их стяжение имеющих» (т. е. о равенстве всех перед законом и укрощении тогдашних «олигархов» - А. Б.) Смертная казнь решительно осуждается, пытки клеймятся. Подчеркнута опасность разрыва меж богатыми и бедными (!). Встречается много хороших слов о свободе. «Наказ», без натяжек, проникнут гуманными и либеральными идеями.
Самодержавие признается необходимостью для России - но исключительно «ввиду обширного пространства империи и разнообразия ее частей». Целью самодержавного правления провозглашается не притеснение, а «чтобы действия их (Законов - А. Б.) направить к получению самого большого от них добра». Власть всех правительственных учреждений должна быть основана на законах, и нужно сделать так, «чтобы люди боялись законов и никого бы кроме них не боялись». Законы же должны запрещать только то, «что может быть вредно или каждому особенному (т. е. отдельно взятому человеку - А. Б) или всему обществу».
«Гораздо лучше предупреждать преступление, нежели наказывать». «Хотите ли предупредить преступление? Сделайте, чтобы просвещение распространилось между людьми».
«Наказ» прямо говорит о веротерпимости, против религиозных преследований: «ибо гонение человеческие умы раздражает, а дозволение верить по своему закону умягчает и самые жестоковыйные сердца».
Арест должен происходить исключительно по решению суда, а содержание арестованного под стражей «должно длиться сколь возможно меньше и быть более снисходительно, коли можно». «Решать дело надлежит так скоро, как возможно». «Равенство всех граждан состоит в том, чтобы все подвержены были тем же законам».
Екатерина решительно выступала против «Закона об оскорблении величества» - весьма жуткого, по которому могли приговорить к смерти (и приговаривали!) за простую ошибку писца, переносившего на бумагу длиннейший, сложный официальный титул самодержца всероссийского. Или голову могли отрубить за то, что человек нечаянно уронил, запачкал или просто повернул лицом к стене портрет того же Петра I. Примеры того, что этот закон был не простой страшилкой, а исправно работал, к сожалению, истории известны во множестве.
Одним словом, это было, конечно, не руководство к действию - но именно проект улучшения жизни, отношений меж людьми, углубления гуманности, равенства и свободы. Так и следует к «Наказу» относиться - как к проекту, рабочему чертежу, по которому нужно строить.
Знаете, что самое любопытное? Когда «Наказ» через два года подготовили к печати, цензура сократила его примерно на четверть. По собственному почину, помимо воли Екатерины. И ничего удивительно в этом нет. Лишний раз убеждаешься в справедливости той грустной истины, что бюрократический аппарат сильнее любого восседающего на престоле. Екатерина располагала достаточной властью, чтобы без особого суда и следствия отрубить голову всякому цензору в отдельности или сослать их всех скопом куда-нибудь на Камчатку - но, когда цензура выступала в роли государственного учреждения, механизма, ни один самодержавный монарх не мог этому противостоять. В это трудно поверить, но так именно и бывало - и не раз, и не только с российскими монархами. Аппарат - это страшная сила!