Экскалибур
Шрифт:
— Будь у меня золото, Пирлиг, — проговорила она, — я бы вознаградила тебя по достоинству, ибо поешь ты дивно, но, увы, золота у меня нет.
— Твоя похвала — сама по себе высокая награда, о госпожа, — промолвил Пирлиг.
Присутствие Гвиневеры несказанно озадачило моих копейщиков: весь вечер мужчины то и дело сбивались в группки и потрясенно пялились на нее. Она же словно не замечала любопытных взглядов. Кайнвин приветствовала ее, не выказав ни малейшего удивления, а умница Гвиневера не преминула обласкать моих дочерей, так что теперь Морвенна и Серена спали на земле у нее под боком. Высокая рыжеволосая красавица с репутацией под стать внешности завораживала девочек, —
— Как долго она пробудет на свободе? — полюбопытствовала у меня Кайнвин тем же вечером. Мы уступили Гвиневере наши супружеские покои и остались в зале вместе с нашими людьми.
— Не знаю.
— Хорошо, а что ты вообще знаешь? — спросила Кайнвин.
— Только одно. Дождемся Иссу — и отбудем на север.
— В Кориниум?
— Я поеду в Кориниум, а тебя и семьи отошлю в Глевум. Ты там будешь достаточно близко к месту сражения, а если произойдет худшее, сможешь отправиться на север, в Гвент.
На следующий день я весь извелся: Исса так и не появился. В мыслях мы наперегонки с саксами мчались к Кориниуму, и чем дольше я задерживался с отъездом, тем меньше у нас оставалось шансов выиграть эту гонку. Если саксы вырежут нас отряд за отрядом, Думнония рухнет, как прогнившее дерево, а мой отряд, один из сильнейших в стране, намертво застрял в Дун Карике, потому что Исса с Арганте куда-то запропастились.
В полдень ожидание сделалось нестерпимым: на фоне восточного и южного неба замаячили первые темные клубы. Никто ни слова не сказал про эти высокие тонкие струйки, но все мы знали: это горят соломенные кровли. Саксы уничтожали на своем пути все, что встретят, и уже подошли настолько близко, чтобы мы заметили дым.
Я послал всадника на юг на поиски Иссы, а мы все прошли две мили через поля к Фосс-Уэй, широкой римской дороге, по которой и должен был приехать Исса. Я рассчитывал дождаться его, а затем двигаться дальше по Фосс-Уэй до Аква Сулис, что лежал в двадцати пяти милях к северу, а затем к Кориниуму, до которого останется еще тридцать миль. Пятьдесят пять миль — путь неблизкий. Трехдневный переход, долгий и тяжкий.
Мы ждали на изрытом кротами поле у дороги. Со мной было более сотни копейщиков и по меньшей мере столько же женщин, детей, рабов и слуг. А еще лошади, мулы и собаки. Серена с Морвенной и другие дети рвали колокольчики в ближайшем леске, а я расхаживал взад и вперед по разбитым камням Фосс-Уэй. То и дело мимо нас проходили беженцы, но никто из них, даже те, кто явился из Дурноварии, ничего не ведал о принцессе Арганте. Какой-то священник вроде бы видел, как в город въезжали Исса и его люди — он узнал их по пятиконечным звездам на щитах у копейщиков, — но он понятия не имел, там ли они или уже уехали. Единственное, в чем сходились все беженцы, так это в том, что саксы уже на подходе к Дурноварии, хотя живого саксонского копейщика не встречал еще никто. Люди наслушались слухов, а слухи, по мере того как текли часы, становились все безумнее. Говорили, будто Артур погиб, а не то так бежал в Регед, в то время как Кердику приписывали огнедыщащих лошадей и волшебные секиры, рассекающие железо что ткань.
Гвиневера одолжила лук у одного из моих егерей и теперь стреляла в сухой вяз на обочине. Стреляла она неплохо, всаживая в прогнивший
— Давненько я не упражнялась, — посетовала она. — Прежде, помнится, могла подстрелить бегущего оленя на расстоянии ста шагов, а теперь вот сомневаюсь, попаду ли в стоящего неподвижно с пятидесяти. — Гвиневера повыдергала стрелы из дерева. — Но думается, сакса я завалю — дайте мне только шанс. — Она вернула лук владельцу, тот поклонился и отошел назад. — А ежели саксы уже под Дурноварией, — спросила меня она, — что они предпримут дальше?
— Двинутся прямиком по этой дороге, — отозвался я.
— А почему не дальше на запад?
— Им известны наши планы, — мрачно пояснил я и рассказал ей про золотые застежки с изображением бородатых воинов, обнаруженные мною в покоях Мордреда. — Элла идет маршем к Кориниуму, в то время как остальные опустошают южные земли. А мы тут застряли из-за Арганте.
— Да пропади она пропадом: брось ее, и все, — яростно выругалась Гвиневера, затем пожала плечами. — Да знаю, знаю, что не можешь. А он ее любит?
— Откуда мне знать, госпожа, — отозвался я.
— Кому и знать, как не тебе, — резко парировала Гвиневера. — Артур любит прикидываться, будто во всем следует велениям разума, но ему ужас до чего хочется отдаться на волю страстей. Он мир перевернет ради любви.
— В последнее время что-то не переворачивал, — заметил я.
— Зато однажды перевернул — ради меня, — проговорила она тихо и не без гордости. — Ну и куда ты собрался?
Я подошел к лошади, что пощипывала траву между кротовинами.
— Поскачу на юг.
— Вот только не хватало еще и тебя потерять, — отозвалась Гвиневера.
Она была права, и я это знал, но во мне уже вскипала досада. С какой стати Исса не прислал гонца? Он забрал пятьдесят моих лучших воинов — а теперь их ищи-свищи. Я проклял даром потраченный день, надрал уши ни в чем не повинному мальчишке, что важно расхаживал туда-сюда, изображая копейщика, пнул куст чертополоха.
— Мы можем двинуться на север, — спокойно предложила Кайнвин, указывая на детей и женщин.
— Нет, — отрезал я, — надо держаться вместе.
Я до боли в глазах вглядывался в южном направлении, но того, чего высматривал, не видел: лишь все новые и новые беженцы уныло брели на север. Как правило, целыми семьями, с одной-единственной бесценной коровой и, может, теленком, хотя только что народившиеся телята были в большинстве своем слишком малы, чтобы идти самостоятельно. Телята, брошенные у обочины, жалобно мычали, зовя мать. Кроме беженцев, по дороге проезжали торговцы, пытаясь спасти товар. Один, в запряженной волами телеге, вез корзины с валяльной глиной, другой — кожи, третий — горшки. Проезжая, они пепелили нас взглядами: и о чем мы только себе думаем, почему до сих пор не остановили саксов?
Серене с Морвенной наскучило опустошать колокольчиковые полянки, и теперь девочки нашли на опушке леса под папоротниками и жимолостью выводок зайчат. Они принялись возбужденно звать Гвиневеру — иди сюда скорее, посмотри, что за прелесть! — и робко поглаживали крохотные пушистые комочки, вздрагивающие под их прикосновением. Кайнвин искоса глянула на дочерей.
— Девочки на нее не надышатся, — сказала она мне.
— Равно как и мои копейщики, — отозвался я, ни словом не погрешив против истины. Еще несколько месяцев назад мои люди проклинали Гвиневеру на все лады, звали ее распутницей, а теперь не сводили с нее обожающих глаз. Она задалась целью очаровать их, а уж если Гвиневера решала быть очаровательной, она и впрямь ослепляла. — Непросто будет Артуру вновь упечь ее в темницу, — отметил я.