Экономика за один урок

Хэзлитт Генри

Несмотря на многочисленные свидетельства в пользу того, что производительность является фундаментальным фактором, определяющим величину заработной платы, этот вывод обычно забывается или высмеивается профсоюзными лидерами и большой группой экономистов, стремящихся к репутации «либералов», вторящих им. Но этот вывод не строится на предположении о том, как они полагают, что работодатели в массе своей — добрые и благородные люди, стремящиеся творить добро. Он основывается на совершенно другом предположении — о том, что каждый работодатель стремится довести свою прибыль до максимума. Если люди готовы работать за меньшую сумму, чем их труд действительно стоит, то почему бы работодателю не использовать это с максимальной выгодой для себя? Почему бы ему, например, не заработать 1 доллар в неделю на рабочем, а не просто наблюдать, как другой работодатель

зарабатывает на нем 2 доллара в неделю?

Пока такая ситуация существует, каждый работодатель будет набавлять цену рабочим до их полной экономической стоимости.

Все это не означает, что профсоюзы не могут выполнять никаких полезных или законных функций. Главная функция, которую они могут выполнять, — это улучшать местные условия труда и гарантировать всем своим членам получение реальной рыночной стоимости за их услуги.

Конкурентная борьба рабочих за работу, работодателей — за рабочих не так безоблачна.

Ни отдельные рабочие, ни отдельные работодатели, как правило, не бывают полностью информированными об условиях рынка труда. Отдельный рабочий может не знать истинной рыночной ценности своих услуг для работодателя, а поэтому его позиция в сделке сторон может быть ослаблена. Ошибки в оценке ситуации рабочему обходятся гораздо дороже, чем работодателю. Если работодатель по ошибке отказывается принять на работу человека, чьи услуги могли бы принести ему прибыль, он лишь теряет чистую прибыль, которую получил бы, наняв того человека, а нанять он может и сотню, и тысячу человек. Но если рабочий отказывается от работы, полагая, что легко найдет другую, где ему будут платить больше, такая ошибка может ему дорого обойтись, поскольку дело касается его средств к существованию. Во-первых, возможно, ему не удастся быстро найти работу с большей заработной платой; во-вторых, не исключено, что в течение какого-то времени ему не удастся найти работу, даже в перспективе предполагающую такую заработную плату. И время может стать сутью проблемы рабочего, поскольку ему и его семье необходимо питаться. Поэтому он, чтобы не искушать судьбу и не рисковать, может взяться за работу с таким окладом, который, по его мнению, ниже его «реальной стоимости». Когда рабочие взаимодействуют с работодателем через профсоюзы и требуют «стандартную зарплату» за определенный вид работ, они тем самым могут уравнять силу сторон сделки и риски, связанные с ошибками.

Но для профсоюзов, как подтверждает опыт, особенно с помощью одностороннего законодательства о труде, которое возлагает принуждение лишь на работодателей, легко выйти за определенные законом рамки, действовать безответственно и проводить близорукую и антисоциальную политику. Они делают это, например, каждый раз, когда стремятся зафиксировать заработную плату для своих членов выше реальной рыночной стоимости их труда. Каждая такая попытка всегда вызывает безработицу. На практике такое соглашение можно заставить выполнять лишь определенными средствами запугивания или принуждения.

Одно из таких средств заключается в ограничении членства в профсоюзе на другой основе, нежели проверенной компетенции или квалификации. Это ограничение может применяться в различных формах: во взимании с новых членов чрезмерных вступительных взносов; в произвольном определении квалификации для членства; в дискриминации, открытой или скрытой, по причине исповедуемой религии, расы или пола; некоего абсолютного предела числа членов профсоюза, или исключении, при необходимости директивными методами, не только продукции «непрофсоюзного» труда, но и даже продукции подразделений профсоюза из других штатов или городов.

Наиболее очевидный случай, в котором запугивание и сила применяются для введения или поддержания заработной платы членов определенного профсоюза выше реальной рыночной стоимости их услуг, — это забастовка. Мирная забастовка допустима. Она является законным средством борьбы рабочего класса, хотя и таким, которое необходимо использовать лишь изредка и только в качестве крайней меры. Если все рабочие отказываются трудиться, это может отрезвить упрямого работодателя, недоплачивающего им. Он может обнаружить, что не способен заменить взбунтовавшихся рабочих новыми работниками, которые, имея такую же квалификацию, были бы согласны работать за ту его заработную плату, против которой бастуют рабочие.

Но с того момента, как рабочим приходится использовать запугивание или насилие, чтобы усилить свои требования —

в это время они проводят массовые пикетирования, чтобы никто из «старых» рабочих не мог продолжать трудиться или чтобы работодатель не мог принять на работу «новых» постоянных рабочих на их места, — их действия становятся подозрительными. Ибо изначально пикеты обычно используются не против работодателя, а против других рабочих. Последние желают получить работу, на которую не ходят «старые» рабочие, и заработную плату, от которой «старые» рабочие теперь отказываются.

Если же «старые» рабочие добились силой, чтобы «новые» рабочие не заняли их рабочие места, они тем самым не дали «новым» рабочим выбрать лучшую из открытых перед ними альтернатив и заставили их выбрать что-то хуже. Забастовщики, таким образом, настаивают на привилегированной позиции и используют силу для сохранения своего привилегированного положения в отношении других рабочих.

Если приведенный анализ правилен, то тогда огульная ненависть к штрейкбрехерам не является оправданной. Если штрейкбрехеры состоят исключительно из головорезов, угрожающих насилием, или тех, кто в действительности работать не может, или кому временно платят больше денег с единственной целью — показать, что все идет нормально, и запугать «старых» рабочих настолько, чтобы они вернулись работать по старым ставкам, — в таком случае ненависть закономерна. Но если эти люди — обычные мужчины и женщины, ищущие постоянную работу и желающие работать по старым ставкам, то в этом случае их спровадят на худшую работу, чем эта, с тем чтобы обеспечить бастующим рабочим лучшую работу. И это привилегированное положение «старых» рабочих может продолжаться лишь при помощи постоянно существующей угрозы применения силы.

2

Эмоциональная экономика породила теории, не выдерживающие беспристрастной экспертизы. Одна из них состоит в том, что труд в целом «оплачивается по слишком низкой ставке». Это аналогично представлению о том, что на свободном рынке цены в целом хронически слишком низки. Другая странная, но упорно отстаиваемая теория заключается в том. что интересы рабочих страны в целом одинаковы и что повышение заработной платы для членов одного профсоюза каким-то неясным способом помогает всем остальным рабочим. В этом утверждении нет и намека на истинность; более того, истина заключается в том, что если отдельный профсоюз методом принуждения добивается повышения заработной платы для своих членов значительно выше реальной стоимости их услуг на свободном рынке, то это ударяет по интересам всех остальных рабочих и членов всего сообщества.

Для того чтобы представить более четко, как это происходит, вообразим себе сообщество, в котором факты максимально упрощены арифметически. Предположим, что сообщество состояло из полдюжины групп рабочих и что эти группы изначально были равны друг другу по совокупной заработной плате каждой группы и рыночной ценности их продукции.

Допустим, что это следующие шесть групп: 1) фермерские рабочие; 2) рабочие розничных магазинов; 3) работники магазинов одежды; 4) шахтеры; 5) строители; 6) служащие железной дороги. Уровни заработной платы этих групп, детерминированные без какоголибо элемента принуждения, совсем не обязательно будут одинаковыми. Однако, каковы бы они ни были, давайте присвоим каждой из групп изначальный индекс, равный 100, в качестве базового. Теперь предположим, что каждая группа создает общенациональный профсоюз и способна силой добиваться выполнения своих требований не только пропорционально своей экономической производительности, но и своей политической власти и стратегическому положению. Допустим, исходя из этого, что фермерские рабочие вообще не могут добиться повышения своей заработной платы, рабочие розничных магазинов добиваются ее повышения на 10 %, а магазинов одежды — на 20 %; шахтеры — на 30 %; строители — на 40 %, служащие железной дороги — на 50 %.

При принятом допущении, это будет означать, что произошел рост заработной платы в среднем на 25 %. Теперь предположим, опять же для арифметического упрощения, что цена на продукт, производимый каждой группой, вырастает в процентах на столько же, на сколько в той группе выросла заработная плата. (По нескольким причинам, в том числе потому, что затраты на труд не представляют собой все затраты, с ценой этого не произойдет с определенностью в течение какого-либо короткого периода. Но эти цифры, тем не менее, помогут проиллюстрировать вовлеченный основной принцип.)