Экспедиция "Уллис"
Шрифт:
Как вы помните, корабли Улисса были-таки отнесены в море буйным северным ветром: «…волнение моря и сила Борея… сбили нас, обходящих Малею, с пути, отдалив от Киферы». Описание Улисса вполне реалистично, и курс, которым шла флотилия, был продиктован здравым смыслом. Улисс подчеркивает, что направлялся за Китиру. Этот остров лежит прямо на юго-запад от Малеи; видимо, двенадцать кораблей Улисса отнесло к его восточным берегам. Можно представить себе, что галеры пытались зацепиться за якорную стоянку у острова, однако им это не удалось, после чего впереди простиралось лишь открытое море.
Девять носила нас дней раздраженная буря по темным Рыбообильным водам; на десятый к земле лотофагов, Пищей цветочной себя насыщающих, ветерГде находилась «земля лотофагов» — первое из загадочных мест на пути Улисса? В поисках разгадки следует рассмотреть практические возможности реальных кораблей конца бронзового века. Прежде всего отметим, что корабли Улисса отнесло в открытое море не штормом, не «страшно ревущим Бореем», который едва не потопил флотилию в северной части Эгейского моря, порвав паруса и заставив грести к берегу в поисках укрытия. У мыса Малея, читаем в «Одиссее», галеры не справились с совокупным действием ветра, течения и волн. Уже приобретенный нами на «Арго» опыт свидетельствовал, что команда галеры бессильна при любом лобовом ветре силой свыше 4-х баллов. При сильной толчее у Малеи гребцы Улисса не могли завести корабли в укрытие или хотя бы подойти достаточно близко к берегу, чтобы отдать якоря.
Как же поступал в таких условиях капитан галеры? Если ветер не стихал, гребцы скоро выдыхались, да и морская болезнь, надо думать, делала свое. Так что у капитана не оставалось выбора: он поневоле должен был прибегнуть к оборонительной тактике в поединке с ветром и волнами, чтобы спасти судно и свести к минимуму нарушение своих планов. Развернув судно под наиболее безопасным углом к ветру, по диагонали к волнам, он опускал рей достаточно низко, чтобы умерить качку и давление ветра, но с таким расчетом, чтобы судно все-таки слушалось руля в необходимых для устойчивости пределах. При взятом на гитовы парусе ветер был уже не так страшен, и судно отлеживалось в контролируемом дрейфе, сравнительно спокойно всходя на волну и оставаясь в одном строю с другими кораблями флотилии. Так стая чаек отлеживается на поверхности моря в непогоду. Суда могли дрейфовать часами, а то и днями, если их не прибивало к берегу. К счастью для Улисса, его корабли «отдалило» от Китиры и унесло в открытое море. После чего оставалось только терпеливо пережидать сильный противный ветер, чтобы при перемене погоды сделать попытку вернуться на прежний курс.
Однако Улиссу не повезло с погодой. Девять днейзлополучную флотилию не отпускала буря. Когда докапываешься до истины в «Одиссее», надлежит с великой осторожностью подходить ко всем цифрам, приводимым поэтом. Известно, как ненадежны цифры в эпосе. Они больше любой другой детали подвержены изменению или искажению, когда из-за намеренного преувеличения, когда из-за ошибки переписчика или оговорки певца. К тому же не обходится без приписываемого цифрам символического значения. Любопытно, как часто числа в гомеровской «Одиссее» оказываются кратными трем: флотилия насчитывает двенадцать кораблей, в Исмаре убито по шесть человек с каждого корабля, дрейф через Средиземное море после Малеи длится девять дней — и так далее на протяжении всей поэмы.
Но независимо от того, верна цифра девять дней или нет, мы должны исходить из скорости дрейфа,а не стремительной гонки кораблей, уходящих от шторма. Для этого у нас есть три основательных причины. Во-первых, Улисс и его капитаны знали, что их относит от намеченного пути. Подними они паруса, всякое увеличение скорости означало бы, что они только быстрее и дальше уйдут от Малеи. Люди Улисса задались целью как можно скорее добраться до родных мест, и лучшим способом умерить невезение было замедлить ход кораблей, чтобы их унесло не слишком далеко от суши. Поднимать паруса и поспешно уходить от намеченной цели не было никакого смысла. Во-вторых, необходимость все-таки ставить паруса возникла бы лишь при такой силе ветра, когда им ничего не оставалось, кроме как развернуться кормой к нему и уходить от шторма, чтобы огромные волны не захлестнули и не опрокинули галеры. Такая тактика известна всем водителям малых судов и применяется только в самом крайнем случае. У Гомера речь не идет о шторме. Судя по тому, что корабли держались вместе и вместе подошли к берегу в стране лотофагов, названная тактика вовсе не понадобилась. Попади они в сильный шторм, невозможно представить себе, чтобы двенадцать судов, девять дней уходящие от ветра в открытом море, смогли идти общим строем. Их разбросало бы в разные стороны, и, наверное, многие пошли бы ко дну. Между тем, по Гомеру выходит, что все корабли флотилии в полной сохранности вместе благополучно пристали к берегу. Люди вышли «на твердую землю», пополнили запасы пресной воды, что было вполне естественно после долгого пребывания в море, приготовили еду, и трое отправились на разведку в глубь страны.
Третье основание, дающее нам право предполагать, что суда Улисса дрейфовали, — специфический северный ветер, который рождает как раз такую обстановку, какую описывает Гомер. Речь идет о характерном для летнего сезона мелтеми: он возникает вдруг и может дуть не один день, нагоняя волну. Капитан Спрэт, начертивший карту Троянской равнины, наверное десятки раз познавал действие мелтеми, когда служил в Средиземном море, и он отмечает, что этот ветер «обычно рождается совершенно неожиданно, никакие тучи не предупреждают мореплавателя о его возникновении, и только опытные местные моряки догадываются, что последует, завидев, как некоторые вершины кутаются в облака. Его особенно страшатся из-за сильных шквалов с наветренной стороны гористых мест; моряки называют их „белыми шквалами“, потому что они налетают вдруг при совершенно безоблачном небе и по своему характеру подобны тайфунам, закручивая над поверхностью моря вихри водяной пыли».
Даже современные яхты спешат в укрытие, когда подует мелтеми, и портовая полиция запрещает малым судам выход в море, пока этот ветер не утихнет. Сила мелтеми варьируется от пяти до шести баллов; во второй половине дня она иной раз приближается к шторму, за ночь убывает, но утром ветер снова разгуливается вовсю. Бывает и так, что мелтеми дует с одинаковой силой несколько дней подряд, и если корабли Улисса попали в такую переделку, его флотилию могло унести через все Средиземное море. Подчеркну еще раз, что при мелтеми создаются условия, позволяющие галере отлеживаться в контролируемом дрейфе.
Путь Улисса от Малеи для меня очевиден. В Черном море в штормовую погоду я на борту «Арго» просчитал направление и скорость дрейфа галеры при ветре силой от четырех до семи баллов. За сутки «Арго» отнесло от берега примерно на тридцать миль; стало быть, средняя скорость снова была немногим больше одного узла. Скорость вполне безопасная, не грозящая выживанию избравших оборонительную тактику, и «Арго» вышел невредимым из этого испытания. Нет никаких оснований предполагать, что дрейф кораблей Улисса сложился иначе. За девять дней (если мы примем эту подозрительную цифру) флотилию отнесло на юг примерно на 270 миль; и на восьмой или девятый день обессиленные моряки с великим облегчением могли узреть на горизонте гористый берег. И естественно, направились к этому берегу, спеша пополнить запасы пресной воды. Край, в котором они очутились, мог быть только Северной Африкой с горами Эль-Джебель-эль-Ахдар (они же Зеленые горы). Скорее всего, флотилия подошла к северному выступу современной Ливии между Бенгази и заливом Бомба; эта историческая область известна под названием Киренаики.
Практически все ученые, исследовавшие в разное время географию «Одиссеи», сходятся во мнении, что гонимые ветром корабли Улисса пристали к берегу Северной Африки и там встретили лотофагов. Правда, большинство считает, что мореплаватели высадились не в Киренаики, а в пятистах с лишним милях дальше на запад, по другую сторону залива Сидра, в районе острова Джерба (или на самом острове), в нынешнем Тунисе. Они рассуждают так: флотилию девять дней сносило сильным ветром, а при таком ветре галера может за сутки покрыть от семидесяти до ста с лишним миль. Стало быть, корабли Улисса прошли не менее шестисот миль. Поскольку ширина Средиземного моря на участке между мысом Малея и Африкой всего 250 миль, флотилия, очевидно, шла по диагонали и, покрыв в общей сложности не менее 600 миль, очутилась у Джербы.
Эта гипотеза несостоятельна не только потому, что, как мы видели, у Улисса и его людей не было никаких причин уходить с большой скоростью все дальше от намеченного маршрута, но и потому, что ни один здравомыслящий капитан галеры бронзового века не избрал бы столь опасный при сильном ветре курс. Вариант, предлагаемый упомянутыми комментаторами, означает, что галеры шли бортом к ветру и волнам. Для легкого бескилевого судна, подверженного сильнейшей бортовой качке, такое положение было бы крайне неудобным, а то и просто опасным, поскольку чрезвычайно увеличивался риск опрокидывания, не говоря уже о том, что галеру могла потопить захлестнувшая ее волна. Если вспомнить, что речь идет о двенадцати судах с тяжелым грузом награбленной добычи, станет ясно, сколь нелогично предполагать, что такая флотилия прошла 600 миль крайне рискованным диагональным курсом.