Экспедиции 1
Шрифт:
Витя сходил на большую дорогу и арендовал за 200 рублей в час микроавтобус. Без сидений. Оно и лучше, что без – можно положить вещи и сесть на них. Пятеро не согласились лезть "в это" и арендовали машину (потом рассказали, что водитель предупредил, что будет дорого, и после этого предупреждения запросил 150 рублей). Обогнали нас по дороге. Я сидел спиной к задней двери и старался не облокачиваться на неё – ещё откроется! Держался за ручку какой-то сумки, на которой сидел Витя, и он постепенно с каждым ухабом подъезжал всё ближе ко мне. Два раза я просил его отодвинуться вместе с сумкой. Дорога очень холмистая и извилистая. В основном, не асфальтированная. Но очень широкая. Как потом оказалось, она предназначена для больших грузовиков, перевозящих в Онегу лес. По дороге видели море слева, но недолго. В основном, вокруг только лес. Выглядит примерно как у нас, может, ёлок побольше. Версии о расстояниях до Тамицы разные. Основная – 40 км. Боюсь, я эту версию и породил, потому что громко прочёл то, что при подъезде к Тамице увидел из своего низкого загромождённого угла с очень ограниченным обзором. Только вот это было вовсе не расстояние, а ограничение скорости.
Приехавши к Тамицкому сельсовету, начали было выгружать вещи, но потом договорились с водителем, что он подождёт ещё немного (да ведь ему это даже выгодно), пока мы найдём, куда селиться, чтобы не тащить туда всё, а подвезти. Пока ждали, он рассказал, что у него дочка учится в Москве в Щукинском, так она ждёт не дождётся, когда можно будет вернуться: очень воздух там плохой. – А тут чувствуете, какой воздух? – восклицал он, – я был в Москве – к ней подъезжаешь – над ней дым висит! – Мы соглашались. Руководство долго бродило по деревне, а к нам пока подошла женщина и сказала: "Вы, наверное, меня ждёте?.." Это была Людмила Фёдоровна, которой Аня звонила из Москвы и договаривалась о сдаче помещения. У неё тут магазинчик. Показавшись нам, она в него и удалилась, потому что мы-то не знали, что ждём именно её. Я, кстати, в её магазинчик так ни разу и не зашёл. Как, впрочем, и в остальные магазинчики Тамицы, так что тут в моём описании пробел. Потом начальство вернулось, и мы его направили в тот магазинчик. Вскоре дом был указан, водитель подвёз наши вещи к нему, и мы стали размещаться.
Это дом, соседний с домом самой хозяйки. Очень большой, двухэтажный, как большинство домов здесь. Видимо, так легче сберегать тепло. Ближе к кубической форме. И, как у многих домов здесь, жилое помещение у него только на втором этаже. На первом – что-то типа огромного сарая, разделённого на комнаты (как потом выяснилось из записей разговоров с местными жителями, первый этаж называется "двор"). В частности, под лестницей и холлом второго этажа лежат мешки комбикорма. Поэтому в этом месте нельзя мыть пол наверху, чтобы не капало на эти мешки. После лестницы из холла есть дверь направо опять же в нечто вроде сарая (называется это помещение "повЕть"), у которого захламлена только половина, а в свободной половине есть туалет с занавесочкой (выходить в туалет из дому было бы в северную зиму тяжело!) и дверь наружу, из которой можно спрыгнуть. Или слезть по остаткам разрушенной части дома. Там, как потом оказалось, должен быть пандус, называемый "звоз" – по нему затаскивают корм скоту на зиму (очевидно, взвоз, но в Тамице звоз). (2023 г.: видевший альбом северной крестьянской архитектуры Вася Челышев написал мне, что мы попали в эталонный дом. Но в Тамице практически все дома именно такие, значит, эталонные. Какие-то одноэтажные сараи просто не используются зимой). Сам скот содержится внизу. (Потому и "двор"). Под поветью скот вообще, а в другой части первого этажа, тоже не для людей, теплее, там содержат телят и туда переводят только что родивших коров. Только на третий день я догадался, как, уходя из дому, запереть дверь звоза (через которую можно, между прочим, пройти и к нашим ценным ноутбукам, потому что жилые комнаты отдельно не запираются, кроме как изнутри) – она закладывается, как засовом, имеющимися в повети вилами, которые кладутся на торчащие из косяка крюки. Правда, нас уверяли, что тут не воруют. Вот убийство было не так давно – хотели у старушки пенсию отнять, а она за ней ещё не ходила, так со злости, или не поверив, и убили, да их быстро поймали – спохватились, что старушка что-то за пенсией не идёт… А они думали, когда собирались пенсию отнимать, что до следующей пенсии не хватятся её. Выходит, убийство не со злости, а с заранее обдуманным намерением. Но не воровство. Это утешительно, но не очень.
В захламленной части повети Настя нашла потом (Пт) старинные предметы быта: ковшик (с вырезанной надписью 1887 (кажется) и, видимо, первой буквой фамилии хозяина или мастера, и совок для муки, сильно попользованный, с краем, ставшим из прямого дугообразным. А я ещё потом (Вс) видел там висящий на стене серп, слабо изогнутый, грубый, железный, тупой, с большой деревянной ручкой. Я думаю, что серп, так как у него заточка была по вогнутой стороне, хотя изгиб привычного серпа гораздо круче. Ещё из интересного там два короба, плетёных из полос коры или дерева, непонятно. Предлагал Ане попробовать купить что-нибудь у хозяйки, но она, заботясь о жизненном пространстве нашего дома, отказалась. Но это всё было потом.
Слева от лестницы одна большая комната, прямо – коридор и вход в другую большую комнату, примыкающую к первой, между ними есть дверь. В первой разместились "преподаватели", включая меня и Витю, которые на самом деле если и преподаватели, то уж не этих студентов, которые разместились во второй комнате. И Федя с ними. Жаль, не взяли Матвея – не предполагали, что можно. Впрочем, может в Керчи лучше? Узнаем потом, когда тут поживём, и когда он приедет. Или если спишемся. (2023 г., пояснение: Матвей поехал в школьный лагерь помощников археологов, которые там что-то копали, было интересно. Жили они в палатках, но там ведь тепло. Правда, походный быт – он кому как. Но Матвей ездил неоднократно, чуть ли не каждый год. Один раз, когда ему уже очень скоро, прямо этим летом, должно было исполниться 18, мы с Аней, привыкнув к этой мысли заранее, не оформили ему справку от родителей, согласие на поездку без нас, и его сняли с поезда на границе. Я ездил его выручать и отправлять дальше. Он познакомился с бытом детской тюрьмы: в милиции на вокзале больше суток не держат, а мы с Аней пока оформили справку, пока я доехал… В тюрьму меня не пустили, я позвонил от входа на территорию, из здания с ним вышел милиционер, довёл до двери металлической решётчатой ограды и выпустил… Впрочем, по его рассказу, он и среди отловленных милицией беспризорников вполне ужился. Там был комп с играми, он им показывал, как проходить игры, притом что и сам именно эти игры впервые видел. Однако опыт по другим играм и общая компьютерная грамотность помогли. Никто пакостей не устраивал. Главное – эксперт по играм, ну и тоже существенное, он там был самый старший, почти что 18 лет… Единственное, что несколько напрягало, это способ изъясняться. – Не думал, – говорил он потом, – что даже маленькие дети могут говорить сплошь матом… – Так что то, что он уживался в археологическом детском лагере – не показатель, что это не может никому показаться сложным).
В нашей комнате пять окошек, из них три, в стене напротив входа, выходят на дорогу, и два, в стене по левую руку от входа – на тыл дома Лидии Фёдоровны. Вдоль уличной стены длинный стол с двумя лавками. У стены под окошками лавка пошире и со спинкой, на ней спит Витя, другая, с другой стороны стола, узкая – доска на ножках. Как показал последующий опыт, не очень надёжная для постановки на неё предметов. Какие-то дежурные уронили с неё и разлили по полу кашу. А мы, будучи дежурными – самовар, выданный хозяйкой – и помяли его. (Кто уронил мой самовар и помял его?!) Две кровати вдоль другой стены с окошками, одна из них целиком деревянная, включая лежбище, на ней мы с Аней. Другая с сеткой, там сначала устроились Саша Тер-Аванесова и Настя Рыко, потом, когда Настя уехала, а Саша перебралась в другой дом, туда переселилась Ира Пекунова, которая сначала спала на полу на матрасах, снятых с деревянной кровати, потом, отдавши их больным студенткам, на одеяле. Юля сначала устроилась на своём прикольном надувном матрасе, скомбинированном со спальным мешком, под единственным открывающимся окном, ближним ко входу, но после первой ночи поменялась с нами. Кровать передвинули из угла, а она туда переместилась. Причём сначала утром меняли всё обратно, так как кровать служила местом для сидения у торца стола, а матрасик не мог, но потом стало лень. Да и кровать могла не выдержать постоянного передвигания, так что её оставили у окна. Всё равно на неё можно отсесть со своей тарелкой. Да и место у торца неудобное – там самовар стоит.
По одному окну в каждой комнате открываются. Их снабдили привезённой с собой сеткой. Не знаю, как у студентов, а у нас комары все равно пробираются. В сетке есть неприлегающая часть, чтобы отрывать окно. Сначала её закладывали книгой, прижимая сетку, но книга великовата для этого подоконника, так Аня приспособила магнитофонную коробку от кассеты. В результате в среду эту коробку долго разыскивали.
Примечание в Москве осенью при упорядочивании текста (перенести в соответствующее место в конце): кстати, сетку потом забрали с собой и использовали ещё в Усовке, но там её Витя (или Миша?) прибил так, что она осталась хозяевам. Если ещё поедем в Тамицу, надо не забыть купить ещё сетки с собой, да побольше, окна на четыре. Это надо в конце в итогах записать. – Записано.
А я приспособил было две коробки под ноутбук, чтоб не так грелся, но они всё время терялись, потому что ноутбук всё время забирали для показа фильмов, и я плюнул.
Ещё есть буфет, в него положили технику, пакет с фумитоксом и пр. Печь не топится, на ней размещается посуда, а за ней – продукты на полочках (как-то этот закуток запечный называется – шОлноша, что ли, или я с чем-то ещё путаю). Между печью и входом висит умывальник, под который подставлен таз на табуретке. Он используется не только как ёмкость для использованной воды при мытье рук, но и как ёмкость при мытье посуды. В результате иногда в нём оказываются под слоем грязной воды похоронены столовые приборы, что порождает опасность их выплеснуть вместе с грязной водой. Иногда это оказывается замечено и можно попытаться исправить, если воду выплёскивали на улицу. Витя заметил, что выплеснул ножик, сходил его поискать и нашёл не только его, но и ещё ложку. Я выплеснул ложку и нашёл ещё три. Но некоторые предметы пропадают навсегда, потому что некоторые дежурные предпочитают выливать грязную воду в сортир. Это заметно потому, что на помосте сортира иногда появляется грязная (но серая, а не жёлтая или коричневая) лужа, в которой мокнут лежащие на помосте сортира туалетная бумага, фумитокс и спички для его разжигания. Очко сортира всё-таки значительно уже тазика. Это, наверное, нельзя отнести к подвигам дежурных, потому что неизвестно, кто из них так делал. Подвиг неизвестного дежурного неинтересен.
Воду надо носить из реки, или колодца, или электрифицированного колодца хозяйки (описание в субботу).
В углу стен с окнами полочка с иконой и пластмассовыми цветами. Желтовато-коричневатые обои с узором из белых безлиственных деревец и чёрной травы и песка. Потолок деревянный, давно, но плотно покрашен голубой краской. Стену с тремя окнами кто-то (как потом выяснилось, тут жила автоколонна) украсил поверху серией этикеток пива "ВОЛГА хлебное" (синяя с золотом, одна штука большая и три маленьких, с горлышка), "ВОЛГА хмельное" (зелёная с золотом, одна большая) и "ВОЛГА янтарное" (белая с золотом, шесть больших и две маленьких). На раме среднего окна обнаружилась (Вт? Ср?) висящая подушечка для булавок, между тем иголка с кусочком нитки была воткнута рядом в обои.
На той же стене в квадрате, лишенном обоев (голубая краска) висит счётчик. Хозяйка выдала две пробки, одна из которых – автоматическая. Но при их ввинчивании лампа не зажглась. У Вити с собой оказались и пробник, и тестер, и при их помощи выяснилось, что только если использовать найденную мной на шкафу специальную пробку для одного места и любую, в том числе автоматическую, для другого, и не привинчивать пластмассовых барашков крепления коробки пробок, пробки достают до контактов. Ещё в процессе перегорела лампа. Потом ещё одну выдала хозяйка, и одну купил Витя. Так что удалось сделать свет и в коридоре – оказалось, что для его включения нужно воткнуть вилку в розетку в студенческой комнате, очень далеко от самой лампочки, но по проводам можно проследить. Хозяйка этого не знала или притворялась, что не знает в целях противопожарной безопасности. Она сказала, что в коридоре свет наладить не удалось прежним жильцам. А нам вот удалось, причём при этом стало ясно, что и им удалось. Или кому-то до них, а они не нашли розетки? Странно, провода-то все на виду. И шоферы должны разбираться в электричестве.