Экспедиция в Лунные Горы
Шрифт:
Сняв с себя куртку, он завернул в нее винтовку. Потом, подобрав все, добрался до высокой стены, огораживающей рощу сзади. Из-за нее слышался уличный гул — голоса людей и стук копыт. Он пошел вдоль стены парка, пока не нашел высокий пень, стоявший рядом с ней. Встав на пень, он положил на верхушку стены сумку и футляр. Продев руку в ручки распухшей сумки, он перепрыгнул стену и упал на землю с той стороны.
Ребра заскрипели, и на мгновение он решил, что умирает. Он растянулся на кирпичах.
— Сангаппа, — сказал чей-то голос.
Исследователь посмотрел вверх и увидел дворника, стоявшего на мостовой недалеко от него.
— Что?
— Сангаппа, — повторил человек. — Самый лучший смягчитель кожи, который можно купить за деньги. Его присылают из Индии. Достать не просто и чуточку дороговат, однако стоит этих денег. Нет ничего, что превосходит его. Сангаппа. Пользуйтесь им, и он принесет большую пользу этой вашей слишком набитой сумке, можете мне поверить.
Бёртон смахнул рукавом пот со лба.
Дворник облокотился на метлу и спросил:
— Вы в порядке, сэр?
— Да, — ответил Бёртон. — Но у меня был плохой день.
— Похоже на то. Не беспокойтесь, завтра вы забудете
Внезапно человек смутился и почесал в затылке.
— Странно... но я даже не помню сегодняшнее утро. Наверно я схожу с ума. — Он поднял метлу, вышел на мостовую и, с крайним изумлением на лице, стал сметать в сточную канаву лошадиный навоз.
Бёртон сглотнул и облизал губы. Он должен выпить. Он чувствовал себя сбитым с толку. Он не был уверен, где находится, что сделал и почему это сделал.
Подобрав винтовку и драгоценности, он медленно пошел по улице.
— Эй! — крикнул ему в спину дворник. — Не забудьте. Сангаппа. Вы можете купить ее в скобяной лавке Джамбори на углу Халфмун-стрит. — Он указал вдоль по улице. — Тама! Скажите старику Джамбори, что вас послал Старый Дворник Картер!
Бёртон кивнул и захромал прочь. Он попытался свести вместе куски головоломки, но в голове была каша.
Он пересек улицу, прошел мимо скобяной лавки Джамбори и выбрался на Беркли-стрит, где увидел пожилого человека, глядевшего из окна первого этажа. Он остановился и внимательно осмотрел изуродованное шрамами лицо с белой бородой, острыми скулами и глубокими мученическими глазами.
Человек тоже уставился на него.
И пошел, когда он пошел.
Что? Нет! Не может быть! Это я. Мое отражение. Но как? Как я мог так состариться? Мне... мне девятнадцать. Только девятнадцать.
Он посмотрел на руки. Коричневые, морщинистые, натруженные. Не руки молодого человека.
Что случилось? Как такое возможно?
Он похромал дальше, пересек Беркли-сквер, прошел по Дэвис-стрит и вышел на Оксфорд-стрит, заполненную экипажами. Экипажами, запряженными лошадьми. Только лошадьми. Ничего другого. Его это изумило, хотя он не понял, почему.
А что я ожидал увидеть? Почему мне это кажется неправильным?
На Портман-сквер он, шатаясь, добрался до клочка зелени в центре площади, бросил все на траву и рухнул на скамейку под деревом. Он собирался идти на Монтегю-плейс, но только сейчас сообразил, что ему там делать нечего.
Он громко засмеялся, и тут же бок обожгло болью, по щекам потекли слезы.
Он закричал, и подумал, что должен умереть.
Он сидел тихо, и внезапно оказалось, что прошли часы; его окутал плотный ночной туман.
Из-за завесы потрясения вынырнули и стали развертываться спутанные воспоминания. Он попытался загнать их обратно, но они продолжали появляться. Окружающий его Лондон исчез во тьме. Но внутри его потихоньку стала стала материализовываться правда, с ужасающей ясностью.
Она наклонилась в сторону как раз тогда, когда он нажал на курок.
Вторая пуля убийцы, отсекла ей ухо.
Но его пуля — пуля сэра Ричарда Фрэнсиса Бёртона — ударила ее в голову.
Я. Я это сделал.
Он убил королеву Викторию.
Здесь все началось.
Здесь все кончилось.
Не исток, но еще одна часть круга.
Он сидел в центре Портман-сквер.
Его обволакивал густой туман.
Тишина.
Таинственная.
Безвременная.
И, за ней, мир, который он сделал настоящим. Совершенно настоящим.
ПРИЛОЖЕНИЕ 1
ПЛАЧ
Алджернон Чарльз Суинбёрн
Из «Стихотворений и Баллад», 1866.
I Кто времени пути познал? Кто ног его шаги слыхал? Такого человека не бывает. Случайностью он побежден Иль преступленьем изменен. Воск времени все в горечь превращает. Кто дал печали мне прекрасной, Из-за кого я слезы лью? Глаза полны любовью страстной И меч проткнул главу мою. И звук, как пламенная сталь, Желанье дарит и печаль; Кто скажет мне, что вплоть до гроба Наполнит ужас жизнь сию? Кто ярость и пути познал Цветка и корня воли злой? Бессонный призрак, ты прибор И божий злобный инструмент. Кто видеть бы его желал? Пророк-язычник стал немой, И смолк веселый разговор, Застыли ноги на момент. Никто свой путь не измерял. Судьба — кровавый фрукт гнилой, Выносят боги приговор, И ты пред ними импотент. Силен ты был как зверь лесной, Колол копьем, как смерть сама. Но хлад всегда сменяет зной, За летом вслед идет зима. Твой жалкий прах сметут ветра, Вода остатки унесет. Сегодня плачет, не поет Цветок, что цвел еще вчера. ИПРИЛОЖЕНИЕ 2
Тем временем, в Викторианском Веке. И за его пределами...
1863 год начался для Бёртона хорошо — по меньшей мере, он сумел насладиться медовым месяцем с Изабель, спустя год после свадьбы! К сожалению, после этого ему пришлось вернуться на болезнетворный остров Фернандо-По, в Западной Африке. Несколько раз он делал набеги на материк, но его не слишком впечатлили разоренные рабовладельцами племенные королевства, которые он нашел там.