Экономические провалы
Шрифт:
непроизвольно, со всею его громадностию, духовной власти
качества. Это историческая аксиома".
Пирогов
Вскоре по выезде из Подсолнечной переехали мы мост, устроенный через канал для соединения Москвы-реки с Волгою, посредством коего предполагалось сделать Москву-реку многоводнее. Над этим делом потрудились более 15 лет и, наконец, нашли невозможным направить воду в Москву - невозможным от того, что маленькие речки, из коих должны
Приближаясь к Клину, стали думать о чаепитии. С нами был И.А. Копосов, который принял на себя распоряжение по приготовлению чаев и обедов в оба пути - в Москву и обратно.
Да, надо вам сказать о том, кто он. И.А. Колосов, из воспитанников Коммерческого училища, поступил бухгалтером и казначеем к инженер-генералу Мельникову и находился при нем во все время постройки железной дороги из С.-Петербурга в Москву, сводил все счеты, поверил на 30 млн. квитанций, и теперь пристроился в частную службу: прежнее его место упразднилось, а ему без службы нечем жить. Отчего же генерал Мельников вверил суммы какому-то воспитаннику Коммерческого училища, и как он отыскал такого странного человека, что после поверки квитанций на 30 миллионов ему вдруг стало нечем жить? Да, генерал Мельников открыл новость: открыл то, что настоящая поверка со всем и не в поверке заключается, а только в отыскании странного человека для поверки. Можете судить, как мы все любовались блистательною бедностью И.А. Колосова, пред которою так и меркнет всякая роскошь. Каждый стал рассказывать об известной ему подобной блистательной бедности. Господи, сколько насчитали таких людей, которые скрываются в тени и не употреблены для поверки квитанций!
Отчего же это? Да верно оттого, что мало в ходу таких людей, к которым бы можно применить пословицу: на ловца и зверь бежит.
Входим на станцию в Клину. Чай, кофе готовы, калачей и саек много, и мы начали распивать от нечего делать.
Поехали далее. Вот вдали и село Завидово. Вспомнили один из известных романов Загоскина "Рославлев, или русские в 1812 году", в котором действие начинается с села Завидово. Теперь Завидово в стороне: его обошла железная дорога.
С воспоминанием о 1812 г. соединено у нас неразлучно имя Алексея Петровича Ермолова. Черноморцы с восторгом возобновили в своих рассказах сделанный им, Алексеем Петровичем, прием, припоминали его слова, говорили и объясняли многое, но не могли объяснить только одного явления: почему у них после Севастопольской бомбардировки ничто уже не вызывает слез на глаза, а вид Алексея Петровича и слова его заставили их всех плакать, как будто слезы, с коими он говорил, сообщались им всем.
— А знаете ли, господа: у меня есть что-то относящееся к теперешнему разговору.
— Что такое?
— Письмо от Алексея Петровича, которое я имел счастие получить сегодня же утром. Это письмо заключает в себе поклон всем вам.
— Где оно? Давайте письмо скорее.
— Вот оно, читайте.
"Сообщите мое высокопочитание вашим спутникам; болезнь моя не допустила лично представить им совершенную признательность за посещение, которым угодно было им меня, старика, удостоить. Я буду уметь, не без гордости, сделать это самым лестным в жизни моей воспоминанием".
– Дайте прочесть мне.
– И мне, и мне! Послышались голоса с очевидным
III
"Понеже не то царственное богатство, еже в
царской казне лежащия казны много, ниже то
царственное богатство, еже синклит царского
величества в златотканых одеждах ходит, но то
самое царственное богатство, еже бы весь народ
по мерностям своим богат был самыми домовыми
внутренними своими богатствы.
Паче же вещественного богатства, надлежит всем
нам обще пещися о невещественном богатстве, то есть
о истинной правде, а неправда не токмо вновь не богатит,
но и прежнее богатство оттанчивагт и в нищету приводит".
Крестьянин Посошков
в послании своем к Петру Великому
За мелькнувшим вдали старым Завидовым остановился наш поезд на станции нового пути, называемой, по расписанию, тоже Завидово, а в народе известной под именем Фофановской.
– Долго ли будем стоять здесь?
– спросили все в один голос.
– Нет, очень недолго простоим. Это станция маленькая, и остановка вышла случайная, затем только, чтобы паров понабраться. Так объяснил кондуктор.
Все порешили, что не стоит выходить, а лучше сидеть в вагонах; но чтобы не задремать, надо завязать разговор. Для удобнейшего обобщения нашли нужным растворить все двери - сделать прямой ход из отделения в отделение. Стали сходиться и повели разговор; а поезд между тем двинулся в путь.
— Интересно бы знать, из каких губерний собрались мы здесь - все едущие? Послышались голоса: из Херсонской, Архангельской, Калужской, Владимирской, Псковской, Казанской, Вологодской, Тверской, Костромской, Орловской, Тамбовской, Симбирской и т. д.
— Давайте рассказывать каждый про свою губернию, что им там подмечено, чего там недостает!
Трудно, разумеется, передать разговор в той последовательности, как он шел, или передать, что и кем было сказано; но вот отрывки, уцелевшие в памяти.
– В Архангельской губернии ужасно бросается в глаза опасный переезд богомольцев на Соловецкий остров, по морю в лодках; они иногда бедствуют в море недели по две. Если б иметь два парохода, то их перевозили бы за несколько часов, - а после, осенью, когда нет богомольцев, эти пароходы оказали бы услугу звероловам, которых много пропадает с голоду и холоду на безлюдных островах Ледовитого моря, куда их заносит ветрами. Да возьмите в расчет вот что: беломорцы с 10-летнего возраста уже знакомятся с морской волной, и если они Бог весть куда заходят на своих утлых лодках, то какой же бы успех они могли оказать на пароходах?