Екатерина Великая (Том 2)
Шрифт:
– Благодарна за такое полное, хотя, признаюсь, немного и запоздалое описание юноши, которого я думала взять себе в зятья. Вы словно решили позолотить пилюлю… Говорят, люди меняются в браке. Но это дело другое. Что ещё скажете, герцог?
– Теперь уж последнее. Мне хотелось только выразить всю мою преданность вашему величеству. Клянусь своей жизнью, благом моей семьи: служить вашему величеству почту за высшую честь… И если я могу быть чем полезен…
– Чем же? Одним только. Но вы говорите…
– О да. Это именно выше моих сил. Я попробовал, как мог. И последствия вам известны. Я боялся, что он убьёт меня, этот бешеный сумасброд… Вот
– Ах, вот что? Вы даже полагаете ваше высочество?..
– О да… Если только Густав вернётся невредим к себе… Хотя, должен сознаться, только такая великая женщина, как Екатерина, может отпустить спокойно своего обидчика…
– Позвольте, вы о чём говорите? Вы начали о себе, о том…
– Что, может быть явлюсь просить убежища здесь, где находят его все гонимые добрые души. Именно, ваше величество. И даже полагаю, что сумею чем-нибудь отблагодарить за приют… Вся Финляндия ещё в брожении… Часть тут, часть там… Моё имя, моя дружба со шведским двором, родство, положение дают мне право слить в одно все земли от Выборга до Варанга-форда, до Гапарунда, до Торнео реки… И это обширное, новое Финляндское княжество под сенью российской короны могло бы на вечные времена служить надёжным оплотом земле вашего величества от всяких неожиданных вторжений с Крайнего Севера! Финляндцы – честный, надёжный, преданный народ, до конца служащий своим государям, если дадут им добровольную присягу. А они её дадут вам, государыня. Ручаюсь за это.
Сказал, умолк и смотрит: какое впечатление произвели его слова на эту вечную авантюристку, искательницу приключений и добычи, особенно лёгкой, не стоящей крови и денег. С этой стороны давно разгадал Екатерину хитрый швед.
И он не ошибся.
План, хотя и вероломный, но смелый и вполне осуществимый, пробудил внимание государыни.
Насторожился и Зубов, как гончая, почуявшая новый свежий след лакомой дичи: снова авантюра, бутафорская война, присоединение земель… Стало быть, снова ему первому поток наград, звонких, тяжеловесных червонцев, чинов, титулов, земель и крестьянских душ…
А жадность фаворита, казалось, росла по мере того, как он был осыпаем дарами и наградами от своей старухи покровительницы…
– Предложение весьма серьёзное, ваше высочество, – гораздо мягче, любезнее прежнего заговорила Екатерина и даже сделала попытку в заученной, ласковой улыбке открыть свои крепкие, белые зубы. – Вы понимаете: о нём надо подумать… Генерал, – вдруг обратилась она к Зубову по-русски, – подойдите ближе. Слыхали, что предлагает герцог? Это мысль неплохая, весьма здравая и крайне полезная для нас… даже в сию минуту.
Затем снова по-французски продолжала, обращаясь к регенту.
– Я подумаю. Поговорю с моими министрами… А пока, не вдаваясь во что дальнейшее, обещаю вам, что всегда будете приняты при моём дворе… При жизни моей… При моём наследнике Александре…
– При?.. Вы изволили сказать? Я ослышался?..
– Нет, именно при внуке, Александре… Я не скрываю. За сына – ручаться не могу. Он идёт особным путём. Его воля. Моя воля будет объявлена в своё время… Так вот, пока всё, что могу вам сказать, герцог. Видите, за прямое слово я всегда плачу тем же. Ещё имеете что сообщить?
– Теперь всё, ваше величество! Заранее благодарю вас… горячо благодарю за данное мне разрешение… И снова прошу верить глубокой преданности
– Приходится верить… хоть и трудно на старости верить чему-нибудь… Жизнь сама изменяет… Вот и веришь меньше, чем раньше это было. Повторяю: жду вас, как приятного гостя… Всегда…
С новыми поклонами, с новыми уверениями расстался с Екатериной хитрый, изворотливый швед…
– Что же, – как бы размышляя вслух, проговорила после его ухода Екатерина, – ежели послужит нам проныра в этом деле, можно будет потешить его на время финляндской герцогской шапкою… А там, пожалуй, найдём и более пригодного ему заместителя! Не правда ли, генерал?
«Генерал», ставший вдруг мечтательным, словно очарованным чем-то, молча кивнув, поднял и нежно поцеловал дряблую сейчас, но белую, выхоленную руку…
И оба они смотрели туда, где за дверью скрылся шведский вельможа, готовый ценой предательства купить себе власть и жалкие земные блага.
А через полчаса на том же кресле сидел король Густав.
Теперь не было заметно смущения ни в манерах, ни в звуках голоса юноши. Только глаза выдавали его затаённое, глубокое волнение.
– Ваше величество, благодарение Богу, хорошо себя чувствуете нынче… Я искренно рад!
– Готова верить от души. Вы ещё так молоды, нельзя допустить, чтобы вы могли желать кому-либо сознательно зла, как о вас толкуют дурные люди…
– Мой дядя? Он был у вас… Мне сказали. Он же сам так много мешал во всём… И он посмел…
– Зачем так поспешно, сир? Ваш дядя приходил с миром. Просил при случае смягчить то, что случилось у вас… Но я не для этого просила прийти ваше величество. Генерал, вы можете потолковать с господином Штедингом, а я поговорю с его величеством.
Зубов, Штединг и один из советников посольства, пришедшие за королём, отошли в дальний конец комнаты. Осторожно вошедший Морков, которого призвал Зубов, присоединился к ним.
А Екатерина прямо обратилась к королю:
– Скажите, сир, могли бы вы мне открыто и прямо объявить: что вынудило вас к поступку… конечно, не время здесь определять его… к тому, что произошло? Спрашиваю вас… как женщина, как бабушка той несчастной малютки, кого тяжелее всех коснулся удар судьбы… Вы можете не отвечать мне. Но если пожелаете, жду только правды.
– О, ничего иного вы не могли и ждать, государыня, – порывисто, но избегая глядеть в лицо императрицы, ответил король, – я скажу всё, что у меня на душе… Как-то странно всё вышло. Обо всём были подробные разговоры целый месяц… О малейших условиях. А о религии, о самом главном, так, мимоходом, слегка… Я думал, вопроса не может возникать… Одна вера у нас: в Господа-Искупителя, Христа. Мудрая, великая государыня, друг философов, сама мыслительница, давшая законы миллионам людей, должна понять, что нет стыда и греха – принять жене обряды, которых держится муж, какие приняты его народом… Если ваше величество, став супругой принца греческой веры, приняли его обряд, то в чём позор для внучки вашей вернуться ради мужа к вере ваших предков? Так я думал, государыня. И думал ещё: если здесь, в России, народ желает видеть государыню в одной вере с собой, то и в моей Швеции мой верный, добрый народ вправе желать и требовать того же от своей королевы… Шведы малочисленны, но верны своему трону так же, как и ваши русские вам… Можно ли обижать их? И какое дело русскому народу, что принцесса, далеко ушедшая от них, чтит Создателя мира так, как чтит её супруг и король… Вот что думалось мне…