Экономист под прикрытием
Шрифт:
Что же касается образования и инфраструктуры, раз отдача столь велика, должно быть предостаточно желающих финансировать инфраструктурные проекты, ссужать деньги студентам или даже правительствам, предоставляющим бесплатное образование. Местные и иностранные банки должны в очередь выстраиваться, чтобы дать взаймы тем, кто хочет окончить институт или построить новую дорогу или электростанцию. В свою очередь, бедные люди в бедных странах должны быть счастливы получать подобные займы, зная, что отдача на эти вложения будет велика и вернуть кредит не составит труда. Даже если по каким-то причинам этого не происходит, Всемирный банк, учреждённый после Второй мировой специально для предоставления кредитов на цели реконструкции
Даже модель «возрастающей отдачи» допускает, что бедные страны могут стать богаче, если они одновременно проведут ряд взаимодополняющих вложений в фабрики, дороги, электроснабжение и порты, чтобы можно было производить и экспортировать товары. Идею «большого толчка» выдвинул экономист Пауль Розенштейн-Родан, несколько лет работавший во Всемирном банке в первые годы его функционирования.
Итак, если за последние несколько десятилетий многие бедные страны сумели быстро вырасти, будь то за счёт «большого толчка» или по иным причинам, то почему многие другие страны по-прежнему плетутся в хвосте?
Пока наш автомобиль медленно протискивался сквозь заторы, я пытался уяснить всё это, расспрашивая нашего водителя Сэма о его стране.
— Сэм, как давно последний раз ремонтировались дороги?
— Да их уже девятнадцать лет как не ремонтировали. (Президент Поль Бийя пришёл к власти в ноябре 1982 года и к моменту моего приезда в Камерун руководил страной уже девятнадцать лет. Четырьмя годами позже, в 2005, он всё ещё был у власти. Недавно он обозвал своих оппонентов «любителями от политики» — действительно, практики им не хватает.)
— И что, люди разве не жалуются?
— Жалуются, но что толку. Правительство отвечает, что денег нет. На самом деле денег море — их дают Всемирный банк, Франция, Британия, Америка. Но власти кладут их в свои карманы, а не тратят на дороги.
— А выборы в Камеруне бывают?
— О, да! Выборы проходят. Президент Бийя всякий раз переизбирается на новый срок, получая 90% голосов.
— Выходит, 90% людей голосуют за президента Бийя?
— Нет, конечно. Президент очень непопулярен. Но всё равно получает 90% голосов.
Чтобы понять, насколько люди недовольны властями, достаточно пробыть в Камеруне совсем недолго. Большинство действий правительства словно специально задуманы, чтобы отнимать деньги у жителей страны. Меня так часто предупреждали о коррупции и вероятности, что чиновники в аэропорту попытаются облегчить мой кошелёк, что я боялся этого больше, чем любой тропической заразы и вооружённого грабежа на тёмных улицах Дуалы.
Многие люди радужно настроены в отношении политиков и чиновников, считая, что они служат интересам людей и делают всё возможное ради процветания своей страны. Другие мыслят более цинично — они уверены, что многие политики некомпетентны и зачастую жертвуют общественными интересами сплошь и рядом, вспоминая о них, лишь когда речь заходит о переизбрании.
Экономист Манкур Олсон предположил, что власти руководствуются ещё более дурными мотивами, и выдвинул замечательную и простую теорию, объясняющую, почему стабильная диктатура хуже для экономики, чем демократия, но лучше, чем анархия. Олсон исходил из того, что власть - это просто бандиты, люди с крупнокалиберными ружьями, которые приходят и забирают всё. Это отправная точка его рассуждений, с которой вы легко согласитесь, если минут пять понаблюдаете за происходящим в Камеруне. Как сказал Сэм, «денег много… но они кладут их в свои карманы».
Итак, представим себе диктатора со сроком правления в одну неделю, по сути — главаря бродячей банды, которая входит в город, берёт, что пожелает, и уходит. Предположим, что он ни зол, ни добр, а просто своекорыстен; будет ли он заинтересован оставить после себя в городе хоть что-нибудь? Ответ: ни в малейшей степени… если только он не планирует вернуться сюда на будущий год.
Теперь предположим, что нашему налётчику придётся по душе местный климат и он решит поселиться здесь, отстроить дворец, а армию свою отправит кормиться за счёт местных жителей. Это ужасно несправедливо, но теперь, когда диктатор решил остаться, местным жителям будет, пожалуй, легче. Беспримерно эгоистичный диктатор поймёт, что если он намерен здесь жить, то нельзя уничтожать экономику и обрекать людей на голод, так как в этом случае на следующий год уже нечем будет поживиться. Выходит, что диктатор, положивший глаз на землю, предпочтительнее того, кто беспрестанно рыщет по округе в поисках, кого бы ещё обобрать.
Это, может быть, совсем из другой оперы, но в биологии можно взять полезную для политического экономиста метафору: вирусы и бактерии со временем становятся менее опасными, поскольку самые смертельные их штаммы быстро погибают. Когда в XV веке в Европе был впервые замечен сифилис, его описывали как невероятно быстро развивающееся заболевание, он приканчивал жертву очень скоро. Это не слишком успешная стратегия; лучше быть таким вирусом, который позволяет жертве пожить хоть немного, чтобы заболевание успело распространиться. Таким образом, штаммы-мутанты, медленнее убивающие жертву, оказались более успешными и долгоживущими, чем их более смертельные собратья.
Мысль об эволюции заболеваний посетила меня, когда я думал о президенте Бийя. Я не могу утверждать, что он соответствует олсоновскому описанию эгоистичного диктатора. Но если бы он ему соответствовал, отнимать слишком много у камерунского народа было бы не в его интересах, поскольку на следующий год взять было бы уже нечего. Пока он чувствует себя уверенно на троне, он не станет убивать курицу, несущую золотые яйца. Как и вирусу, само существование которого зависит от поражённого им тела, Бийя нужно было бы поддерживать камерунскую экономику в действующем состоянии, чтобы продолжать её обирать. Отсюда следует, что лидер, уверенный в своем пребывании у власти в ближайшие двадцать лет, будет делать больше для развития экономики страны, чем тот, кто собирается сбежать через двадцать недель. Двадцать лет правления «избранного диктатора» - это, вероятно, лучше, чем двадцать лет сплошных дворцовых переворотов. Так что же, да здравствует президент Бийя?
Я не хочу сказать, будто по теории Манкура Олсона стабильная диктатура идет стране во благо — только лишь, что вреда от неё экономике меньше, чем от нестабильной диктатуры. Но лидеры, подобные Бийя, уверенные в своей всегдашней победе на выборах, всё равно очень губительны для народа и экономики своих стран. Предположив для простоты, что Бийя полностью контролирует распределение доходов в Камеруне, допустим, что он решит каждый год забирать в форме «налогов» половину камерунских доходов, отправляя их прямиком на свой банковский счёт. Это плохо и для его жертв, и с точки зрения долгосрочного роста экономики. Скажем, мелкий бизнесмен прикидывает, стоит ли ему вложить $1000 в новый электрогенератор для своей мастерской. Ожидается, что отдача составит $100 в год. Это 10%, что весьма недурно. Но коль скоро Бийя может забрать половину этого дохода, прибыльность уменьшается до 5%, что совсем не так привлекательно. Бизнесмен решает ничего не делать и упускает прибыль, равно как и Бийя. Это крайний пример феномена, обнаруженного нами в третьей главе: налоги порождают неэффективность. Налоги Бийя больше и более произвольны, однако общие последствия для экономики те же.