Экс
Шрифт:
Когда катер состыковался с кораблем и рекрутов отстегнули от кресел, ни невесомости, ни перегрузки уже не чувствовалось. Разве что легкость появилась, казалось, подпрыгнешь - в потолок головой врежешься. Антон вслух удивился данному обстоятельству, а в ответ Саймон пояснил, что это искусственная гравитация корабля-носителя сказывается.
А потом снова началась суета и беготня. Будто они в учебном лагере не набегались. Едва катер состыковался с кораблем-носителем (толчок был довольно ощутимым), рекруты прослушали краткое объявление капитана о завершении полета, а затем по команде Ройса поднялись и легкой трусцой рванули через шлюз по каким-то переходам, палубам, коридорам.
Пробежка завершилась в одном из отсеков, где инструкторы передали своих подопечных
А Ройс под шумок ретировался. Фактически - не попрощавшись. Махнул рукой, буркнул, что-то невразумительное и свалил.
Васкес тоже разъяснениями и душеспасительными беседами рекрутов баловать не стал. Разбил взвод на четверки и стал заводить попарно в... можно, конечно, назвать это помещение кубриком или отсеком, но скорее оно напоминало медицинский кабинет. Или процедурную. Очень большую. Шкафы с ампулами, баночками, скляночками, столы, каталки, кушетки. И милые ребята в белых халатах. Именно белых, а не серых, как в клинике при криоцентре.
Один из белых халатов оперативно вколол Антону непонятную дрянь в вену, а другой уложил на каталку. То же самое проделывали и с другими рекрутами, а некоторых уже везли на каталках ближе к открытым дверям в дальнем конце 'процедурной'. И все это споро, деловито, без лишних разговоров и шума. А многие рекруты, наоборот, создавали шум - пыхтели, охали, переругивались, ворчали, шутили, пытались разговорить 'белохалатных'. В беседы с солдатней 'белые халаты' не вступали, в основном, отмалчивались, но Антон все же решил попытать счастья и задал вопрос заботливому медбрату, пристегивающему ноги пациента к каталке.
– Это куда нас?
То ли 'белый халат' попался общительный, то ли просто звезды сошлись, но ответ прозвучал.
– В гибернатор.
– Куудаа?
Возглас оказался странно растянутым.
Ветров почувствовал, что губы и язык онемели, в рот словно ваты напихали. Немного. Половину пачки - не больше. Антон попробовал уточнить, что за 'губернатор' через 'и', только более четко артикулируя, но вышло даже хуже:
– О это её аа уената?
Судя по произношению, губы и язык онемели еще примерно на четверть пачки ваты. Впрочем, разговорчивый медбрат понял, о чем его хотят спросить. Поскольку повторил:
– В гибернатор.
Гибернатор?
Ветров вспомнил схожее слово - 'гибернация'. Когда готовился к походу в криоцентр, читал о ней. Состояние замедления процессов жизнедеятельности в период спячки. Существенно отличается от криогеники, основано на иных принципах и не связано с кардинальным охлаждением организма. Хотя охлаждение тоже играет свою роль. Надо полагать, гибернатор - помещение для гибернации. К гадалке не ходи. Значит, их усыплять будут.
Последнюю мысль Антон озвучил. Вернее, издал какие-то звуки, отдаленно напоминающие связную речь:
– Аит ас уыят.
Однако медбрат снова догадался, о чем разговор. То ли смекалистый попался, то ли опыт большой позволил расшифровать ветровские 'уыяты'.
– Усыпят. Уже, считай, усыпили. Укол, вижу, действует. Сейчас в секции разместим, и приятных снов. Перелет незаметно пройдет, через пару месяцев глаза открыл, а уже на месте. И никаких проблем при гиперскачках.
Проблемы при гиперскачках мало волновали Антона. Экс о них и не слышал, если честно. А вот примитивно дрыхнуть во время космического перелета - конкретная засада. Подобного поворота Ветров не ожидал. Мало того, что на корабль полюбоваться не дали, еще и на борту ничего не увидит. Межпланетный, да что там - межзвездный перелет, а Антон будет тупо в каюте на массу давить. Или что тут у них вместо кают. Секции, если верить словам общительного медбрата. Ну, не сволочи ли?! Ветров хотел озвучить и этот посыл, однако не сумел. Нечто прозвучало, конечно, и отдаленно напоминало посыл, но... неконкретный.
– Уааа.
Количество 'ваты' во рту определенно увеличилось. Антон перестал ощущать наличие языка. Да и ног-рук практически не чувствовал.
На невнятный возглас подопечного медбрат не обратил внимания. Он, возможно, и не слышал, квакнул там рекрут или нет. Разговорчивый медбрат был увлечен рассказом о преимуществах гибернации во время космических перелетов.
– И, правда, удобно. Лежи себе на полочке, в тепле и уюте, сны смотри. А чего зазря продукты на вас переводить. Солдатне же что надо - жрать и гадить. Ну, и баб, соответственно. А раз баб нет, то пожрать. Концентратов, и тех не напасешься. Вас тут тысяч двадцать наберется - попробуй, прокорми. Воду, опять же. Даже кислорода, и того, глядишь, не хватит. А тут полная экономия. Лежит себе рекрут, не ест, не пьет, дышит еле-еле...
Медбрат еще что-то говорил, приводил аргументы в пользу экономии ресурсов и повальной гибернации пассажиров, но экс уже почти не понимал слов. И голос 'белого халата' словно отдалялся, становился глуше. Мысли сделались вялыми, бессвязными. Антон успел подумать о том, что его долго везут до секции и помянуть по матушке армейские порядки, а затем отключился.
ГЛАВА 5
Пробуждение было неприятным. Не настолько хреновым, как в криоцентре после почти семивековой заморозки, но тоже нерадостным. На уровне похмелья средней степени термоядерности. Если вы просыпались утром после бурной ночи (рецепт прост: около литра приговоренной сорокоградусной огненной воды под невразумительную закусь, плюс полировка пивом, танцы всю ночь до упаду и прочие излишества), то поймете.
Оказалось, что гибернация - не такая прикольная штука. Не фунт сахара. И не полкило изюма. Точнее - последствия гибернации. Суставы болят, кости ломит, тошнота, сушняк дикий, кажется, что во рту пустыня образовалась. Разве что песок на зубах не хрустит. Классические признаки похмельного синдрома. По крайней мере, очнувшись, Антон чувствовал себя, словно 'с похмелюги'. И ведь, что вдвойне обидно, не пил ни капли.
Когда Ветрова 'разбудили', он находился в той же самой 'процедурной', где ему укол ставили перед гибернацией. Или в другом, аналогичном помещении. С точно такими же застекленными шкафами, столами, каталками, кушетками и разной медицинской аппаратурой. И люди в белых халатах наличествовали. Правда, эксом занимался уже не разговорчивый медбрат, а его коллега. Но Антона данный факт не заботил совершенно, поскольку самочувствие не позволяло и мечтать об общении. Нет, 'ваты' во рту больше не ощущалось, но в остальном... Ветров и глаза-то продрал с трудом. Смотреть на условно белый свет было больно. И сил хватало лишь на то, чтобы корчить страшные рожи и постанывать. Даже думать некомфортно. Если не считать непарламентских выражений в отношении горячо любимых потомков и их медицинских достижений, единственная связная мысль за первые полчаса после пробуждения касалась того, что гибернатора Антон тоже не увидел. Где он провел первый в жизни космический перелет, осталось загадкой. В ложе, в специальной ванне, в кабине, просто на полке, словно замороженный овощ? Теперь и не узнать. Получается, вообще ничего не увидел. Спроси кто Ветрова о перелете, и ответить нечего будет...
Занимающийся эксом медик сделал очередную инъекцию, и жизнь сразу наладилась. Ладно, не сразу, но через минут двадцать Антону изрядно полегчало. Не настолько, чтобы прыгать до потолка и распевать песенки, но и застрелиться больше не хотелось. И кости ломить стали меньше, и сушняк слегка отступил. Не укол, а чудодейственное средство! Куда там кефиру и рассолу супротив достижений двадцать восьмого века. Если желаете, достижений пятого века н.в. Хотя Ветров до сих пор не привык к тому, что отсчет ведется от какого-то там Начала Возрождения. Нет, экс читал исторические статьи на эту тему, мол, после завершения Первой Федеральной принят новый порядок летоисчисления, но... не принял.