Эксгумация юности

Ренделл Рут

Отпирая дверь своего дома, он услышал мягкое гудение швейной машины, и почувствовал, как внутри закипает злость. Но он все равно открыл дверь в комнату Розмари, чтобы возвестить о своем приходе.

— Вот и хорошо, — сказала она, поднимаясь. — Пойду готовить ужин.

Визитная карточка Дафни все еще лежала в его кармане. Ну, конечно, куда же ей деться? Розмари не пришло бы в голову рыться в карманах его одежды. Что же с ним происходит, если он размышляет о возможном обмане своей жены? Но он и так уже обманывал ее. Этот визит на Болдуинс-хилл и сопутствующие воспоминания сами по себе — обман. Его нынешние мысли тоже были своего рода обманом. Внезапно он отвлекся и вспомнил о котловане, мимо которого проходили они с Розмари, и о найденных

в том месте кистях рук. Мужчина и женщина. Может, это любовники, которых убил мстительный муж или, скажем, разъяренная жена? Это случилось так давно, что, наверное, настоящую причину их гибели никто никогда не узнает…

Он все еще держал в руке визитную карточку Дафни. Вместо того чтобы разрезать на куски или как-то иначе уничтожить, Алан все-таки снова сунул ее в карман.

Глава пятая

Когда за несколько месяцев до этого умерла Джо, Льюис Ньюмен получал письма с соболезнованиями от людей, которых он знал в различные периоды своей долгой жизни: от студента-медика, имени которого так и не смог вспомнить, от соседа из Бирмингема, от еще живых друзей, от партнера по врачебной практике, с которым он работал в последнее время. Было также письмо от кого-то из школьных товарищей. Большинство этих людей, за исключением друзей, прочитали сообщение о смерти Джо в «Таймс». Собственно, для этого и были предназначены некрологи, подумал Льюис.

В соответствии с правилами вежливости он ответил на все эти письма. При жизни Джо подобными вещами занималась она, и, сочиняя письмо к одному из жителей Бирмингема, он подумал, что это первое подобное официальное письмо, которое он когда-либо писал. Ньюмен до последнего не отвечал на письмо школьного друга, потому что оно оказалось самым интересным. Письмо прислал Стэнли Бэчелор, но едва ли его можно было назвать простым соболезнованием. Правда, Бэчелор действительно написал о том, что глубоко сожалеет о смерти Джо, но Льюис не мог про себя не отметить, что тон письма, скорее, выдавал некоторое облегчение — как у человека, который долгие годы ухаживал за тяжело больной женщиной, а теперь в какой-то степени обрел свободу после ее ухода в мир иной. Это настолько перекликалось с собственными ощущениями Льюиса — чем он бы никогда ни с кем не поделился, — что тот сразу проникся симпатией к Стэнли Бэчелору.

Бэчелоры. Воспоминания об этом семействе вновь вернулись к нему сейчас, спустя почти семь десятков лет. Его собственная семья жила на Брук-роуд, а Бэчелоры — на Тайсхерст-хилл. У Стэнли была собака по кличке Ниппер. Как здорово вспоминать об этом! Одного из братьев Стэнли, кажется самого младшего, звали Норман, и он имел обыкновение хвастаться тем, что был рожден прямо на кухонном столе. Письмо было отправлено из Тейдон-Бойс. Получается, что Стэнли живет не так уж далеко от Лоутона, а если и уезжал, то возвратился снова. Имелся также и адрес электронной почты. Большинство людей их возраста не обменивалось электронными письмами. Они едва понимали, что это такое. Последняя строчка письма — до фразы о «глубоких соболезнованиях» — гласила: «Если ты долгие годы не вспоминал об этом захолустье, газетные истории об Уорлок-хаусе наверняка вернут все на свое место. Удивительное дело. Было бы здорово когда-нибудь встретиться, если у тебя появится такое желание».

Смерть, размышлял Льюис, это нечто, что заново воссоединяет старых друзей, разъединенных долгой разлукой. В детстве ему очень нравился Стэнли Бэчелор. Понравится ли он ему теперь? Как бы то ни было, это как раз тот человек, с которым можно обсудить если не то, что сейчас происходит в Уорлоке, то хотя бы то место, которое они называли как-то необычно… да, кажется, водоводами. Он не мог вспомнить почему. Это и еще кое-что, что, впрочем, никогда его особенно не беспокоило, засело где-то в глубине подсознания еще с тех пор, как он и Стэнли Бэчелор были друзьями.

Зато это волновало его мать.

Она и ее брат, дядя Джеймс — никто никогда не называл его Джимом, — крепко дружили, хотя она была на семь лет старше его. А возможно, все и благодаря тому, что она была на семь лет старше и, как это было принято в двадцатые годы, должна была присматривать за ним с детства.

Льюис часто вспоминал о дяде Джеймсе. Когда они только поженились, он рассказал Джо о нем и о его странном исчезновении.

— Он ведь погиб на войне, не так ли?

— Чтобы это случилось, он должен был пойти на воинскую службу, а этого, похоже, не произошло.

— Сейчас это уже не имеет значения, — сказала Джо.

— Это имеет значение для меня и для мамы. Он ведь исчез.

— Я где-то читал, что тогда исчезли многие. Одни были в зданиях, которые разбомбили немцы. Других, к примеру, забрали на работы в шахтах, где они погибли под завалами. Ну и так далее.

Льюис не стал продолжать. Он знал, что в данном случае все произошло как-то по-другому. Дядя Джеймс жил с ними на Брук-роуд и, похоже, все-таки вступил в армию. Сначала его признали непригодным из-за какой-то ерунды, кажется, кривизны левой ступни. Но он не отчаялся, и со второй попытки его все же взяли в армию. Он собирался приехать домой в Лондон, где жил с тетей и дядей, но так туда и не добрался. Его дядя пытался отыскать его. Но Джеймс не сообщил, где будет расквартирована его часть. Родные узнали имена и адреса двух парней, с которыми он должен был начать подготовку. Оба ответили на письма. Но никто из них не слышал о рядовом Джеймсе Рэйменте. Хотя он всех уверял, что пошел в армию. Все попытки отыскать его ни к чему не привели. Он бесследно исчез…

Все это случилось больше шестидесяти лет назад, и с тех пор о дяде Джеймсе никто не слышал. По словам Джо, в военное время люди часто исчезали. Это было подходящее время, чтобы сменить документы, исчезнуть, скрыться от властей. В те дни у человека было удостоверение личности и продовольственная книжка, но на этом-то все и заканчивалось. Никаких проездных, кредитных карт, мобильных телефонов; у большинства — никаких водительских прав и, вероятно, никакого счета в банке. Вы были свободны. Могли запросто скрыться, стать кем-то другим, исчезнуть. Семья Льюиса сделала все, что могла, чтобы отыскать дядю Джеймса, но любые усилия оказались тщетны. Через некоторое время его исчезновение стало постепенно отступать на второй план. Он для них не умер, но как будто уехал далеко-далеко, куда-то на отдаленный и недоступный для других континент. Возможно, так и случилось. Люди редко пересекали океаны, отправка писем авиапочтой была делом хлопотным, а стоимость телефонного звонка — непомерно высокой. Дядя Джеймс, возможно, и пытался им позвонить, но не получилось.

Мать Льюиса продолжала надеяться на то, что в один прекрасный день он все-таки постучит в двери. Джеймс часто бывал у них на Брук-роуд, и Гвен Ньюмен теперь вспоминала, что брат регулярно уходил по вечерам. Не то чтобы каждый вечер, но часто, и у нее создалось ощущение, что ему было неловко жить вместе с ней, ее мужем и Льюисом, потому что его воспринимали как гостя. Когда Джеймс исчез, она тут же вспомнила эти его отлучки, и ее слова запечатлелись в голове у Льюиса на долгие годы.

— Я должна была спросить, куда он уходил, но никак не решалась. В конце концов, он ведь был уже взрослый. Он возвращался очень поздно. По крайней мере я уже спала.

— Теперь, когда ты об этом говоришь, — сказал отец Льюиса, — я вспоминаю, что он частенько являлся лишь за полночь.

— Однажды я его спросила, как он провел вечер, но он лишь ответил: «Прекрасно, спасибо» — и больше не произнес ни слова.

— Иногда я спрашивал себя, почему он оставался с нами. Должно быть, скучно бездельничать по вечерам.

— Ему-то было чем заняться, — сказала Гвен. — У него была подружка. Женщина. Он встречался с ней, и, возможно, она была замужней. Именно поэтому он никогда нам ничего не рассказывал.