Екатерина Медичи. Итальянская волчица на французском троне
Шрифт:
Чтобы понять Францию и двигавшие страной внешние и внутренние силы, понять, что чувствовала и видела Екатерина, когда через двенадцать лет ее муж умер, нужно разобраться в основных чертах царствования Генриха II, познакомиться с кругом дворян, которым он благоволил, которых награждал и чествовал. Пока Генрих был жив, эти дворяне проявляли абсолютную преданность королю, но, наделяя друзей таким влиянием и силой, он создал чрезвычайно сложную ситуацию для Екатерины, когда настал ее черед править страной.
Французский народ приветствовал начало правления Генриха. Всем смертельно надоели последствия нездоровой политики Франциска, подчинявшегося жадной фаворитке, когда мощь и трезвость суждения изменили ему, особенно во время последней схватки с императором. Манера держать себя и поведение нового короля вызывали расположение. Люди знали о Генрихе немногое — он был доблестен на поле брани, любил охоту и спортивные состязания. От отца он частично унаследовал вечное
Не прошло и суток после смерти Франциска, не миновал еще положенный срок между кончиной старого монарха и публичным провозглашением нового, как Генрих, переводя дух и привыкая к положению неограниченного правителя Франции, уже начал избавляться от министров старого режима и раздавать милости и привилегии своим друзьям и соратникам. Возглавлял этот список Анн де Монморанси, «первый барон Франции». Коннетабль провел в ссылке шесть лет, пребывая в своих обширных лесных владениях со дня позорной отставки. Уже 24 апреля Генрих и коннетабль заперлись вдвоем на два часа в Сен-Жермен-ан-Лэ и, когда вышли оттуда, Монморанси стал главою личного совета короля, ответственным за все правительственные дела.
Теперь он являлся самым главным лицом в стране после самого Генриха, как в военных делах, так и в гражданских. Он быстро занял недавно освобожденные апартаменты мадам д'Этамп, где она жила при покойном короле. Должность главы совета стала наивысшим достижением для человека, который, будучи ультраконсерватором, обладая немалыми способностями военачальника, тактика и организатора оборонительных мероприятий, все же не проявил ни особого военного гения, ни хорошего политического чутья.
Наряду с новыми почестями, Монморанси получил компенсацию за утраченные доходы, которых не получал все годы ссылки. Ему выплатили около 100 тысяч экю и назначили губернатором Лангедока. Официально Франциск не лишал его губернаторства, но на деле во время изгнания коннетабля Лангедоком правили другие. Монморанси держал королевскую печать и следил, чтобы никакие дела не вершились без его предварительной санкции. Генрих позволил старику многим распоряжаться от своего имени, и людям казалось, что коннетабль вообще старается отстранить короля от административной деятельности и все за него решает. Подобно большинству педантов, он обладал способностью замечать мелкие детали, и ничто не ускользало от его взгляда. Держался он так высокомерно, будто знал все на свете. На советах постоянно прерывал говоривших, какого бы высокого сана они ни были, и высказывал свое мнение по поводу ведения всех дел. Его автократическое поведение и рьяный надзор за королем вскоре стали всех раздражать. «Он еще надменнее, чем прежде, и вызывает ненависть в мужчинах и женщинах — во всех без исключения», — подмечал посол итальянского герцогства Феррара. Иностранные посланники вскоре начали жаловаться на то, что этот придира постоянно ставит им палки в колеса и замедляет дела, цепляясь к мелочам. Тем не менее Генрих как будто даже был благодарен своем ставленнику за возможность не вникать в мельчайшие подробности правления, а коннетаблю только того и надо было.
Несмотря на сварливую натуру и тиранические повадки, Монморанси обладал, по крайней мере в глазах Екатерины, многими достоинствами: он не стремился набивать свои карманы и не собирался продвигать своих родственников, чем не гнушались все прочие из окружения Генриха. Вместо этого коннетабль всецело посвятил свою жизнь двум вещам: благополучию короля и безопасности Франции. Екатерина оказалась достаточно проницательной и поняла: пусть старик ведет себя напыщенно и порой нелепо, пусть он поощряет роман Генриха и Дианы, — главное, что он стоит в стороне от прочих вельмож, вьющихся вокруг Генриха. Папский нунций писал о Монморанси в то время: «Этот человек — истинный француз, он служит своей стране словом и делом, я не знаю никого, кто мог бы с ним сравниться <…> Не думаю, чтобы когда-нибудь он позволил увлечь себя… каким бы то ни было замыслом, который не благоприятствует его королю».
Среди членов семьи Монморанси, получивших привилегии от Генриха, были трое его племянников Шатильонов: Гаспар де Колиньи, ставший много лет спустя причиной кровавой резни, из-за которой мрачная слава Екатерины дожила до наших дней. Среди всех племянников, сыновей сестры Монморанси, Гаспар отличался умом и способностями. Будучи вдохновенным военным деятелем, он стал генерал-полковником пехоты. Его старший брат Одэ, кардинал де Шатильон, получил больше привилегий и переехал в апартаменты дяди в Сен-Жермен. Франсуа д'Андело, третий брат, также получил милости от короля.
Диана вряд ли особо приветствовала возвращение Монморанси — ее соперника за досуг и внимание короля, — но между этими людьми всегда существовало безоговорочное понимание и договоренность работать в одной упряжке на благо Генриха. Диана и королева Элеонора с огромным удовлетворением наблюдали, как их недруга, мадам д'Этамп, прогнали со двора. Герцогиня жила теперь в своем замке Лимур, изнывая от страха быть наказанной за разнообразные преступления, вызванные ее алчностью. Наконец, вернув драгоценности и большую часть подарков Франциска, представлявших собой неотчуждаемую собственность королевского дома, она с облегчением поняла, что ее не собираются ни тайно уничтожить, ни открыто предать суду за измену. Генрих, видимо, из уважения к воле умирающего отца, не стал расправляться с герцогиней. Конечно, владения бывшей королевской фаворитки существенно уменьшились, но все равно она легко отделалась. Благодарная за это, она провела остаток жизни в безвестности. Полученные от мадам д'Этамп драгоценности и владения Генрих немедленно передал своей возлюбленной Диане, которая не стремилась более преследовать бывшую соперницу. Ей было чем заняться помимо этого.
Екатерина, снова беременная, в первые дни правления мужа наблюдала, как он щедро награждал друзей за преданность дофину, проявленную во времена отцовского правления. Кроме коннетабля, милости удостоились все его закадычные приятели. Семья Гизов немедленно почувствовала преимущества царствования Генриха. Франсуа, граф д'Омаль, старший сын Клода, первого герцога Гиза, был одним из лучших друзей Генриха. Известный под именем Le Balafre (Меченый) из-за жуткого шрама на лице, полученного во время булонской кампании против Англии, он всегда имел неограниченный доступ к королю. Они очень часто играли в мяч — любимую игру Генриха. Франсуа стал участвовать в заседаниях тайного совета, сделался распорядителем Королевской охоты, а вскоре после этого король даровал ему титул герцога д'Омаль. Новое герцогство было того же ранга, что у старшего принца крови, Антуана де Бурбона, и теперь это вызывало бесконечные протокольные прения с Бурбонами по вопросу о праве старшинства. Брат Франсуа, Шарль, сделавшийся архиепископом Реймским еще в девятилетнем возрасте, также получил место в совете и кардинальскую красную мантию во время коронации Генриха.
Вместе братья составляли отличную команду, и Шарль, человек недюжинного ума, снискал всеобщее признание своей искусной внешней политикой и ловкой дипломатией, — причем даже от врагов. Их дядюшка Жан, тоже кардинал, заседал в совете вместе с племянниками. Сестра, Мария де Гиз, вышедшая замуж за короля Шотландии Якова V, в 1542 году овдовела и правила королевством в качестве регентши при малолетней дочери Марии [28] . Диана, изо всех сил старавшаяся установить близкие связи с семьей Гизов, состояние которых непрерывно росло, выдала Луизу, одну из своих дочерей, за второго из братьев Франсуа, Клода, маркиза де Майенна. Заручившись таким образом покровительством семьи Гизов, она «уравновесила» отношения с коннетаблем. Итак, с самого начала стало ясно, что младшие князья Лотарингские будут оказывать огромное влияние на Генриха.
28
Впоследствии — королева Мария Стюарт.
Король не забыл также об отце и сыне Сент-Андре, когда раздавал посты и назначения своим друзьям, и наградил обоих местами в совете. Жак де Сент-Андре, неизменный спутник юности Генриха, сделался маршалом Франции и занял пост главного камергера, в связи с чем получил право ночевать в королевских покоях. Такая близость к персоне его величества давала Сент-Андре тем больше власти и престижа, чем больше людей обращались к нему с просьбой о королевской аудиенции. В дополнение он получил пост губернатора в Лионе, Бурбоннэ и Оверни. Его отца Генрих наградил губернаторством в Брессе. Младший Сент-Андре вырос жадным, распутным и себялюбивым, он сильно переменился с тех пор, как в юности дружил с Генрихом. Все его мысли были заняты заботой о личном обогащении, а семья его нимало не беспокоила. Бурбоны, первые принцы крови после сына самого Генриха, с беспокойством наблюдали, как узурпируются их права. Им, правда, тоже кое-что перепало, но места в Совете были жалкой подачкой по сравнению с богатствами и почестями, раздаваемыми остальными.