Экипаж. Команда
Шрифт:
– Полина – веди. А ты… Натти Бампо [67] херов, жди здесь.
Они направились в адрес Камыша, а взъерошенный и подавленный Паша остался ждать их на той самой скамеечке, где еще час назад, беззаботно попивая джин, Ваня Лямин изобретал свой «гениальный» план.
В скором времени Полина вернулась вместе с Ляминым. Тот волочился за ней с потерянно-страдальческим видом, держась левой рукой за пострадавшее ухо. Ольховская усадила Ивана на скамейку и отправила Козырева за водой. Растерянный Паша, ошалело глядя на раненого товарища, зачем-то переспросил: «С газом брать или без?» – за что был послан Полиной на три известных буквы, и газообразно растворился в ближайшем продовольственном магазине. Через пару минут он вернулся с бутылкой минералки, и Ольховская наложила холодный компресс на многострадальную и пустую ляминскую голову.
67
Следопыт,
Нестерова ждали почти час. Лямин, которому водные процедуры явно пошли на пользу, выдвинул было предложение всем вместе пойти на выручку: «Вдруг у них там драка завязалась?» – однако Полина посмотрела на него таким взглядом, что он сразу заткнулся и вплоть до возвращения бригадира больше не проронил ни слова… Наконец появился Нестеров. Александр Сергеевич подошел к своим, допил из бутылки остатки минералки и, обернувшись к Лямину, тихо приказал:
– Станцию!..
Иван достал из кармана «Моторолу» и протянул ее бригадиру. Нестеров убрал ее в дипломат, при этом не удержался и ругнулся в сердцах:
– Дай дураку хрен стеклянный, так он мало того, что разобьет, так еще и порежется. – Затем, обращаясь уже ко всей смене, устало сказал: – Самое правильное сейчас было бы сообщить вам, что наша поисковая группа на этом свою работу прекращает… Потому что вам, с вашими талантами, самое место в борделе выступать, а не в разведке служить. И если я сейчас не цитирую царя Соломона, который говорил «ребята, идите вы все в одно место – то бишь в жопу», [68] то только лишь потому, что мама меня учила никогда не поступать по первому зову сердца, поскольку оно всегда благородно. Короче, пошли вон отсюда – завтра будем разговаривать.
68
В данном случае Нестеров весьма вольно цитирует слова библейского царя Соломона. На самом деле в оригинале фраза звучит так: «Все идет в одно место: все произошло из праха и все возвратится в прах».
Лямин хотел что-то возразить, однако Паша сердито дернул его за руку и чуть ли не силой утащил его от тучеподобного Нестерова. А бригадир, увидев попытку Полины двинуться в направлении подъезда Камыша, в свою очередь попридержал ее за руку:
– Не надо туда идти. Евгений просил передать тебе, что, если ты захочешь подняться, он все равно не впустит.
– Александр Сергеевич, он… Он очень зол на меня?
– Очень. Мне кажется, в душе он уже простил тебя и именно поэтому очень зол…
– Женя поможет нам найти Ташкента?
– А разве я сказал, что мы будем продолжать искать Ташкента?
– Простите меня, Александр Сергеевич, это я во всем виновата…
– Полина, прошу тебя, поезжай домой. Ну не доводи до греха.
– Хорошо, я поеду. Только скажите – он поможет?
– Не знаю. Наверное – да… Кстати, он у тебя оказался очень неплохим мужиком. Даром что… Хотя какой там к черту браток – нормальный парень, по крайней мере с мозгами.
– Я знаю. Вот только он не «у меня». Спасибо вам, Александр Сергеевич. И, пожалуйста, сильно ребят не ругайте…
– Хорошо, сильно не буду: я им просто башки поотрываю и дам в руки поиграться…
Привести свои угрозы в исполнение Нестеров не смог по той причине, что со следующего дня смену перевели на вечерний график работы. Посему провести полноценное толковище с раздачей слонов всем участникам «графской разборки» не удавалось – каждый раз не хватало третьего, то бишь зависающего в гараже Козырева. Такая возможность представилась лишь на четвертые сутки, когда по отделу объявили «день здоровья». Личный состав уже неделю жил в предвкушении массового выезда на природу, однако накануне был жутко обломан новыми вводными, присланными из отдела кадров. Вместо желанного выезда на Кавголовское озеро, где футбол, волейбол и прочее, народу предлагалось к девяти утра явиться на стадион «Динамо» и принять участие в пятикилометровом кроссе и зачетных стрельбах. Мало того, после сдачи нормативов всем оставшимся в живых следовало вернуться в родную контору – здесь спортсменов ожидала культурная программа под названием «Суд офицерской чести». Сдавать бег в двадцатиградусную жару, да по питерской влажности – это надо было еще додуматься. Узнав о предстоящем спортивном «празднике», Полина невольно подумала, что, возможно, это лично ей (а в ее лице и всему отделу) таким вот образом Шлемин решил отомстить за давешнюю пощечину на поминках Антона. Мол, чтоб не забывала, чьи в лесу шишки. Нестеров посочувствовал смене, высказавшись о кадровиках словами классика, дескать, «были времена и хуже, но не было времен подлей». Впрочем, самому бригадиру завтрашнее самоистязание не грозило – не в том он был возрасте, чтобы пятками на стадионе сверкать. Уж насколько кадровики были безбашенными, но все ж таки уважение к сединам и они имели.
Что же касается предстоящей
Смена Климушкина за не вполне ясные грехи работала в выходные. Не просто работала – обеспечивала мир и порядок на очередном городском пивном фестивале. Задача смены, как обычно, была предельно проста: слоняться в штатском среди предающихся возлияниям граждан и выявлять потенциальных террористов и прочих склонных к насилию индивидов: выявлять, фиксировать, после чего сдавать их на руки представителям гласных служб.
Лето, жара, музыка, пиво… Как говорят митьки: одним судьба – карамелька, другим – сплошные муки. Изнывая от палящего солнца, духовною (и не только) жаждою томимый Костя Климушкин в толпе праздношатающихся и потягивающих пиво горожан неожиданно наткнулся на Игоря Всеволодовича Гринько. Четыре года назад Игорь Всеволодович, матерый опер и просто классный мужик, был вынужден уйти из наружки по семейным, выражаясь казенным языком, обстоятельствам. Гринько повезло – ему удалось устроиться на довольно козырное (по мнению его бывших коллег) место – в службу безопасности одной из ведущих пивоваренных компаний города. С тех пор он катался, ну уж если не как сыр в масле, то как муха в дерьме, точно… Встретившись в парке, бывшие соратники по борьбе с гидрой преступности шумно облобызались, после чего Всеволодович, на правах именинника, потащил Климушкина в свою штаб-квартиру – тыловую часть сине-белой палатки, вход в которую осуществлялся исключительно по приглашениям. Пей они лишь продукцию компании, которую на сем мероприятии представлял Гринько, ничего катастрофического не случилось бы. Однако Климушкин и Всеволодович так давно не виделись, что, само собой, без водки (исключительно на запивку) не обошлось. Через полчасика захмелевший Костя вспомнил про свою, все это время трезво скитающуюся меж высоких трав, смену, и хлебосольный Гринько широким жестом пригласил к столу и служивую молодежь. Молодежь была не чета старикам – держать стакан не умела абсолютно.
В какой-то момент Лева Трушин ощутил потребность справить нужду (малую ли, большую ли – история об этом умалчивает). В общем, «вы дальше слушайте Алсу, ну а я пойду – поссу». До ближайшего кемпинга биотуалетов было метров сто, которые он уверенно преодолел, после чего встал в хвост небольшой очереди, состоящей из парочки таких же, как он, страждущих. Очередь двигалась медленно, и все это время Лева усиленно ломал голову над мучившей его дилеммой: платить ли за посещение требуемую десятку или же, засветив ксиву, пройти на халяву? Жадность фраера сгубила – Трушин прорвался за так, хотя без минутного препирательства со злобной теткой, конечно же, не обошлось. «Грузчик» заперся в кабинке и первым делом попытался убрать обратно в потайной карман свою драгоценную ксиву. Но то ли координация его движений была слегка расшатана вследствие употребления полутора литров пива, то ли просто гороскоп в этот день был крайне неблагоприятен для Водолеев… Короче, ксива угодила прямехонько туда, куда обычно попадают самые разные предметы во второсортных плоских комедиях. Впоследствии на суде чести Шлемин скажет, что вслед за ксивой в эту секунду туда же упала и офицерская честь старшего лейтенанта Трушина…
С самыми дурными предчувствиями Лева опустился на колени, пристально всмотрелся в бездну и… облегченно вздохнул – удостоверение не утонуло. Это был классический пример того, когда умеренная доза разгильдяйства, вопреки всем законам логики, идет не во вред, а на пользу. Дело в том, что в свое время по Главку был издан приказ, согласно которому служебные удостоверения сотрудники должны носить исключительно на металлической цепочке, дабы не допустить утерю. (Кстати, говорят, подобное ноу-хау имело место лишь в Северной столице, и приезжающие в Питер менты всегда очень удивлялись, глядя на своих закованных в цепи коллег.) Постепенно приказ подзабылся, цепочки вышли из милицейской моды, и лишь в ОПУ, которое всегда славилось принципиальным почитанием любых ведомственных инструкций и распоряжений, «грузчиков» продолжали заставлять носить ксивы с отягощением. Естественно, у Левы Трушина, известного в узких кругах раздолбая, таковые не задерживались – либо рвались, либо терялись. И вот повезло – в противном случае утянула бы цепь удостоверение на дно, а так – вот оно, новенькое, ламинированное, плавает себе, правда, глубоко, рукой не достанешь.