Екатерина Медичи
Шрифт:
Замок Блуа действительно превратился в ослепительное прибежище разврата, где маскарады сменяли друг друга, предоставляя возможность для любовных приключений и грубых шуток. Однажды туда явился король с лицом, перемазанным сажей, потом все видели, как он изображал лошадь, водрузив себе на спину седло. Герцог Анжуйский удивлял всех, подражая придворным дамам, что ему самому чрезвычайно нравилось. Он обливался духами, как они, и носил роскошные подвески и великолепные платья. Оба брата по-прежнему безумно ревновали друг к другу. Их ненависть стала причиной кровавой сцены: королева-мать поспешно [214] приказала казнить одного дворянина, Линьероля, который якобы передавал то одному, то другому всякие интимные подробности, тем самым разжигая взаимную ярость.
В этой празднично-беспорядочной атмосфере важная весть, пришедшая из Нидерландов, вдруг
В течение марта 1572 года герцог Альба попытался снова завязать торговые отношения между Англией и Фландрией. Таким образом он надеялся улучшить экономическое положение корпораций ремесленников Нидерландов и решить большую часть проблем, ставших причиной недовольства населения королем Испании.
Момент для этого был не совсем удачен, потому что посол Филиппа II был только что выслан из Англии за участие в заговоре против Елизаветы, а герцог Норфолкский поплатился за это головой. Но торговля находилась в таком плачевном состоянии, что королева-еретичка разрешила послам Его Католического Величества вести тайные переговоры. Больше того, она приказала флоту принца Оранского, «морским гезам», покинуть английские порты, где он нашел убежище. Суда взяли курс на Голландию. Шторм вынудил их бросить якорь у Брейля. В этот момент испанский гарнизон оставил город и направился в Утрехт подавлять бунт. 1 апреля гезы захватили город, закрепились в нем, и за несколько дней Флиссинген и Зеландия покорились им. Об этом узнали фламандцы, живущие в Англии, погрузились на корабли и отправились воевать. Они получили крупные английские подкрепления. Мондусё, представитель Франции в Брюсселе, заставляет Карла IX вступить в войну. 27 апреля король посылает Телиньи к Людвигу Нассаускому: он утверждает, что хочет освободить Нидерланды от испанского гнета. Договор, заключенный между Францией и Англией, подоспел как раз вовремя, но он еще не ратифицирован: поэтому нельзя рассчитывать на английскую помощь, тем более что 30 апреля объявлено о возобновлении торговых отношений между Фландрией и Англией – это значит, что Елизавета и герцог Альба пришли к [215] согласию. Карл IX не обращает внимания на то, что его мать совершенно не доверяет англичанам. Он упрямо хочет добиться своего: вручает верительные грамоты и крупную сумму Людвигу Нассаускому, приехавшему в Париж вместе с Жанной д'Альбре, а также дает ему в помощь протестантского капитана Лану. Вместе она атакуют Монс и Валансьен, которые открывают им городские ворота. Но через четыре дня после захвата Валансьена маленькая армия оттуда выбита.
После этой неудачи Карл IX снова оказывается под влиянием Екатерины. У королевы Наваррской, бывшей душой гугенотского сопротивления, 3 июня начинается горячка, а 9-го она умирает, лишив партию гугенотов своей важной поддержки. Для Екатерины эта смерть окажется весьма своевременной, но, как водится, опять будут говорить об отравлении. Колиньи готов отправиться в путь, но разрешения на отъезд он не получит.
Увлеченный праздниками по случаю ратификации договора Франции и Англии король быстро забывает о своих воинственных намерениях. Королева-мать довольна. Она добилась своего: ее сын не одобрил операцию Нассау и Лану.
Чтобы гугеноты не решили, что отказ от плана вторжения в Нидерланды означает их немилость, Екатерина активизировала подготовку свадьбы своей дочери с Генрихом Наваррским. 13 мая 1572 года был избран новый папа – Григорий XIII. Королева надеялась, что он – юрист и человек уравновешенный, проявит большее понимание, чем его предшественник. В июле она просит его дать разрешение на брак для Маргариты при кровном родстве третьей степени. Только такой союз, пишет она в Рим, обеспечит мир в королевстве и помешает протестантам втянуть короля в войну против Испании.
Этого хотела Екатерина, но цели Колиньи были совершенно иными: получив согласие Карла IX, он готовился оказать помощь Людвигу Нассаускому, направив в Монс значительные подкрепления. Он собрал войско в четыре тысячи человек, а командующими назначил Жанлиса и [216] Брикмо. Это был авангард еще более крупной армии, генерал-капитаном которой был сам адмирал. С другой стороны, флот Строцци, стоявший в Бруаже, чтобы «идти к островам Перу», в случае необходимости можно было бы использовать в Нидерландах. Но 17 июля у Киеврена войско Жанлиса попало в ловушку, подготовленную испанцами на его пути, о котором они узнали из донесения, полученного из Франции. Письма и сведения, вырванные у взятых
Екатерина была в полной растерянности. Она испугалась нашествия испанских армий. В июле Венеция, боясь оказаться заложницей турок, союзников Франции, если Испания вступит в войну, немедленно направила в Париж своего самого ловкого дипломата Джованни Микели. Королева потребовала, чтобы в присутствии этого привилегированного свидетеля ее сын торжественно поклялся, что вступление его подданных на территорию Нидерландов было сделано вопреки его приказам: он хочет жить в мире и дружбе со своими соседями.
Но и на этот раз король не был искренним. Это стало понятно, когда королева-мать оставила двор и отправилась в Шалон навестить свою дочь Клод Лотарингскую, заболевшую, когда она ехала на свадьбу своей сестры Маргариты. Колиньи вернул утраченные позиции: в течение четырех или пяти дней он постоянно встречался с королем, чтобы подготовить военные действия. Предупрежденная графом де Рец и хранителем печати Бирагом, вечером 4 августа Екатерина поспешно вернулась в Париж. Между сыном и матерью произошел очень резкий разговор: Екатерина упрекала в том, что он решил опереться на тех, кто хотел его убить. Неосмотрительно вступая в конфликт с испанцами, он отдает свое собственное королевство протестантам. Не желая присутствовать при крахе государства после стольких жертв, принесенных ею, чтобы воспитать короля и сохранить ему корону и если ее сын по-прежнему будет упорствовать, Екатерина просила разрешить ей уехать на родину. 9 и 10 августа были проведены два чрезвычайных заседания [217] Королевского совета и командующих армиями – Монпансье, Невэра, Коссе, Анжу и, возможно, Таванна, где их участники высказались в пользу мира. Колиньи выступил с гневной речью: «Мадам, король отказывается от вступления в войну; так пусть же Господу будет угодно, чтобы не началась еще одна, избежать которой будет уже не в его власти».
Королева проигнорировала это замечание. Она была удовлетворена тем, что большинство советников соглашались с ее мирной политикой. Снова обретя свой оптимизм и доверие, она на несколько дней вернулась в Монсо к герцогине Лотарингской. Но вернувшись в Париж 15 августа, за три дня до свадьбы Маргариты, она узнала, что ее снова обманули: герцог Альба потребовал объяснить, почему на границе около Монса были собраны три тысячи гугенотов. Колиньи продолжал собирать войска; у него уже было 12000 аркебузиров и 2000 всадников. По словам посла Венеции, стало известно, что многочисленные дворяне-протестанты, прибывшие в Париж по случаю свадьбы, получили приказ затем направляться во Фландрию.
Последние события свидетельствовали о том, что адмирал пока одержал победу в своем стремлении вторгнуться в Нидерланды и навязал слабому суверену свою личную волю: объединить всех французов – католиков и протестантов – в наступательной войне против короля Испании.
Отдавая себе отчет в неравенстве сил, зная по опыту, насколько переменчива военная фортуна, Екатерина не могла допустить краха Французского королевства, уничтожения достояния своих детей, которое она с таким трудом сохранила. Не только действия Колиньи возмущали Екатерину – ее злило то, что в течение многих лет адмирал открыто мешал ей и организовывал гугенотские мятежи, направленные против ее мирных эдиктов. Так может быть, этот вчерашний враг собирается занять ее место возле ее сына и – кто знает? – хочет отправить ее в изгнание во Флоренцию, как она сама весьма неосмотрительно предложила десять дней назад. Оставался единственный выход – убить адмирала. [218]
Смерть Колиньи была бы не только личным спасением для Екатерины, но и спасением для всего королевства. Приняв такое решение, она сразу же начинает увлеченно готовить его исполнение, снова обретя вкус к мести, который когда-то побуждал ее давать деньги убийцам и колдунам для уничтожения адмирала.
Ей не нужно долго искать статистов, чтобы самой остаться в стороне. Она может рассчитывать на Гизов: они собрались в Париже со своими многочисленными сторонниками по случаю свадьбы Маргариты де Валуа. Их гораздо больше, чем дворян-гугенотов, но Екатерина предпочитает, чтобы убийство произошло как бы невзначай во время вооруженной драки. Она договаривается с матерью юного герцога де Гиза Анной д'Эсте, герцогиней Немурской, которая хочет заставить Колиньи заплатить за смерть своего первого мужа. Наемный убийца Лувье де Морвер, которому ранее уже поручали убить адмирала, получает приказ герцогини совершить это преступление.