Ёксель-моксель!
Шрифт:
И в а н А л ю м и н ь е в и ч [куражисто оправдываясь и артистично держа агрессора на расстоянии вытянутых ручищ.]:
– У-тю-тю-тю-тю-ю... Я ж хотел, чтобы как лучше. Чтобы для победы полезней. Чтобы Вовку (ягодку ему в лукошко) раззадорить. Чтоб он для Родины и Отечества из ко-ожи вы-ылез!..
П е т р о в и ч [ истерично, на грани рыданий.]:
– Ф-филь-тру-у-у(!!!)й баз-за-а(!!)р, гиб-бо-он! Я тебе кто-о-о?!!!.. Ку-ка-ре-к-ку-у-у?!!..
[Внезапно смолкнув, обидевшийся
И в а н А л ю м и н ь е в и ч [огорченно.]:
– Извиняй, Петрович. Чего уж? Ну позабыл я про твои тюремские понятки. Больше не повторится! Ну чего(?), в сам деле, орден те на поясницу... Ну хочешь?.. Чего хо-очешь-то(?!!), Петро-о-ович!.. Хочешь(?).., покаюсь и за моральный ущерб денег надаю!
П е т р о в и ч [всхлипывающе из-за шкафа с одновременным отторгающим взмахом руки оттуда же.]:
– Д-да н-ну-у(!) тя...
И в а н А л ю м и н ь е в и ч [заискивающе.]:
– А хочешь ежовой колбасы?!.. У меня есть! Почти без иголок!
П е т р о в и ч [все еще с обидинкой, но уже помягче.]:
– Да ну-у тя-я...
[Молчун напяливает на Володю и шнурует огромные глянцево-синие боксерские перчатки.]
Ч у г у н е е в и ч [во рчливо; густо надымив паяльником, засунутым в ухо дискомфортно морщащегося Саломаслова; выпрямляясь в рост, откладывая пинцет и отводя зеркало из глазного фокуса.]:
– И что за блажь(?!): колбасу из ежиков производить... Ну... су-уп - я еще понимаю, но... фи-и(!)нский сервела-а(!)т... Сто-о(!)лько ежиков губить... Хотя и какое нынче мясо в колбасе? Галимая галлюцинация...
А еще... Ну рукавицы для альпинистов и следственных комитетчиков из ежиного меха еще куда ни шло. Но-о... пило-о(!)тки и полоте-е(!)нца для подводников из этакой материи... Маразм... [пытливо взирая на саломасловское ухо, покумекав с межпальцевым зажатием подбородка, бодрехонько в полный голос.]:– Иван Алюминьевич! Готово!
И в а н А л ю м и н ь е в и ч [восхищенно, восторженно взглянув на Саломаслова.]:
– Молодца-а, Чугунеич! Шусте-е(!)р, академик, пелеменей те ванну орально... Сейчас-сейчас проверю твой узел связи в вовкином ухе... [выходя в предупредительно открытую японцем-секьюрити дверь и указуя Чугунеевичу пальцем на Саломаслова.]:– Губами займись. У тебя красивше всех получается...
[Всхлипывающий Петрович из-за шкафа дразняще показывает язык в спину выходящему Ивану Алюминьевичу.]
Ч у г у н е е в и ч [ворчливо-передразнивающе, роясь в ворохе синих губных помад.]:
– "Красивше всех... получается"... [желчно, с издевкой.]:– Красивше всех колбаса-а из е-ежиков!.. Дурдом... Колбаса, видите ли, из ежиков, торты из свинины.., сахар из мочи, я-я(!)йца с голубы-ы(!)ми желтками.., танки резиновые.., депутаты из клоунов, клоуны из депутатов... [потрясая толстенной губной помадой.]:– Пома-а-а(!)да из отрыжки заполярного сизоноса, стратеги-и(!)ческие бомбардировщики из старых сковородок и ржавых гвоздей, шампанское из керосина, бананы из морковки.., а... А морковка из бананов.., а шашлыки из мармелада.., а мужики из баб, а бабы из мужиков.., а трусы-ы из флагов, а фла-аги из трусов... Дурдо-о-ом...
[Считанные секунды, и бригада вновь в полном составе: Молчун, дошнуровав перчатки, расчесывает волосы дремлющего Саломаслова; Чугунеевич малюет его губы; Петрович, всхлипывая в паузах вдруг обуявшей икоты, обмакивает половую тряпку в таз со спиртом и усердно протирает ею кожу единоборца, досуха выжимая над тазом.]...
С Ц Е Н А В Т О Р А Я :
А л ю м и н ь е в и ч [деловито вышагивая по коридору с крупным радиомикрофоном в руке, пытается связаться с Саломасловым.]:
– Раз-раз-раз!.. Дважды два! Семью восемь - сто двенадцать! Раз-раз!.. Вова, Вовчик, Салома-а(!!!)слов, логарифм те в амплитуду, пестицид те в желатин, пирожок в духовку... Сыно-ок! Слы-ышишь меня-я(?!!), бригадир контуженых. Сынок! Чего молчишь(?!), малахольный...
[Мимо Алюминьевича по коридору бредет непременно невыс окий незамысловатый и крайне оза боченный личиной небритый мужи чо к с парой двадцатилитровых стальных канистр образца пери ода развитого социализма. Ходок в засаленном ватнике, в камуфлированных грязью пимах и в шапке-ушанке - типичный колхозный тракторист второй половины двадцатого века.
Канистры: одна - голубая, другая - красная; обе обшарпанные, неряшливо заплаточно подкрашенные без подбора колера и тонированные потеками горюче-смазочных жидкостей.]
Т р а к т о р и с т [тормознув под неприветливым взглядом Алюминьевича и вытирая обшлагом ватника подносье.]:
– Привет, дядя.
А л ю м и н ь е в и ч [удивленно вытаращившись на новоявленного.]:
– Приве-е-ет... Тракторист(?)., что ли...
Т р а к т о р и с т [обрадованно.]:
– Ага! Он самый! Иль сам догадалса, иль хто подсказал?
А л ю м и н ь е в и ч [раздраженно.]:
– На роже у тебя по-китайски кривыми японскими буквами намалевано!
Т р а к т о р и с т [поставив одну из канистр, вынув задрипанное карманное зеркальце и посредством его пристально рассматривая свою личину.]:
– Ничево тама не намалевано. Шутканул(?)., дядя...