Экскурсия выпускного класса

Юнге Райнхарт

В том-то и дело, что так! Пахману кровь бросилась в лицо. Но разве он отвечает за Визнера? Сам-то он ни в чем не виноват, он должен был держать пограничника на прицеле.

Не дав Пахману подумать над ответом, седой наклонился вперед и уставился на него, не мигая.

– Известно ли вам, камрад Пахман, каких усилий стоило сделать вашего шефа тем, что он есть?

Пахман молчал.

– Вы можете представить, скольких, людей пришлось завораживать самыми ангельскими речами, пока они не согласились оказать доверие тому, кому не исполнилось еще тридцати? Чего стоило наладить нужные связи? Выбить для него деньги? Пахман, если ваш шеф не переживет приключения в Лихтенбуше – годы напряженнейших усилий псу под

хвост. Придется ставить нового человека во главе, уповая на то, что он себя еще проявит!

Воцарилась неприятная тишина. Лишь постепенно до сознания Пахмана дошло, на что намекал седой. Под таким углом зрения он никогда еще не думал о движении.

Все взгляды уставились на него.

Пахман почувствовал себя неуютно. Допустим, они совершили ошибку, но разве сам он не исправил все наилучшим образом?

Человек с лысиной пришел ему на помощь.

– Думаю, не стоит так круто. Всегда что-то может сорваться. Помню, как мы в сорок пятом прорывались с боями из Будапешта вверх по течению Дуная – только с годами можно оцепить правильность такого решения. Ибо неправильные решения но оставляют возможности выжить.

На несколько секунд он погрузился в воспоминания, потом вновь вернулся к реальности.

– Как бы там ни было. Не надо тут же готовить виселицу тому, кто ошибается. Камрад Пахмап доказал сегодня, что он отличный парень. Настоящий эсэсовский формат! Такие люди нам нужны!

Оп бросил испытующий взгляд по сторонам, готовясь отмести любые возражения. Но никто не шевельнулся.

– Важно другое, – продолжил лысый и вновь посмотрел на Пахмана. – Все мы здесь, – сказал он, показывая на себя и седого, – скоро отойдем от дел. Мы свое совершили. До сорок пятого и после. Продолжить паше дело должны другие. Вы. Вам предстоит вновь вознести Германию. Наш порядок, пашу дисциплину и все прочее. Когда глаза мои сомкнутся, я хочу быть уверенным, что остаются люди, способные заткнуть глотку осквернителям родного очага, вышвырнуть назад на восток всех этих турков, курдов и прочую мразь. И мы не будем принимать в расчет нескольких осоловелых таможенников…

Вновь испытующий взгляд по сторонам, однако возражений не последовало, громила и майор даже энергично кивнули.

– Важно одно – как привлечь людей, которые это сделают. Неужели они за нами пойдут, узнав, что Манфред Керн, испугавшись приказа об аресте, поджал хвост и смылся в Париж? Мое мнение – пусть катится года на два куда подальше. Не помрет! Уж мы об этом позаботимся – верно, Шустер?

Адвокат чуть заметно улыбнулся. Он не любил, когда его деятельность широко обсуждали. Впрочем, за четыре года пребывания в исправительном заведении в Верле, Манфред ни разу не смог бы пожаловаться на нехватку денег, питания, сигарет или книг. Письма его шли мимо цензуры: посланец благотворительной организации «Верная помощь», в правление которой входил и Шустер, навещал его дважды в месяц – прямо в камере, не подвергаясь проверке при входе и выходе, без надзирателя.

– Чтоб ты все понял, Пахман, – лысый постучал костяшками пальцев по столу, – мы не для того всаживали в вас тысячи марок, чтобы шеф твой удрал в Париж, раздавал бы там время от времени интервью «Штерну» и «Панораме», а в основном пропивал и швырял девкам наши деньги. Ночи на Монмартре, шлюхи в отеле, думаешь, мы всего этого не знали?

Пахман боялся шевельнуться. Вот уже много лет никто так его не разносил. Последнюю такую выволочку устроил его старик, когда в восемнадцать лет он позволил себе однажды не ночевать дома. Сутки спустя Рудольф Пахман покинул навсегда отчий кров. Он прихватил свою сберегательную книжку, загнал стереопроигрыватель на блошином рынке и приткнулся поначалу у товарища по клубу футбольных болельщиков. Через два месяца тот взял его с собой во Францию, в летний спортивный лагерь, которым руководил Франк

Витте, громила…

– Слушай, Рудольф! – Витте похлопал его по плечу. – Раскинь своими мозгами. Даже если вы кого-то прохлопаете – черт с ним! Без этого не обойтись. Но болтаться месяцами в Париже – от этого наши мальчики перестают вам верить. Мы пообещали, что Манфред приедет и произнесет речь. И вдруг из газет они узнают, что вы в Париже. Представляешь, как они высказывались по этому поводу?

Пахман кивнул.

– Это было свинство, – тихо и невыразительно произнес он.

Шустер, долгое время молчавший, включился снова:

– Чтобы вы, наконец, поняли, камрад Пахман. Если шеф поправится, он вновь выйдет на арену. В Гамбурге, во Франкфурте, в Руре. Особенно здесь! Дортмунд, Дуйсбург – это наш успех, который необходимо расширить. Пока он скромен. Нам нужны вся северная трибуна в Шальке и восточная трибуна в Бохуме. Хоккейные фанатики в Дюссельдорфе, Эссене и Изерлопе. Тысячи уже носят наши значки: «Горжусь, что я немец». И среди них есть сотни, которых и в самом деле можно использовать, они кое на что способны. Их привлечет к нам Манфред Керн!

Последнее слово в этом совете принадлежало седому.

– Ну так как, камрад Пахман, вы готовы положить в огонь руку, чтоб все так и было?

Пахман поднял правую руку:

– Клянусь!

Лица вокруг него смягчились. Седой взглянул черен стол на Шустера, прикрыл на мгновение глаза и чуть заметно кивнул головой. Тогда адвокат извлек из кармана замшевой куртки толстый конверт.

– Пересчитайте и распишитесь!

Все смотрели, как Пахман вскрывает конверт. Двадцать пять коричневых банкнотов пропутешествовали через его руки. Ему пододвинули листок бумаги и шариковую ручку. Пахман написал свою фамилию четко и разборчиво. Остальные, напротив, поставили закорючки, расшифровать которые сумели бы только сами.

За первым конвертом последовал второй.

– Тан. Ключи от автомобиля и адрес. Белый «мерседес-универсал» для перевозки больных. Стоит перед городским больничным комплексом, слева от главного входа. Вы доставите шефа в эту вот частную клинику – только вы и еще один надежный человек. Вопросы?

– Где я должен потом оставить автомобиль?

– На том же месте завтра вечером, после наступления темноты. Ключи и документы в отделении для перчаток. Еще вопросы?

– Да. Грау, судя по сегодняшнему поведению, слабоват. Нервы окончательно сдали. Надо было бы сменить его и перевести на другое место – лучше что-нибудь легальное.

Громила кивнул.

– Доставь его ко мне, я это утрясу. Замена?

– Тигр.

Все взглянули на Витте.

– Знаю, – подтвердил тот. – Дортмунд, южная трибуна. Парень что надо.

37

«Двадцать часов, ноль минут. Вы слушаете вторую программу западногерманского радио. Передаем последние известия.

Президент Федеративной республики принял решение наградить пограничника Хельмута Вебера, тяжело раненного сегодня утром во время нападения террористов, государственным крестом «За заслуги». Президент подчеркнул, что Вебер представляет те десятки тысяч солдат и полицейских, что, жертвуя своею жизнью, защищают мир и свободу. Трудной их службе редко воздают должное. А ведь именно они бдительностью своею и верностью долгу оберегают сон миллионов граждан ФРГ. Убитый сослуживец Вебера Штраух, а также умерший от тяжелого ранения таможенник Гроль будут похоронены по высшему разряду. Президент заявил далее, что, покидая свой пост, он более всего скорбит по поводу тяжелого наследия терроризма в стране. Однако он убежден, что молодежь в подавляющем своем большинстве отвергает терроризм, выступая за идеалы мира, свободы, демократии…»