Экспедиция "Уллис"

Северин Тим

Так уж совпало, что мы добрались до Грамвусы в тот самый день, когда с Крита на рыбачьих судах прибыли участники повторного освящения маленькой часовни Двенадцати Апостолов у пляжа. Обычно остров безлюден, кроме случаев, когда рыбаки используют древнюю якорную стоянку, чтобы переночевать на берегу и запастись пресной водой из родника. Однако в этот день в бухточке собрались десятки судов, битком набитых критянами, которые припасли корзины с едой и большие пластмассовые бутыли с вином.

Привольно расположившись на берегу, они устроили пикник под низкорослыми деревьями у родника. Молодые парни по двое, по трое, с ружьями, веревками и собаками отправились охотиться на полудиких овец. Жалобное блеянье, напоминающее детский плач, возвестило, что охотники возвращаются с добычей. Принеся на плечах с полдюжины барашков, они сбросили их в ямы на берегу, где тем предстояло ждать экзекуции. Молодой священник отслужил молебен перед часовней. Затем развели несколько костров, зарезали барашков, разделали туши и опустили в котлы. Пока варилось мясо, критяне пели и танцевали, сперва под звуки собственных скрипок и гитар, потом, когда исполнители притомились, под музыку неизменных спутников современного человека — кассетных магнитофонов. Шумное веселье тянулось далеко за полночь. Несколько суденышек ушли, но большинство осталось, и гулянка продолжалась под салюты ружейных залпов. Уже только самые выносливые гуляки, не поддаваясь сну, хрипло голосили пьяные припевки, наконец и они умолкли, уступив место странному тревожному щебетанью. То морские птицы, спугнутые людским гомоном со своих ниш на отвесных скалах, парили над бухточкой, пока не наступил рассвет.

Когда настало время Улиссу покидать остров Эола, он пришел к повелителю ветров с просьбой:

Но напоследок, когда обратился я, в путь изготовясь, С просьбой к нему отпустить нас, на то согласясь благосклонно, Дал он мне сшитый из кожи быка девятигодового Мех с заключенными в нем буреносными ветрами, был он Их господином, по воле Крониона Дия, и всех их Мог возбуждать иль обуздывать, как приходило желанье. Мех на просторном моем корабле он серебряной нитью Туго стянул, чтоб ни малого быть не могло дуновенья Ветров; Зефиру лишь дал повеленье дыханьем попутным Нас в кораблях по водам провожать; но домой возвратиться Дий не сулил нам; своей безрассудностью все мы погибли. Девять мы суток и денно и нощно свой путь совершали; Вдруг на десятые сутки явился нам берег отчизны. Был он уж близко; на нем все огни уж могли различить мы. В это мгновенье в глубокий я сон погрузился, понеже Правил до тех пор кормилом один, никому не желая Вверить его, чтоб успешней достигнуть отчизны любезной.

Как согласуется описанный здесь участок пути с реальными условиями плавания от Грамвусы до Итаки? Вновь перед нами весьма подозрительная цифра — девять дней плавания и подход к суше на десятый день. Ровно столько занял путь от мыса Малея до страны лотофагов, так что речь, возможно, идет всего лишь о поэтической формуле. При нормальном ходе «Арго» свободно мог пройти от Грамвусы до Итаки за девять дней, особенно если, как было заведено у мореплавателей бронзового века, где-то останавливаться на ночь. При западном ветре на этом участке требовалось осмотрительно маневрировать парусом; так ведь Улисс как раз на это намекает, подчеркивая, что все время сам правил кормилом. «Арго» уже показал, что при толковом управлении и умело размещенном балласте галера может идти в пол ветра, даже под острым углом к ветру. Для перехода от Грамвусы к западному побережью Пелопоннеса и к Итаке нужен был юго-западный ветер, а Зефир, который Эол даровал флотилии Улисса, мог быть и западным, и юго-западным, и северо-западным. Гомер, как и его преемники в классическом периоде, не соблюдал точность в определении компасных румбов. Скажем, зимний вест помещался южнее летнего, поскольку определялся исходя из того, в каких точках горизонта солнце всходило и садилось. Наименования «север», «юг», «восток» и «запад» часто были всего лишь наименованиями ветров, так что направление обозначалось довольно приблизительно.

Словом, описываемый Улиссом ход событий физически вполне возможен, хотя утверждение, что он не спал девять суток и с кораблей уже было видно огни на береге отчизны, когда случилась беда, выглядит поэтическим преувеличением. Причиной беды явилось подозрение сопутников Улисса, что он обманывает их и в подаренном Эолом мехе хранится нечто ценное. Эпизод, который ясно говорит о жадности и недисциплинированности итакцев и неспособности предводителя завоевать их доверие. Сопутники Улисса были твердо убеждены, что он просто не хочет делить с ними сокровище.

Спутники тою порой завели разговор; полагали Все, что с собою имел серебра я и золота много, Мне на прощание данных царем благородным Эолом. Глядя друг на друга, так рассуждали они меж собою: «Боги! Как всюду его одного уважают и любят Люди, какую бы землю и чье бы жилище ни вздумал Он посетить. Уж и в Трое он много сокровищ от разных Собрал добыч; мы одно претерпели, один совершили Путь с ним — а в дом свой должны возвратиться с пустыми руками. Так и Эол; лишь ему одному он богатый подарок Сделал; посмотрим же, что им так плотно завязано в этом Мехе; уж верно найдем серебра там и золота много». Так говорили одни; их одобрили все остальные. Мех был развязан, и шумно исторглися ветры на волю; Бурю воздвигнув, они с кораблями их, громко рыдавших, Снова от брега отчизны умчали в открытое море. Я пробудился и долго умом колебался, не зная, Что мне избрать, самого ли себя уничтожить, в пучину Бросясь, иль, молча судьбе покорясь, меж живыми остаться. Я покорился судьбе и на дне корабля, завернувшись В мантию, тихо лежал. К Эолийскому острову снова Бурею наши суда принесло. Все товарищи с плачем Вышли на твердую землю; запасшись водой ключевою, Наскоро легкий обед мы у быстрых судов совершили. Свой удовольствовав голод едой и питьем, я с собою Взял одного из товарищей наших с глашатаем; прямо К дому Эола царя мы пошли…

Если неудачливый Улисс, которому упорно не везло с погодой, был отнесен обратно к Грамвусе, можно наглядно представить себе как он бредет по тропе, взбирается на скалу, достигает наконец обители Эола на плоской вершине, где рассказывает, что юго-западный ветер изменил ему и они взяли на себя слишком много, задумав с ходу достигнуть Итаки. Подувший снова мелтеми погнал их обратно к Грамвусе, где им удалось найти укрытие. На сей раз, говорит Улисс, повелитель ветров отказал им в помощи. Заключив, что на Улиссе лежит проклятие, Эол приказал ему тотчас покинуть остров. Скорее всего, Эолу попросту не улыбалось еще месяц кормить и развлекать всю флотилию Улисса.

Большинство греческих и римских авторов, веривших в реальность гомеровской географии, помещали остров Эола в другом месте. По их гипотезе, медностенная обитель повелителя ветров находилась в 500 милях от Грамвусы, совсем в другой части Средиземного моря. Потому-то вулканические Липерские острова к северу от Сицилии до сих пор иногда называют Эолийскими. В этой группе семь островов, но древние авторитеты расходились во мнении о том, на котором из них жил Эол. Одни называли Стромболи с его действующим вулканом, другие — Липари, самый крупный; дескать. Эол предсказывал направление ветра, наблюдая дым над жерлами соседних вулканов. Однако Гомер ничего не говорит о действующих вулканах, а какой же поэт прошел бы мимо такой детали. Но главный изъян упомянутой гипотезы заключается в том, что направлять Улисса домой к Итаке от островов, расположенных к северу от Сицилии, значит — предлагать совершенно невероятный маршрут. Его флотилия должна была пройти через Мессинский пролив между Сицилией и носком итальянского сапога и пересечь все Ионическое море. Застигнутые перед самой Итакой бурей, якобы вызванной тем, что был развязан мешок с ветрами, корабли были отнесены обратно через то же море, вновь проследовали через упомянутый пролив (очень маловероятный курс) и опять пристали к Липарским островам. Такое плавание — будь то случайное или намеренное — совершенно неправдоподобно. Больше того, те самые авторы, которые помещают Эолию в Липарском архипелаге, утверждают, что впоследствии Улисс столкнулся в Мессинском проливе с легендарными чудовищами Сциллой и Харибдой. В таком случае трудно понять, как он дважды их не заметил, ходя взад-вперед через тот же пролив. Впрочем, дальше мы увидим, что общепринятая, кажущаяся безошибочной привязка Сциллы и Харибды к Мессинскому проливу, отстаиваемая комментаторами с V века до н. э. вплоть до наших дней, тоже не выдерживает строгой проверки.

Зато характеристики Грамвусы, как я смог убедиться, посетив на «Арго» этот остров, настолько близки к описанию Гомера, что он куда больше подходит на роль Эолии. Тут и ключевая позиция на маршруте в сторону Итаки, и необычная скальная стена медного цвета, и идеальное место для поселения бронзового века, и якорная стоянка, где суда могли ждать благоприятного ветра для перехода к мысу Малея. Словом, география и практика мореплавания говорили в пользу моей догадки, и все же я предпочел бы располагать дополнительным свидетельством, каким-нибудь древним преданием или сказкой, связывающими повелителя ветров с Грамвусой. Желательно было обнаружить соединительное звено вроде того, какое нашлось в случае с триаматами и циклопами; однако было похоже, что тут мне ничего не светит.

Через три месяца после возвращения домой я написал в Шеффилдский университет одной преподавательнице истории географии, прося сообщить, что ей известно о древней истории Грамвусы. Проконсультировавшись с коллегой, знатоком древней и современной истории Греции, она ответила мне, что раньше остров Грамвуса назывался Корикос. Это я уже знал, но следующая фраза письма явилась для меня откровением: «Корикос (кожаный мешок) — греческое географическое название».

Корикос — кожаный мешок.Вот оно, связующее звено. Во всей истории про Эола самая памятная деталь — как повелитель ветра заточил ветры в кожаном мешке.Разве стал бы кто-нибудь называть Грамвусу островом Кожаного Мешка, не будь для этого серьезной причины? Странное название, и, скорее всего, дело в том, что этот остров связан с народной сказкой о мешке с ветрами. Я сказал себе, что с опозданием на две тысячи с лишним лет найден ответ скептику Эратосфену. Правда, «Арго» и его команда не разыскали сапожника. Но мы установили местонахождение мешка.

Глава 7. Кровавая гавань

Словно гончая, взявшая след, «Арго» устремился вперед. Теперь мы искали место, в котором можно было бы распознать мрачную гавань, где одиннадцать кораблей направляющейся на родину флотилии попали в западню и были разбиты в щепки враждебными туземцами. Команды этих судов — четыреста восемьдесят человек, не считая троянских пленников, — барахтавшиеся в воде, подверглись жестокой расправе. Только Улисс и его товарищи на флагманском корабле избегли страшной участи. Остальные были съедены каннибалами.