Ёксель-моксель!

Исаченко Виталий Ильич

– Ты эт... Чего городишь(?!!), вошь те в шерсть!

Ч у г у н е е в и ч [на надрыве эмоций.]:

– Да ты чего-о-о(?!!), Алюми-иньевич!.. Да чтоб я про тебя дурной звук!.. Да не в жисть! Да если брешу.., наплюй мне в рожу куриным пометом!!..

А л ю м и н ь е в и ч [недоуменно с оборотом лица к Петровичу.]:

– Опять дуру гонишь?!!

П е т р о в и ч [где-то куражисто и вместе с тем отчасти правдоподобно.]:

– Я-я-я(?!!) ее - дуру - гоню?!.. Да наплюй

мне в рот соплями пьяной проститутки(!!!), ежели гоню... [с кивком на Чугунеевича.]:– О-о-о(!!)н всякую гнусную мерзость в твой адрес городит.., а я виноватый?!

А л ю м и н ь е в и ч [компромиссно.]:

– Все-все-все... После схватки разберемся и... воздадим всем по заслугам! Глохните. Не до вас(!) на данный момент, цыплят вам в яица...

Ч у г у н е е в и ч [озлобленно-шипяще, испепеляя Петровича раскаленным взглядом.]:

– Мудрило! Еще попро-о(!)сишь у меня стольник до зарплаты...

П е т р о в и ч [наивно-покаянно.]:

– А я чего? Я ж без умысла. Само собою по ходу сценария вырвалось...

[Спустя некое время Алюминьевич, развалясь под вдруг без постороннего вмешательства замигавшей елкой, забавляется раскрашенным под хохлому кальяном. Трое ассистентов, тщательно в шесть рук отжав досуха тряпку в таз, оборудуют на сдвинутых табуретах примитивную трапезную площадку (газеты, стаканы и бокалы, огуречно-хлебно-сальная закусь, водный запивон и даже рулон туалетной бумаги). Саломаслов же, тренировочно пританцовывая, то лупцует боксерскую грушу; то, заламывая манекены в умопомрачительные позы, нацеловывает их, оставляя на покровах следы синей спецпомады.]

А л ю м и н ь е в и ч [добродушно, накурившись кальяном, прямо с фантиками нажевавшись сорванными с елки конфетами и поотплевывавшись по ошибке с хрустом раскушенными стеклянными елочными украшениями.]:

– Вова, ну-к еще разок. Пробегись-ка, банан тебе в стакан, по заповедям.

С а л о м а с л о в [утомленно релаксируя вниз пузом на кушетке.]:

– Это ну.., инициатор поцелуя губы в губы получает техническое поражение с дисквалификацией до тридцать третьего со дня схватки понедельника... Поцелуй, это ну, самого себя в десятиочковку - турнирный суицид; целующий ринг автоматически теряет по пять очков за отпечаток; это ну-у-у.., засос органов зрения может привести к слепоте... Это ну, лобызание пахового бандажа соперника - признание, это ну-у.., собственного поражения и... И намек на досрочное прекращение поединка...

А л ю м и н ь е в и ч [расплываясь в довольнющей улыбке.]:

– Молодца-а-а(!), газетку те в котлетку. Смышле-е-е(!)н, чертяка.

[Мужики тем временем (за исключением секьюрити, Саломаслова и Алюминьевича) пьянствуют зачерпываемым из таза бэушным обтирочным спиртом: залихватски крякают, занюхивают рукавами, запивают, закусывают... Раздухарившийся Петрович шаловливо стреляется из рогатки в японцев-секьюрити солидными жеванками от возлежащего на столе рулона туалетной бумаги. Те вроде и невозмутимы, но и явно, судя по глазной мимике, раздражены меткими попаданиями, скупо отмахиваясь от пулек аки от назойливых мух...]

Ч у г у н е е в и ч [гурмански причмокивая после очередной дозы спиртного.]:

– А вот... А зна-аете(?!), коллеги...

П е т р о в и ч [легкомысленно, на чуток отвлекшись от пуляния из рогатки в секьюрити.]:

– Не зна-аем и зна-ать не хоти-им.

Ч у г у н е е в и ч [мимически выказывая верх наслаждения.]:

– Как знато-о(!)к заявля-яю: са-а-а(!)мый чудесный спиртовый букет исключительно после обезжиривания ки-иссбоксе-еровской кожи... А на особку... [кивок на Саломаслова]:– На особку... после Володьки!.. Напи-иток бого-ов!.. Боже-е-е(!!!)ственный некта-ар! Амбро-о(!)зия...

П е т р о в и ч [по-детски со звонкими аплодисментами поликовав по поводу снайперского попадания жеванкой в на мгновение приоткрывшийся рот японца.]:

– Не.., ну вовкины-то ополоски, дураку понятно, не из после-едней категории... Но-о-о... Я одно время обслуживал женскую сборную Чуко-Карякии по борьбе сумо... [переводя восторженный взгляд с брезгливо отплевывающегося пулькой японца на Саломаслова.]:– Ты уж, Вовец, не обижайся, но... обтирка после те-е(!!)х пухля-я(!)шек... Куда-а(!) с добром вкуснятистей твоей... Хоть на рестора-а-а(!!)нный сто-о(!)л подавай. Для губерна-а(!)торских банкетов частенько заказывалась...

Спро-о(!)с был... Башка от заказчиков каруселью... За сутки до пяти смывов с основного и резервного составов делалось. Первый - утрешний-то - строго себе, а остальное - на продажу...

Если начистоту, и мошенничали: при дефиците-то даж уборщиц, костюмерш, поварих и собственных жен, тещ и любовниц обмывали.., а то и вовсе...
– случайных бомжих за курево и самогонку... Ну напитки-то с посторонних исключительно на продажу шли, а сами-то... стро-о-о(!)го только с борчих смывы дузили...

За год аж пара тренеров и массажист с диетологом на халяву-то до белой горячки доспиртяжились...

Ч у г у н е е в и ч [ошалело.]:

– Вот так дела-а-а(!).., ежель не брешешь...

П е т р о в и ч [с обидинкой.]:

– Пес брешет...

[Пауза...]

А л ю м и н ь е в и ч [томно-мемуаристо прерывает затянувшуюся паузу.]:

– А я, помнится, еще при развито-ом социализме туточки - в Москве-матушке - стучусь однажды в дверь спортсоюзовской бухгалтерии, а никто не отвечает и не отвечает. Ну я и все сильнее да сильнее барабаню!..

Фиг мне: ни ответа, ни привета.. Ну и.., коко мне в око.., чё-то взгляд на-а сторону отвел да й через окошко залюбовался на статую Владимира Ильича Ленина, трусы ему в крупную клетку...

И вдруг чую: вроде мой кулак по чему-то живому долбанул, и будто чего-то одушевленное об пол мосалыгами сбрякало... Я глядь.., а под ногами-то бухгалтерша молодехонькая в нокауте валяется!..

Она - дуреха - дверь-то приоткрыла, мордочку высунула и тут же лобешником под кулак мой боксерский подставилась... Наповал!.. Хорошо еще, что не главбухша...