Экскурсия выпускного класса
Шрифт:
– Пойдем лучше вниз.
Они уселись на низкую ограду против входа в здание и молча закурили.
– Что это с ней? – нарушил молчание парень.
– Горе. Друг ее пропал.
– Никак не могу взять в толк. В десять я запер все двери. В половине одиннадцатого босс обычно еще раз проходит и сам все проверяет. Окно, выходящее с первого этажа на стоянку, открывается на узенькую щелку, там и мышь не проскочит. А все помещения со стороны фасада вечером заперты – там тоже нельзя выйти. Действительно загадка – как можно после десяти выйти из дома,
– Как тебя зовут?
– Харальд. А тебя?
– Рената.
Они еще помолчали минутку. Слова Харальда заставили Ренату задуматься.
– Если Илмаз не мог выйти, значит, он сейчас где-то в доме.
Уклонист покачал головой.
– Тоже исключено. Каждое утро мы вместе с боссом совершаем обход. Все двери имеют надежные секретные замки: и кухня, и контора, и пристройка. Там его тоже быть не может.
– У кого есть ключ от входной двери?
– Только у троих. У Хольца, у его жены и у меня. Но я все запер…
Рената целиком ушла в свои мысли, когда в поле ее зрения появился Вейен.
– Фрау Краузе!
Рената поднялась и двинулась навстречу роскошному Трауготу.
– Нам придется сейчас позвонить…
Бог мой, подумала Рената. Да ведь у него уже полные штаны. Неужели я должна его еще и морально поддерживать?
46
– Итак, еще раз с самого начала. С какой целью вы приобретали оружие, создавая обнаруженные нами запасы?
– У нас нет оружия. Что у нас есть, так это ракетницы и к ним сигнальные ракеты. Мы купили их в обычном магазине. Чеки до сих пор валяются где-то у меня в столе.
– Что вы намеревались предпринять? Когда собирались перейти на нелегальное положение? Перестаньте увиливать, выкладывайте!
Допрос вращался по замкнутому кругу. В течение более чем двух часов Роланду Шнайдеру задавались одни и те же вопросы. Трое полицейских успели сменить друг друга, но ни один не продвинулся вперед. На вопросы, касавшиеся его лично, студент отвечал с готовностью. Но стоило коснуться применения найденного в подвале снаряжения – и он умолкал.
– Что с раненым? Где вы его спрятали?
Юноша молчал, облизывая пересохшие губы. Он протянул руку к столу, на котором выставлены были бутылки с минеральной водой и стаканы. Но сотрудник чрезвычайной комиссии выхватил стакан у него из рук, налил себе воды и, причмокивая, с наслаждением выпил.
– Здесь не студенческая столовая, – пояснил он затем. – Кто не сотрудничает с нами, ничего и не получает. Итак, где вы спрятали раненого?
– Никакого раненого не было, – повторил Шнайдер в десятый или двенадцатый раз. – Вы, должно быть, имеете в виду одного из наших друзей. Он страдает от последствий полиомиелита.
– Валяйте, втирайте очки. Где он сейчас?
– Я уже говорил. В мюнхенском поезде…
В комнату неслышно вошел советник Пуш. Третий или четвертый раз заходил он сюда и, прислонясь к шкафу с многочисленными папками, молча слушал. Скрестив руки на груди, он внимательно
Советник с раздражением взглянул на часы. Он ждал не только конкретных результатов допроса, не менее напряженно ждал он из Камена подтверждения, что Шойбнер узнал схваченных в университетском городке. Срочно изготовлены были цветные фотографии убитого и двух студентов и с курьером отправлены Шойбнеру в больницу. Пуш надеялся, что маляр выдаст, в конце концов, нечто в высшей степени важное.
Советник зевнул и на несколько секунд прикрыл глаза. Может, лучше сообщить, что товарищ их убит? Тогда нервный шок заставит их заговорить…
Он отбросил эту мысль – время подобного эффекта еще не пришло. Лучше, наверное, помотать задержанных еще какое-то время.
Девушка вела себя еще хуже, чем парень. Тоненькая, удивительно хрупкая, она сидела на краешке стула и упорно молчала. За все это время мерзавка не сообщила им ничего. Она просто молчала, пока с трех сторон на нее сыпались вопросы, комплименты, угрозы.
В самом начале допроса девушка заявила протест по поводу необоснованного задержания и потребовала адвоката.
– Где вы находились вчера утром в шесть сорок пять? – последовал на это вопрос.
– Адвоката! – повторила Виман.
– Крошка, не порти себе будущее! Коли ты не виновата или всего лишь сообщница, можешь смело давать показания. Мы сделаем из тебя главную свидетельницу, и ты навсегда отделаешься от этого Шнайдера. А после госэкзаменов никто об этом и не вспомнит!
– Я требую адвоката!
– Ты, шлюха, да знаешь ли ты, что все твои дружки-студенты прочтут завтра в газете, как ты была найдена среди бела дня голой в супружеской постели пятидесятитрехлетнего профессора? С учебой тогда придется распрощаться!
– Без адвоката я не скажу ни слова!
Через час они предложили девушке привлечь дортмундского адвоката. Но Катарина Вимаи лишь насмешливо улыбнулась двум членам чрезвычайной комиссии и женщине из бохумской полиции:
– Я не позволю навязать мне какого-то крючкотвора, что действует с вами заодно!
– Кого же хочешь ты?
– Из конторы Маурера!
Женщина из полиции вздрогнула. Адвокатская контора «Маурер и Ко» вынудила уже не одного бохумского судью, прокурора и тем более полицейских лечь в больницу с внезапно открывшейся язвой. Как и другие адвокатские конторы, контора Маурера существовала в основном за счет бракоразводных процессов, соседских споров из-за клочка земли и не внесенной вовремя арендной платы. Но специализацией конторы были дела, связанные с «запретом на профессию», участием в демонстрациях, защитой прав граждан от ведомства по охране конституции. Стоит только их пригласить, и неприятный инцидент в университетском городке станет через час достоянием газет и радио.