Екатерина Вторая и Г. А. Потемкин. Личная переписка (1769-1791)

Императрица Екатерина II

Генерал Князь Долгорукой болен и поехал в Москву. Впротчем, они все равны: Репнин или другой кто.

Вернейший и благодарнейший

подданный

Князь Потемкин Таврический

901. Екатерина II — Г.А. Потемкину

Друг мой любезный Князь Григорий Александрович. Письмы твои от 17 октября до моих рук доставлены, из которых усматриваю с удовольствием, что все благополучно у вас. План осады открыл мне всю трудность, которую имеешь. Умали Бог упорность гарнизона Очаковского. Я удивляюсь, как капитан-паша может держаться в море в бурливую и позднюю осень. Я думаю, что он опасается возвратиться в Стамбул и чтоб визирь его не лишил места или жизни¹.

Сожалетельно, что Принц

Нассау не мог сжечь суда, кои вычинили в Очакове. Пауль Жонес имел, как сам знаешь, предприимчивую репутацию доныне. Естьли его сюда возвратишь, то сыщем ему место.

Я для Селим-Гирея приказала зделать по твоему представлению владимирские знаки; первый ли требуешь или второй класс — не ведаю, а как он еще не генеральского чина, то думаю, что и второй класс для него бы довольно. Опасаюсь, что не приимет, так как и Шагин тогда не принял же: оне к знакам, думаю, что не привязывают такую мыслю, как у нас люди имеют.

Сенявину твоему дай крест Георгиевский из тех, кои у тебя остались не розданы. Отпиши ко мне, жив ли подполковник Кн[язь] Лобанов и каков Генерал Кутузов? Добрый аттестат, который даешь Александру Николаевичу, знатно, что он заслужил, быв везде в опасности. Каковы твои ноги, отпиши ко мне.

Гр[аф] Румянцев сюда писал, что он отрядил Гр[афа] Салтыкова и что сей две недели не шел. А неприятеля Фельдмаршал щитает иметь противу себя хана татарского тысяч в шестнадцать, но сей щет, чаю, весьма с лишком. Что ты отрядил к охранению границ 5 полков, сие хвалю весьма.

Ты увидишь, какой странный договор о перемирии Король Прусский принудил датчан учинить², а путче сказать, датчане не путно обробели от угроз прусских. Я о том никак не сумневаюсь, что пишешь ко мне, что лига формирована противу меня. Им сказано так, как пишешь, что я не прочь от мира, лишь бы союзники были включены, но они, то есть лига, тем еще не довольны: они требовали, чтоб я с Польшею союз не заключила, говоря, что сей противен их интересам. Я и на сие согласилась, велела отставить сей проект о союзе с Польшею. Теперь требуют, чтоб я войски вывела из Польши. На сие, правду сказать, согласиться мудрено. Оне хотят меня лишить союзов, действуют в пользу шведов и турков, предписывают мне законы, грозят, буде не исполню, и сверх того жалуются еще на меня и каверзы всякие устраивают мне во вред и в поношение. Изо всего, что оне делают в пользу Шведского Короля, выигрыш оборотится в пользу французов, а делает сие Elliot³, аглинский министр.

Вы вспомните, мой друг, что предложение о трактате Прусский Король делал в самое то время, когда он узнал, что Император признал Казус федерис; сие предложение с тем и делано было, чтоб остановить помочь, ожидаемую от той стороны. С Англиею я никак не разорвала трактата: оне не захотели его возобновить по истечении, а вместо того они заключили со французами и с ними признали нейтральные правилы, а нам в том отказали. Стечение обстоятельств прошу не поставить мне в вину. Воистину я напрягаю весь свой смысл к лутчему обороту, но в неудачу я никогда не пеняю, понеже ежедневно бывают удачи и неудачи. Естьли я чего не досмотрю, то и сие простительно, понеже я человек, а без греха лишь един Бог.

Естьли ты возьмешь покой, то о том весьма жалеть буду и прийму сие за смертельный удар тем паче, что чрез то меня оставишь посереди интриг, за что, думаю, от меня спасибо не ожидаешь. Но я надеюсь, что когда все кончится благополучно, то, любя меня, что и сия мысль исчезнет, и будешь, как и был, вернейший.

Что цесарские дела не так идут, как бы желательно было, сие прошлого года знать не можно было. Прощай, дай Бог тебе щастья, здоровья и всякое добро.

Ноя[бря] 7 ч., 1788

Какие дурачествы делает Княгиня Дашова в своей ссоре с обер-шенком Нарышкиным, ты себе представить не можешь! И ежедневно выходит новая комедья между ими, и все над ними смеются⁴.

Ничего на свете так не хочу, как чтоб ты мог по взятьи Очакова и по окончаньи зимних распоряжений в течение зимы приехать на час сюда⁵, чтоб, во-первых, иметь удовольствие

тебя видеть по столь долгой разлуке, да второе, чтоб с тобою о многом изустно переговорить. Прощай, Бог с тобою.

902. Г.А. Потемкин — Екатерине II

17 ноября [1788]. Под Очаковом

Матушка Всемилостивейшая Государыня. Снег сильный воспрепятствовал штурм произвести. Он так велик, что сугробы намело непроходимые. Правда, мы терпим, но неприятель еще больше. Я одеваю и обуваю людей, употребляю все способы: заранее навез войлоков, бурок и шуб. Все возможное употреблено. Флот отпустил на зимовую станцию. Березань, место неприступное, но ни к чему не служит нам¹. Я приказал свозить оттоль все и бросить. Верным казакам Черноморским следует по регламенту получить за взятое, а и подполковнику Головатому орден военный. Другому же — капитану Мокею — Володимерский², что я из присланных ко мне им, имянем Вашего Императорского Величества, доставлю. Их кошевой подполковник Чапега³ в Кочабее зажег магазейн большой: следует орден военный и ему, ибо он под пушками крепостными то все зделал.

Паша, находящийся здесь⁴, был янычар-агою и гоним от визиря за благое расположение к России. Потому я и щел зделать ему все выгоды и уважение. То же и протчих турков я всячески обласкал, толкуя им несправедливость Порты в начатии войны. Сих турков число хотя не велико, однако же все отборные и равняются с гарнизоном Дубицы⁵. Чрез три дни кончится брешь-батарея, и, несмотря на стужу и зиму, начну штурмовать, призвав Бога в помощь.

От Текеллия не имею после никаких известий, хотя и ожидаю добрых. По письмам Графа Штакельберга — в Польше худо, чего бы не было, конечно, по моему проекту. Но быть так. Нужно теперь всячески утушить предприятие Лиги и не допустить то действие. Ежели успеете в сем, то после все будет возможно поправить. Я повторяю как вернейший и преданный Вам подданный: ускорите перевернуть — помиритесь с Швециею, употребя Короля Прусского, чтобы он убедил Шведского адресоваться к Вам. Притворите мирный и дружеский вид к Пруссии до время. Сим Вы все поправите. То же и с Англией. Вы увидите после, как можно будет отомстить. Я Вам в том ручаюсь моею честию. Простите, матушка, я пока жив

вернейший и благодарнейший

Ваш подданный

Князь Потемкин Таврический

P.S. Генерал Максимович⁶ был храбрый и ревностный слуга. Он погиб от упущения предосторожности. Будучи храбр, лишне понадеялся. Осталась у него жена.

Полученные сообщения и письмы от Графа Петра Александровича здесь подношу⁷. Паша подтвердил, что Цесарь зделал с ними перемирие.

903. Екатерина II — Г.А. Потемкину

Друг мой Князь Григорий Александрович. Письмы твои от 17 ноября вчерашний день я получила и из оных вижу, что у вас снег и стужа, как и здесь. Что Вы людей стараетесь одевать и обувать по зимнему, что весьма похваляю. О взятьи Березани усмотрела с удовольствием. Молю Бога, чтоб и Очаков скорее здался. Кажется теперь, когда флот турецкий уехал, уже им ждать нечего.

Пленному, в Березани взятому двубунчужному Осман-паше жалую свободу и всем тем, кому ты обещал. Прикажи его с честью отпустить. Из Царяграда друзья капитан-паши домогаются из плена нашего освободить какого-то турецкого корабельного капитана, как увидишь из рескрипта, о том к тебе писанного. За него бы требовать Ломбарда, который с ума сходит и зарезался было. Желаю весьма получить добрые вести о Текеллии.

Ненависть противу нас в Польше возстала великая. И горячая любовь, напротив, — к Его Королевскому Прусскому Величеству. Сия, чаю, продлится, дондеже соизволит вводить свои непобедимые войски в Польшу и добрую часть оной займет. Я же не то, чтоб сему препятствовать, и подумать не смею, чтоб Его Королевскому Прусскому Величеству мыслями, словами или делом можно было в чем поперечить. Его Всевысочайшей воле вся вселенная покориться должна.