Экипаж «Меконга»
Шрифт:
Привалов развалился на заднем сиденье, отдыхая после двухсуточной напряженной работы. Рядом с ним сидел главный инженер института Колтухов. Он дремал, зажав в пальцах дымящуюся папиросу, просыпался, чтобы сделать затяжку, и снова занавешивал глаза густыми седыми бровями.
Николай вел машину. Юра, сидя рядом, просматривал черновые записи протоколов испытания.
— Гора с плеч! — вздохнул Привалов. — Надеюсь, с остальными нитками строители справятся без нас. — Он взглянул на Колтухова: — Спишь, Павел Степанович?
Колтухов открыл глаза. Некоторое время он сонно смотрел на багровый закат, заштрихованный ажурным переплетом вышек. Виноградники остались позади, «Победа» шла теперь по промысловой территории. Тут и там станки-качалки отбивали вечные свои поклоны. Остро пахло нефтью.
— Готовься взвалить на плечи новую гору, — проговорил Колтухов.
— Ты хочешь сказать… Постой, ведь не утверждено еще.
— Вчера я получил телеграфное разрешение. — Колтухов снял белую фуражку и заботливо осмотрел ее. Затем вытащил платок и вытер околыш фуражки с внутренней стороны.
— Чего ж ты… — начал было Привалов.
— Не хотел тебе говорить, пока не кончишь опрессовку, — перебил его главный инженер. — У тебя подготовлено задание для изыскателей?
— Да.
— Вот и хорошо. Завтра будет совещание.
Молодые инженеры, сидя впереди, так и навострили уши. Они многозначительно переглянулись. Юра обернулся, спросил с любезной улыбкой:
— Простите, Павел Степаныч, вы говорили о Транскаспийском трубопроводе?
— В свое время узнаете, товарищ Костюков.
— Павел Степанович! — взмолился Юра. — Это бесчеловечно! Мы с Потапкиным не доживем до утра!
— Вот народ! — усмехнулся Колтухов. — Ладно, успокойтесь: вы оба в списке исполнителей.
Юра в восторге ударил Николая ногой. Тот на мгновение оторвал руку от баранки, показал ему кулак.
Машина проскочила небольшой поселок и помчалась дальше по серой ленте шоссе.
— Как у вас дела, друзья? — негромко спросил Привалов. — Прочли Адама?
— С трудом, — ответил Николай. — Не клеится у нас, Борис Иванович. Думаем теперь с ртутью повозиться.
Остальную часть пути до города ехали молча. На углу улицы Тружеников Моря молодые люди вышли. Привалов пересел, за руль и с большой скоростью погнал машину к институту.
— Слушай, Борис, — сказал Колтухов, — сам ты фантазируешь — это полбеды, тебя уж ничто не исправит, но парням-то зачем голову морочишь?
— Никто им голову не морочит, — ответил Привалов. — Они на свой страх и риск затеяли опыты без достаточной теоретической подготовки. Я им дал кое-что почитать. Кое-что посоветовал. Вот и все.
— А почему Потапкин околачивается в отделе автоматики, житья никому не дает?
— По-твоему, это отражается на выполнении служебных обязанностей?
— Этого еще не хватало! — ворчливо, сказал Колтухов. — Просто не стоит забивать голову беспочвенным и фантазиями.
— А ты не фантазируешь? Сидишь, как алхимик, в своем чулане и варишь смолы между двумя совещаниями!
— Я делом занимаюсь: улучшаю изоляцию для трубопроводов.
— Положим, так. Но это уже сделано. Ты какие-то новые пахучие составчики готовишь. Люди зажимают нос, когда проходят мимо твоей берлоги под лестницей.
Колтухов ухмыльнулся.
— Помню, был такой случай со смолой, — сказал он. — В двадцать третьем году, я тогда в депо работал, бросили нас на лесозаготовки. И вот…
— Я твои случаи, Павел Степанович, знаю наизусть, — перебил его Привалов. — Ты эти случаи пускаешь в ход, когда боишься проговориться. Знаю я тебя, старый лис!
Колтухов тихонько засмеялся. Он считал себя великим хитрецом и любил, когда это признавали.
— Ну ладно, — сказал он, вставляя в рот новую папиросу. — Расскажу тебе про свою фантазию. Она у меня хорошая, не то что твоя… Как мы защищаем наши трубы и вообще стальные сооружения в море от коррозии? Покрываем их изоляцией. Дорогое дело и не всегда надежное: если в изоляции попадаются трещинки, то коррозия активизируется и разъедает сталь еще сильнее. Ну, сам знаешь. Другой способ — электрозащита. Тоже дорого и канительно: тяни линию, подводи к трубопроводу положительный заряд… Так вот, задумал я, братец ты мой, приготовить такую пластмассу, чтоб она служила изоляцией и в то же время имела электростатический заряд…
— Недурно придумано, — сказал Привалов. — Но моя фантазия все-таки лучше. Никаких труб, никакой изоляции…
— А! — Колтухов коротко махнул рукой. — В тебе, Борис, прочно сидит студент-первокурсник.
«Победа» въехала в институтский двор.
— Не знаешь, — сказал Привалов, вылезая из машины, — старик Бахтияр в городе сейчас?
— Кажется, в городе. А что?
— Думаю сходить к нему.
— Правильно, — одобрил Колтухов. — Сходи. Пусть окатит тебя холодным душем.
…Они сидели на балконе и пили чай. Помешивая ложечкой в стакане, Багбанлы задумчиво смотрел на россыпь городских огней, полукольцом окружавших бухту.
Член-корреспондент Академии наук Бахтияр Халилович Багбанлы, ученый с большой эрудицией и умелыми руками экспериментатора, двадцать лет назад был любимым институтским преподавателем Привалова. Многие его бывшие ученики и теперь захаживали к нему. Старик выслушивал их, консультировал, давал советы. Он всех помнил и запросто называл на «ты» и по имени. Бывшие же ученики, обращаясь к нему, называли его «Бахтияр-мюэллим», что означало: учитель Бахтияр.
У старика была крупная седая голова и черные брови. Серебряные усики лепились под крючковатым носом.
Вдруг он скосил на Привалова хитрый карий глаз, сказал:
— Слушал тебя, сынок, и ничего не понял. Слова твои смутны, как сон верблюда. Скажи толком: чего ты хочешь?
Привалов хорошо знал резкую манеру старого ученого и поэтому спокойно проглотил «верблюда».
— Попробую по порядку, — сказал он и отпил из своего стакана. — Мы приступаем к проектированию Транскаспийского подводного трубопровода.
Багбанлы кивнул.
— Но ведь трубопровод — не цель, а средство, — продолжал Привалов. — Цель — систематическая доставка нефти, верно?