Экс

ПРОЛОГ

– И что там?

– Ничего утешительного. Анализы и тесты подтвердили первоначальный диагноз. У вас синдром Купера-Стейна.
– Холеный врач поправил очки в тонкой дорогой оправе.
– Извините.

Из Антона словно выпустили воздух. Минуту назад у него теплилась какая-то надежда, но последние слова прозвучали расстрельным приговором. Можно, конечно, повторить анализы, обратиться в другую клинику, но смысл? Ведь диагноз поставил не просто медик, а профессор, светило в своей области. И клиника - одна из лучших, все знакомые уверяли, что тут

– Доктор, а ошибки быть не может?
– еще до конца не веря в случившееся, спросил Антон.

– Увы...

– И что теперь меня ждет?

– Вы помните, я уже объяснял... Синдром Купера-Стейна - новое и малоизученное заболевание. К тому же не очень распространенное. Этиология его неизвестна. Я лично предполагаю генную природу данной болезни, но данных недостаточно. Ведь первые случаи были выявлены Конрадом Купером всего семь лет назад. Слишком мало материала, исследования почти не проводились. Известно, что заболевание не заразно - ни у одного контактирующего с больными синдром Купера-Стейна впоследствии не диагностирован. Для окружающих вы не опасны, в изоляции не нуждаетесь. А в целом клиническая картина такова: головокружения, повышенное артериальное давление, онемение отдельных участков эпидермиса. Это на начальной стадии. Затем - частые обмороки, эпизодические провалы в памяти, гипертонические кризы, инсульты. Ну, и в кризисной стадии - мозговые кровоизлияния, обширные инсульты, полный распад личности...

– Да, я помню, говорили, - кивнул Антон.
– На него навалилось ощущение нереальности происходящего - будто он играл роль в странной мелодраме или смотрел глупый сон. И реплики подавал за него посторонний актер. Возможно, это была защитная психологическая реакция на стресс.

– Кстати, вы очень хорошо держитесь, - заметил профессор.
– Мы редко сообщаем пациентам о столь... неутешительных диагнозах, но в вашем случае нет смысла скрывать. Лечению данное заболевание не поддается, ни одного случая выздоровления не зафиксировано, и держать вас в клинике смысла нет. Да и близкие родственники, насколько я понял, отсутствуют. Так что...

– Спасибо за откровенность.

Доктор откашлялся.

– Хотя я бы не возражал против того, чтобы вы у нас немного понаблюдались.

– А смысл?

Профессор хотел что-то еще сказать, но замялся и промолчал, очевидно, усовестившись циничности предложения.

– Сколько мне осталось?

Доктор снова откашлялся.

– Кхе - кхе... В среднем от трех до шести месяцев. Вы обратились в клинику на ранней стадии, поэтому скорее - шесть.

– Как-то затормозить процесс распада личности можно? Потянуть время?

– К сожалению, медицина тут бессильна. Испытания препаратов идут, но гарантировать их эффективность...
– Профессор развел руками.

– Ясно, - скривил рот в подобии улыбки Антон.
– Значит, пора приводить в порядок дела... Доктор у меня еще маленький вопрос... Чисто по-человечески... Превращаться в слюнявого идиота, в растение... не хочу. Лучше закончить все пораньше, пока я что-то соображаю. В вашей клинике могли бы мне с этим помочь?

Вопрос прозвучал буднично, словно просьба касалась... например, кусочка сахара для кофе. Профессор даже вздрогнул, почувствовав дикое несоответствие обсуждаемой темы и 'эмоциональности' тона пациента. Вздрогнул и замахал руками.

– Что вы, эвтаназия в нашей стране категорически запрещена! Нельзя, ни в коем случае!

– Жаль, - неестественно спокойно заметил пациент и поднялся со стула.
– Я пойду. Всего доброго.

– Подождите!
– Врач окликнул Антона, когда тот уже взялся за ручку двери.

– Да?

– Знаете, есть одна идея... Сразу хочу сказать, что она не касается лечения, да и к медицине разве что боком... В общем, я бы рекомендовал вам обратиться в криоцентр. Вы еще довольно молодой человек, сердце пока в порядке, так что можно попытаться.

– Куда простите?

– В криоцентр. В последнее время криогеника шагнула далеко вперед, проведены уже десятки опытов по замораживанию и дальнейшему... оживлению организмов. В том числе и на людях. Опыты успешные - функции организма человека восстанавливаются на сто процентов. Не слышали?

Антон помотал головой.

– По телевидению освещалось довольно широко... Последний подопытный, кстати, находился в глубокой заморозке около трех лет. И данный срок - далеко не предел. Я думаю, в этом ваш шанс. Почти уверен, что за пятнадцать-двадцать лет способы борьбы с вашим заболеванием будут найдены. Наука ведь не стоит на месте. С гарантией - через полвека. Мне кажется, стоит попробовать.

– Хорошо, я подумаю, - все также спокойно сказал Антон.
– Спасибо. Улажу дела, и подумаю...

Через неделю он стоял на пороге криоцентра.

ГЛАВА 1

Гармония пустоты стала разрушаться. Что-то вторглось в царство тишины и темноты, если в великом Ничто есть место для подобных понятий. Появилась какая-то точка несоответствия, несуразности, она начала расти, вытесняя пустоту... Возникло ощущение... Просто ощущение... То ли недочувство, то ли недомысль.

Замелькали неясные образы, обрывки чего-то непонятого. Следом нагрянула боль и заполонила вселенную. И снова воцарилась темнота...

Спустя, наверное, бесконечное число эонов, когда боль и темнота сменяли друг друга, родились иные чувства. И ощущения. И даже мысли. Потом пришло осознание своего 'Я'. Знание о том, что это за 'Я', еще не оформилось, но вот-вот должно было родиться. Он (да, именно он, а не она или оно) вырывался из объятий липкого сна-кошмара, всплывал из глубин бессознательного.

А затем Антон очнулся...

Мягкий свет, казалось, лился прямо из потолка. Впрочем, так и дело и обстояло. Потолок светился. Весь. Словно заурядная лампа. И этот свет раздражал. Антон поморщился. Сколько дней, интересно, он тут загорает - под искусственным потолочным солнцем? Двое суток, трое, неделю? Нет, неделю - перебор. Конечно, контролировать время при отсутствии окон и часов, затруднительно, но неделя - вряд ли. Он столько не спал. А с момента 'пробуждения' он лишь дрых да разными медицинскими процедурами забавлялся. Что еще делать прикажете? Вставать Антон не мог, ноги пока толком не функционировали, но руки шевелились уже неплохо. Вот и сейчас процедуры идут - каких-то иголок в него персонажи в необычных матово-серых одеяниях насовали. Насовали и ушли. Сволочи, хоть бы поговорили с ним! Нет, молча экзекуции проводят. Справедливости ради, Антон только вчера впервые сумел что-то прохрипеть. Или позавчера? Не важно. Могли бы поговорить, объяснить, ведь Антон не в курсе даже, сколько лет провел 'в заморозке'. И что с его заболеванием? Однако никто ничего объяснять не спешил. Молчат, как партизаны. Пока иголки втыкали, Антон пытался что-то у экзекуторов спросить, но ему никто не ответил. Сложилось ощущение, что его просто никто не слушает. Или не понимает.