Экс
Шрифт:
– Ладно, пойдем, - сказал Ланге, - Мак сейчас сбор объявит, на базу возвращаться пора.
'Обмывка' костяных кинжалов удалась на славу. Нет, грандиозной попойки в сорок рыл с 'классическими' развлечениями - песни, танцы на столе, приглашение стриптизерш, битье посуды и морд, засыпание в тарелках с салатами - естественно, никто не устраивал. Действующая воинская часть, как ни крути. Командование однозначно не одобрило бы подобные экзерсисы. Да, и вообще, на территории форта употребление спиртного было категорически запрещено. Исключения предусматривались для гражданских лиц, а для армейских - по великим федеральным праздникам, и то в 'кошачьих' дозах.
Несоблюдение
И командование закрывало глаза на мелкие нарушения. Пусть попивают помалу, лишь бы с ума не сходили. Приговорит офицер вечерком в компании коллег бутылочку-другую вина или местной низкоградусной настойки - ничего страшного, не наркотики же употребил. Зато разрядка эмоциональная - на стенку от скуки не полезет и щекочущих нервы развлечений от безделья не станет придумывать. Главное - чтобы без длительных запоев и эксцессов, типа массовых гуляний, опасного членовредительства или стрельбы. Да что офицеры - сам командир бригады генерал-майор Уильямс питием не брезговал, перманентно пребывая в состоянии легкого, а порой и усиленного 'подшофе'.
В отношении сержантского и рядового состава пригляд был построже, но тоже сильно не душили. Позволяли расслабиться. Втихаря. Поэтому обмывка именно так и проходила - можно сказать, конспиративно, 'из-под полы'. Бойцы взвода по очереди приходили в блок к Антону сотоварищи, поздравляли виновников торжества, выпивали, закусывали и, дождавшись следующих посетителей, удалялись восвояси. Прямо конвейер обмывочный получился. Антон не знал, само собой, оно так вышло, или Мак график составил, но за семь часов уложились все, кроме командира, Хакасиры, Тамаша и Йоргенсена. Новичкам, очевидно, подобные мероприятия были 'еще не по чину', а лейтенанту - 'уже не по статусу'.
Помимо очередности и в плане выпивки закуски праздник был организован, что называется, на уровне. Страждущим предоставлялся выбор из восьми видов горячительных напитков и разнообразная снедь: мясо, рыбы, овощи, фрукты. В изрядных количествах - роту прокормить и напоить хватит. Ветрову с товарищами не пришлось даже ничего делать - они просто скинули оговоренную сумму Макхейлу, а тот договорился с поваром о горячих блюдах и где-то добыл холодные закуски и спиртное. Имелся в таком подходе к процессу обмывки только один существенный минус - поздравляющие менялись, а поздравляемые - нет. Пропуск тостов в собственную честь гости непременно расценили бы как неуважение и полный моветон, и уклониться от распития не получалось. Потому герои торжества, совершенно естественно, постепенно накачивались спиртным.
К тому времени, когда к ним заявились последние посетители - сержант и взводные капралы Ланге и Хаим, свежеиспеченные члены Братства разведчиков от выпитого уже не держались на ногах. А Саймон сомлел окончательно, валялся на кровати, громко сопел и на попытки разбудить не реагировал. Ветров и Ковальски пребывали еще в сознании, но, если дозволено так выразиться, в сумеречном состоянии. Конструктивно и членораздельно поддержать разговор у них получилось бы вряд ли, но хмыкать, фыркать, хекать, издавать другие звуки и кивать они были способны. Что Антон и делал ближе к финишу мероприятия. Иного не оставалось, поскольку с пониманием того, о чем конкретно вещает очередной поздравляющий, у Ветрова дела тоже не очень ладились, а об ответе и говорить нечего.
А когда Мак, вытуривший предыдущих гостей, сел на любимого конька и закатил речь в виде тоста, Антон вообще воспринимал слова сержанта... как радиопомехи, интершум. И дальше было только круче - Ветров 'поплыл'. Сознание, то включалось, то выключалось, словно щелкал неведомый тумблер. После длиннющего сержантского тоста в памяти сохранились отдельные фрагменты попойки: рассказывающий байку Хаим, падающая на пол и разбивающаяся бутылка, падающий на пол, но не разбивающийся Ковальски, смех Хаима и Ника, ругань Мака, подарок Ланге - кожаные ножны под костяной клинок, попытка обнять капрала, кружка с вином в руке... чей-то ботинок перед носом.
Именно этот ботинок Ветров и увидел, продрав глаза наутро. Башмак живописно валялся на подушке, непосредственно рядом с лицом Антона, и экс легко мог разглядеть мельчайшие узоры на подошве. Появись у него подобное желание. Но желание не появилось. Ветров стряхнул ботинок на пол и заорал:
– Что за скотина мне...
Вернее - намеревался заорать, а получился полузадушенный хрип, оборванный на середине. В глотку будто напихали наждачной бумаги пополам с вонючими портянками и присыпали образовавшуюся смесь песком. Схожие ощущения, выражаясь простецким языкам - сушняк, Антон испытывал и ранее. Все же изрядный - считай многовековой - опыт за плечами, и выпивать в прежней, 'доисторической' жизни, приходилось многократно. Однако раньше сушняк был... пожиже. А ныне во рту образовалась Сахара в миниатюре. Можно было бы списать остроту впечатлений на то, что Ветров за давностью лет подзабыл прелести похмелья, но ведь последствия гибернации он переживал относительно недавно. И поневоле сравнивал. В пользу гибернации. Да, там кости и суставы ломит, и в глотке 'песок' рассыпан, но названные 'бонусы' нынешний сушняк перекрывает с лихвой. Сейчас он, в полном смысле слова, термоядерный.
Вдобавок и голова раскалывается. Движение, что Ветров совершил, дабы сбросить с подушки ботинок, едва не заставило потерять сознание от боли. Показалось, что в мозг гвозди засунули. Несколько десятков. Очень острых, раскаленных докрасна гвоздей. Пока Антон лежал, не шевелясь, было еще терпимо, но любое движение вызывало 'сотрясение мозга'.
Одна радость - фантазии с участием черноволосой красавицы-дикарки ночью не посещали. От выпитого Антон тупо вырубился, словно провалился в темную дыру, и снов не видел. И сейчас о Соле не думал. Потому что в принципе думать было... больно. Практика показала, что выпивка - эффективное средство против навязчивых мыслей, но слишком... действенное. Увлекаться им - здоровья не хватит.
От переизбытка чувств экс негромко просипел:
– Твою мать.
– Что ты там бормочешь?
– отозвался Саймон. Он уже встал и оделся, но выглядел... не презентабельно. Помято-обшарпанно.
Антон собрал волю в кулак, нащупал под кроватью предусмотрительно заготовленную бутылку с водой, открыл, сделал несколько судорожных глотков и выдохнул. Стало чуть легче. И экс сумел ответить сослуживцу. Выразил повторное выражение негодования по поводу обуви на подушке, постаравшись говорить не очень громко, дабы голова не лопнула: