Экипаж черного корабля

Березин Федор Дмитриевич

Конечно, повстанцы об этом не догадывались. И тем яростнее они воевали, потому как надеялись только на себя.

89. ПРОВОДНИК ИЗ МЕСТНЫХ

Этот подойдет, прикинул Лумис Диностарио, на глаз — но сквозь поляризационные очки оценивая весовые параметры приближающегося браша. Он делал свою классификацию не только по внешним габаритам врага, но и по вымученной торопливости неумелого бега. Возможно, он ошибался, вдруг из-за скученной жизни в замкнутом мире там разучились бегать не только начальники? Правда, окружающие условия тоже не слишком способствовали бегу — свежевзрытая горная порода, — однако командир отряда сравнивал бегущего браша не со спортсменами-спринтерами времен функционирования в мире стадионов,

а с такими же людьми, бегающими в свете прожекторов сейчас.

— В ближнего не стрелять! Отсеките остальных! — скомандовал Лумис своему прикрытию. — Я его возьму, — пояснил он и, пригнувшись, поскакал по камням в приблизительную точку перехвата.

Рослый и упитанный, насколько это угадывалось сквозь многослойную защиту, южанин абсолютно не догадывался о том, что стал объектом охоты еще одного двуногого хищника. Он и без того спасался бегством. В настоящий момент он стремился оторваться от настигающей его толпы, которая, по его нехитрому предположению, собиралась его скоренько, прямо тут же на месте линчевать.

Интуиция Лумиса работала, как часы. Это был не просто офицер-республиканец. Это был сам председатель бортового РНК, верный друг Честного Меча Мурашу-Дид. О, как он клял себя за плохо продуманное решение. Сейчас он задыхался от напряжения и по возвращении на «Ящер» мечтал найти виновных, тех, что не отсоветовали ему лезть сюда, наверх, для демонстрации солидарности с работающими на откапывании «горы» солдатами. Только что целая толпа пехотинцев и танкистов прекрасно отблагодарила его за такую заботу — она набросилась на его телохранителей. Но не нужно иметь сан верного друга Меча, чтобы догадаться, кто является вожделенной целью для коротких штыковых лопаток и (слава Красному Пожирателю!) немногочисленных иглометов.

Неизвестно, когда на борту зародился новый бунт, хотя после атомного удара такое предвиделось навскидку. Но сейчас было не время и не место все это разбирать-тасовать, требовалось спасать шкуру. Нескольких охранников укокошили в секунду. Он сам, отстреливаясь, бросился к цепи внешней обороны — прорваться напрямую к входным люкам «Ящера» сейчас не получалось. Он надеялся найти дополнительную помощь. В крайнем случае там, в темноте, за цепью прожекторов оторваться от преследователей, обогнуть «боевую гору» и войти с другой стороны. Само собой, на такой трюк он решился только под давлением обстоятельств, ибо само пребывание здесь, во внешнем холоде, было для него шокирующим, ведь он предусмотрительно не выбирался из «скорлупы» с далеких времен, когда «Соня» бороздил океан верхом на двухкилометровом «корыте». Теперь все окружающее пугало новизной жуткой нереальности, сценической подтасовкой действительности.

Спрятавшись от света прожекторов за великолепным, многотонным и наверняка отменно радиоактивным булыжником, Мурашу-Дид не успел перевести дух, только разобрался, что в обойме кистевого игломета кончились все бесцельно выпуленные заряды, когда внезапно был придавлен сверху. Его слабое в обычных обстоятельствах воображение сейчас работало отменно. Поскольку сдвинувшийся изолирующий противогаз полностью закрыл ему видимость, никакие внешние образы не помешали прокрутить в голове короткометражный фильм-ужастик о штыковой лопате, взламывающей черепную коробку, а также эпилог-продолжение о ее черенке, победно уставившемся в черноту небес.

— Кто такой? Доложить! — приказал ему Лумис Диностарио на браши с очень сильным эйрарбакским акцентом.

Одновременно Мурашу-Дид почувствовал, как в тончайшую уязвимую линию соединения защитной маски и комбинезона вклинивается нечто донельзя холодное и острое. Из-за акцента и полной дезориентации он никак не мог понять, что от него требуют.

— Я назначу вас замом! — ляпнул он первое, что пришло на ум.

Но ему уже скручивали руки, куда-то волокли. Затем сорвали противогазовую маску совсем. По всему ощущалось, что атаковавшей силе наплевать на его бесценное здоровье. Он на мгновение расслабился, когда шея перестала чувствовать это самое что-то, по-прежнему острое и холодное, но уже несколько обыденное. Но этот иголкообразный

по ощущению предмет тут же уперся в его правое веко. Вопрос повторили, но теперь он что-то разобрал. Ему не понравился знакомый акцент: он неоднократно участвовал в допросах враждебной расы и потому интуитивно ловил в речи нечто общее. Однако сейчас он не мог поверить, что перед ним имперский спецназ. Само собой понятно, из-за окружающей тьмы он ничего не видел.

— Я глава Комитета, — выдавил он, наконец.

— Что это? Поясни! — рявкнул Лумис, не совсем поняв, о чем речь.

— Я расовый наблюдатель, — паниковал эрэнкашник. — Я Мурашу-Дид. Я пойду на мировую, только…

— Медленнее! — гаркнул Лумис, ожидая, когда до него доберется лучший в отряде переводчик — бывший имперский минометчик Асси. — Ты из Расового Комитета?

— Ну, конечно, — обрадовался новым секундам жизни южанин.

— Поведешь нас туда — в свою машину! — сказал Лумис, оттягивая брашу верхнюю губу. — Думай, как пройти лучше, по самой хорошей дороге. Или я отрежу тебе нос.

И острое, совсем не нагревшееся от кожи Мурашу-Дида лезвие скользнуло вдоль лица, очерчивая контур, но пока не внедряясь.

90. НОВАЯ ВЛАСТЬ

— Ты арестован, генерал Тутор! — вовсе без нежности произнесли уста Уллы прямо в ушную раковину Тутору-Рору. Он почесал в ухе и покосился на до сей поры не реагирующую на его словесные атаки сопровождающую.

— Это что — подкол? — спросил он с улыбочкой. — Я, как известно, уже давно под колпаком Комитета.

— Мы отменяем власть РНК, — совершенно бесстрастно сообщила ему бывшая «купольная» планшетистка и личная любовница Улла. — Теперь ты в плену у Великой Матери.

— Как? — уточнил Тутор, все еще растягивая рот в улыбке.

— Власть мужчин, опорочивших себя неумением руководить для блага, отменяется, — все так же заученно и четко поведала ему Улла. — Теперь и твою судьбу, и судьбу прочих решаем мы.

— Кто? — Генерал-канонир совершенно чистосердечно ничего не понимал.

— Я все растолковала, — заявила штаб-сержант, направляя на генерала легкий полицейский игломет. — Всегда знала, что мужики тупы, но чтоб настолько, — пояснила она стоящим рядом и тоже снявшим с предохранителя оружие подругам.

— Мать моя женщина, — констатировал Тутор-Pop, открывая рот от удивления.

— Я, по-моему, говорила: «Великая Мать»! — рявкнула бывшая услада генерала и навернула ему по макушке рукояткой игломета — не смертельно, но достаточно чувствительно.

Бывший командир «боевой горы» прикусил язык, причем в обоих смыслах.

91. ЦЕЛИ

Вместе с Фейном остались считаные единицы. В этих коридорных баталиях, в непрерывности атаки, в теперешнем отсутствии связи друг с другом из-за радиоэкранирующего воздействия «свиноматки» они потеряли всех. Дело не только в убитых, основную роль сыграло разделение отряда на группы. Слишком избыточное число целей ставилось перед немногочисленными мстителями, решить их одновременно было никоим образом нельзя. Но еще более обидно стало бы завязывание всех групп на решении одного вопроса, если бы впоследствии это обернулось неудачей. Первоначально главную задачу, из-за которой волею богов все и началось, отправился осуществлять Лумис. И совсем не потому, что он состоял начальником. Его умение делать из живых людей фарш пригодилось бы сейчас на любом из разорванных фронтов. Самое главное, Лумис значился штатным палачом, именно он всегда осуществлял Возмездие. Когда-то, когда мстители начинали, он выступал перед камерой в маске, но однажды, по мере того как все новые и новые слои хаоса опускались на Эйрарбию, все осознали, что инкогнито палача — вредная мера. Она показывает, будто палач опасается ответного хода приговоренных и подсознательно подразумевает выступление не за слишком правое дело. Тогда Лумис и открыл лицо. Этим шагом мстители доказали свое презрение к опасности и то, что не собираются уходить на покой, и то, что будут неумолимо приближаться к идеальной цели — наказанию всех виновных.