Эксклюзивный грех
Шрифт:
Полуянов идет по широкой лестнице вниз. Людей вокруг стало куда как больше, чем раньше. Он не различает ни одежд их, ни лиц. Пробегает сосредоточенно-мимо. Но никто не обращает, кажется, на него никакого внимания. “Скорее на выход, – бьется в нем инстинктивная мысль. – Надо как можно быстрей выбраться отсюда”.
Когда он спускается на третий этаж, к нему возвращается способность соображать. “Как только обнаружат труп Котова, перекроют все выходы из Думы. Не выпустят отсюда никого. И меня, конечно, тоже. А я – последним входил в его кабинет. И пропуск мой выдан – к нему. Судя по тому, что кровь еще текла, Котова убили только что. А я получил пропуск в одиннадцать двадцать пять. Котов, наверное, еще был жив. Жив – и ждал
Глаза его внезапно стали не просто различать лица окружающих – идущих туда-сюда, стоящих группками. Не просто видеть их обувь, одежду, портфельчики, дамские сумки… Дима вдруг даже начал замечать мельчайшие, забавные порой, детали. Вот толпа журналистов окружила одного из депутатов-ньюсмейкеров. Ослепительный свет софитов, три телекамеры, к лицу народного избранника тянутся диктофоны, гроздьями свисают косматые микрофоны на штативах… А один из журналистов, крайний в числе коллег, правой рукой вытягивает подальше диктофон, а другой – незаметно (как ему самому кажется) почесывает попу. А рядом стоящая журналистка – видать, неофит в парламенте – надела чулки и слишком короткую юбку и теперь стесняется, левой рукой то и дело одергивает свою юбчонку… Диме вдруг стало ужасно весело – он бы в голос расхохотался, когда б это не было столь неуместно. И тут новая мысль пронзила его: “Мне не отметили пропуск. Мне никто не отметил пропуск!.. Значит, постовые на входе меня не выпустят. Здесь с этим строго. Охранники из ФСБ начнут звонить Котову. Может даже, отправят кого-то к нему. Но просто так они меня не выпустят… И что теперь? Отметить пропуск в любом другом кабинете? Расписаться на нем самому?.. Но Дума – не обычная контора. Здесь все строго. На пропусках не просто расписываются – ставят печать… Попросить у кого-то из коллег, парламентских корреспондентов, дать аккредитацию? Ни одного знакомого вокруг… Нет, коллеги, конечно, выручат – но на карточке аккредитации есть фото… И опять кагэбэшники станут задавать вопросы… Ну же, Дима, думай!.."
И тут толпа журналистов перед интервьюируемым стала расступаться. Тех, кто замешкивался, отодвигали – то ли помощники высокого чина, то ли его охранники. Парламентарий пошел прямо в сторону Димы. Дима узнал его – это был известный всей стране своею эксцентричностью депутат Чириковский. Чириковского окружала свита. Первый свитский, с незаметным лицом, шел впереди, как ледокол. Двое следовали чуть впереди депутата по бокам. Еще двое прикрывали тылы. Вся компания продвигалась стремительно.
Дима решился. Когда до Чириковского оставалось два-три шага, он отчаянно выкрикнул:
– Газета “Молодежные вести”! Иван Густавович, один вопрос!
Чириковский приостановился, благосклонно глянул на Диму.
– “Молодежные вести”? Вы – хорошая газета. Вы правильно обо мне пишете, адекватно…
Произнося это, депутат продолжил вместе со свитой спускаться по лестнице, однако темп его движения замедлился. Полуянов вытащил из кармана диктофон – так и не выключенный, мотавший бесполезную ленту с того самого момента, как он вошел в пустую приемную депутата Котова. Сунул диктофон под нос парламентарию, приноровился к его шагам, пошел рядом. Охранник (или помощник?) подвинулся, давая Диме место, пошел чуть сзади.
– Убери пока эту штуку!.. – отмахнулся Иван Густавович от магнитофончика. Дима послушно опустил диктофон. Чириковский на ходу
– Ты сказал: один вопрос хочешь задать? Почему один? Почему вы если пишете о Чириковском, то какие-то куцые заметки? В лупу не разглядишь!.. – Чириковский продолжал что-то говорить, но Дима не слушал, не мог расслышать. В его голове билось одно: получится – не получится?.. А выход из Думы все ближе, ближе… Они уже миновали два пролета и теперь оказались на парадной лестнице, шли вниз.
– Давайте сделаем с вами большое интервью, – подобострастно и невпопад сказал депутату Дима.
Внизу, у парадного выхода из Думы, – он уже видел – маячат охранники в формах младших офицеров ФСБ. Чириковский, свита и Полуянов стремительно приближались к ним.
– Да! – воскликнул депутат. – Большое интервью! Я дам тебе эксклюзив! Специально для “Молодежных вестей”! На разворот!..
Группа уже спустилась по лестнице. Пост охраны приближался.
– Мы сделаем это, – скромно сказал Дима.
– Молодец! – покровительственно похлопал его по плечу, не замедляя шага, Чириковский.
Охранники находились уже в нескольких метрах. Один из них сделал пару шагов навстречу, преграждая Диме дорогу. “Господи, неужели остановит?"
– Может быть, мы прямо сейчас и начнем интервью? – громко, чтоб слышал охранник, спросил Дима.
– Ваши документы! – Проговорил в его сторону лейтенант-кагэбэшник. “Ну, вот и все”, – упало сердце у Димы.
– Этот со мной, – бросил на ходу Чириковский, одной рукой делая охраннику отстраняющий жест, а другой – приобнимая Диму за плечо.
Охранник не рискнул спорить с Чириковским – только пристально посмотрел на Диму. Они миновали пост. Впереди идущий свитский распахнул перед Чириковским – и, стало быть, перед Полуяновым – тяжелую дверь.
– Интервью? Не сейчас! – бросил экспансивный депутат, глянув зачем-то на тяжелые золотые часы. – Я еду в Кремль.
Распахнуты вторые двери, и вот они уже на улице, на пороге. Сияние, и шум, и свет осеннего дня так и ударили в лицо Димы. Поток машин по Манежу, стоянка черных думских авто… Прохожие, группки шоферов и лакеев… “Господи, неужели я вырвался?!"
– Давай, позвони мне лично на днях. – Чириковский выудил из кармана визитку, не глядя, сунул Диме. Лакей-охранник уже распахнул перед депутатом дверцу черного “Ауди”. – Давай, “Молодежная весть”! – Парламентарий еще раз потрепал Полуянова по плечу. – Все будет хорошо! – И он подошел к авто и нырнул внутрь. Сзади следовавшая охрана Чириковского бесшумно обтекла Диму.
Полуянов, еще не веря в свое высвобождение, не веря, что вырвался, чуть ли не вприпрыжку пошел – почти побежал – вдоль мрачного здания Думы в сторону Большой Дмитровки.
Глава 16
Как только Дима вошел в парламент, Надя опрометью пробежала по переулку и выскочила через арку на Тверскую. Тут где-то палатка есть, ей срочно нужно воды, а то со страху язык к небу присох. И заодно купить газету. И принять вид влюбленной девушки, терпеливо ожидающей поклонника, который отчего-то назначил свидание в Георгиевском переулке, у входа в Малый Манеж.
Удивительно, но бульварная газета “ХХХ-пресс” действительно принесла Наде некоторое облегчение. Коммунисты и профессора могут клясть желтую прессу, как им угодно, – но в минуты, когда страх, нетерпение, ожидание переполняют тебя всю, от макушки до пяток, нет ничего лучше завиральных бульварных статеек. Подумать только: австралиец Джон Смит (какое редкое имя!) дожил до пятидесяти лет, нося в желудке зародыш своего брата-близнеца. Такое случается, когда сильный эмбрион подавляет слабого и поглощает его. Джон и жил себе – не тужил, причем целых пятьдесят лет, но неожиданно зародыш внутри него начал развиваться, доктора удалили эмбрион и пересадили его Джоновой жене, и у них родился сын, а одновременно – брат Джона. Просто голова кругом идет!