Екатерина Вторая и Г. А. Потемкин. Личная переписка (1769-1791)
Шрифт:
Матушка Государыня, я уверен в твоей твердости, но нельзя чтобы не трогало меня безпокойство защищаться от завистников. И, ежели нужно им дать покой, я сам от всего отойду с удовольствием, но чтобы не быть жертвою; как они неукротимы в злобе, пускай они останутся свободными без меня. Мне наскучило смотреть на мерзкую их неблагодарность. С истинной по смерть преданностию
вернейший и благодарнейший
подданный
Князь Потемкин Таврический
P.S. Я уверен, что Ко бенцель не вдруг откроется, будучи не так ветрен. Однако же в письме своем упомянул, что по объявлении у Порты ими войны я уверен должен быть о истинном участии Импер[атора].
854. Г.А.
Елисаветград. 5 майя [1788]
Цесарцы, заняв Яссы, не оставили их, но держат тамо деташемент из пяти тысяч, чрез что Хотин, не имея продовольствия, поставлен в нужное состояние. Взяли они и Шабац на Савве. Матушка Всемилостивейшая Государыня, все сие доказывает, что союзники начали действовать серьезно, а движения их в Молдавии принуждают нас переменить план и поддерживать их успехи, для чего армии Украинской теперь действовать надлежит между Днестра и Прута. Таким положением корпус Цесарский зависеть будет от Г[рафа] Петра Але[ксандровича], и Бендерский неприятель конечно прижмется к крепости. Союзники просят об общем тамо действии; нельзя их оставить без удовольствия, иначе они остановят начатые успехи: уже объявили, что будут принуждены и Буковину оставить. За чистосердечие тем же платить надлежит; мы, по велению согласить действия, решились на сей план ради предстоящих выгод. От меня Принц Линь требовал отзыву письменного; я ему дал, как и письмо ответное мое Графу, от которого сей час получил, где он меня благодарит за решительность; и с сего копию прилагаю здесь1.
Полки мои подходят к Бугу ближние, дальние же — в дороге; но которые в Кременчуге переправляются, тем скоро быть нельзя по трудности переправы. Суда неприятельские у берегов Крымских и у Березани начали показываться: сии мне больше всего наскучат, а на сухом пути я рад их найтить. Текеллию выступить приказал2.
Теперь дела много; не до того, чтобы заниматься о злодействах, на меня устремленных3, а скажу только, что, Матушка Государыня, полагаю всю и во всем пространстве надежду на Вас и из-за сей презираю злостью. Принц Линь как ветряная мельница: я у него иногда Ферсит, а иногда Ахиллес4. Теперь превозносит меня до небес, а навалился на капуцина здешнего.
Прилагаю чертежи лодки канонерской большой и малой. Я приказал сделать рисунок первой со всем вооружением: они несравненно лутче галер.
Касательно обращения ямщиков и мещан в казаки, нужно мне знать, сколько их, где, дабы по сему расписать станицы. Впротчем тут только будет прислать с Дону старосту к приобучению их изворотам казацким и построению седел, что и буду ожидать.
О хорунгах, Матушка, Белорусских указ был дан мне и команда над ними; у меня все заготовлено для начатия; теперь же повелено Пассеку их формировать5. Я боюсь, чтобы не вышло вздору; и как ему это дело производить. Ежели изволите приказать от меня сему зависеть, то я преподам образ. Я сего прошу для пользы Ваших дел. По смерть
вернейший и благодарнейший
подданный
Князь Потемкин Таврический
P.S. Я сделал девятьсот верст на дрожках. Поехал больной, воротился здоров. Матушка Государыня, цалую ручки Ваши.
855. Екатерина II — Г.А. Потемкину
Друг мой Князь Григорий Александрович. Вручителю сего письма Контр-Адмиралу и Кавалеру Пауль Жонесу я долженствую отдать справедливость, что он показывает великую охоту оказать свое усердие, служа под Вашим предводительством или руководством, где за благо найдете его употребить.
Письмы
Екатерина
Царское Село. 7 мая 1788
Прочтя сие письмо, мне оно показалось очень чинно написано и для того заблагоразсудила сказать, что я тебя, мой друг, очень люблю запросто.
856. Г.А. Потемкин — Екатерине II
Елисавет. 10 маия [1788]
Матушка Всемилостивейшая Государыня, полки частию подходят к Бугу, а и прочие в движении. Я скоро туда отправлюсь, и что придут передовые войски, то переправлю от Крым[ских] степ[ей] к Очакову и Бендерам. Из приложенных писем Витта и показаний взятых турок изволите усмотреть, в какой крайности Хотин. Цесарский полковник Фабри1 взял и с деньгами транспорт, идущий в Хотин. Пора нашим в той части, где жилье и продовольствие, и по самой границе ровнее оказаться, да и переходить. Не должно оставлять цесарцев, которые уже не шутя повели действия в Молдавии. Матушка Государыня, в той части еще наш ни пистолет не выстрелил.
Мой мичман Глези уже в третий раз себя показал. Пожалуйте ему володимерский крест для поощрения других. Также и Платову, армии полковнику и старшине Донскому. Какое прекрасное войско из однодворцев — далеко перещеголяют донских2.
Лодок канонерских, речных и мореходных, построенных в Кременчуге, числом сто: половина пришла в Херсон, часть в пути, а последние с катерами на сих днях отправятся. Мало у меня только пороху, также бомб и ядер для флотилии. Транспорты, подвижные магазейны все в Елисавет пришли, оприч трех сот фур из Харькова. Мосты на своих местах; лошадей не получил еще для полевой артиллерии, на которых год уже как деньги отпущены. Но они покупались в Петербурге и в Москве. Однако ж я здесь велел других скупить.
Кавказскому и Кубанскому корпусам приказал идти; в Крыму предписал защищаться, стараясь впустить неприятеля в землю и отрезать от судов. Дай Боже помощь. Но при том напомяну мою прежнюю мысль, что, не имея тамо крепостей надежных, ни флоту еще сильного, гораздо бы лутче было его оставить, и, дав войти неприятелю, его выгнать. Войски же тамошние, находясь за Перекопом, могли по обстоятельствам действовать и умножить наше паки малое число, а теперь они, кроме обороны, по которой привязаны к Севастополю, в Тавриде, как в кошеле, лежать должны.
Матушка Всемилостивейшая Государыня, я и пойду и буду действовать со всею ревностию, несмотря на новость моей пехоты, которая почти вся из рекрут. Я везде собою показывать стану пример, с охотою принесу на жертву жизнь мою Вам, моей матери, Государству и, можно сказать, Христианству3, надеясь несумненно, что Бог мне поможет. Я везде зделал всевозможные разпоряжения противу неприятельских покушений, но как успехи военные перемене подвержены, то естли бы за всеми моими стараниями где-либо неприятель получил выигрыш, не причтите, Всемилостивейшая Государыня, мне в вину. Бог видит, сколько я распален желанием принести Вам славу.
В Польше в большой ферментации, а особливо молодежь4, а не меньше их всех Г[раф] Браницкий. Матушка, прикажи поспешить, ибо их другой наклонить может. Пользуйтесь их расположением к нам. Ко мне приехал Пулавский, храбрый человек и столь известный на Волыни. Он противу Пугачева дрался. Спрашивает только, какой мундир надеть, и сюда явится. А люди у него готовы. Он хочет быть везде с Браницким. Взяв в сем деле всю осторожность, чтобы отнять у Прусского Короля всякое подозрение, успеть будет нетрудно.