Эксперимент (сборник)
Шрифт:
— И чем же вам не нравится обстановка? Ваши претензии, Наталья Алексеевна, возникают совершенно на пустом месте! Мы стараемся создать обстановку, максимально благоприятную для испытуемого — с учетом требований чистоты эксперимента, разумеется. И вы, насколько я помню, со всеми требованиями согласились, разве не так?
Кажется, теперь на глазах у нее появляются слезы.
— Но, может быть, еще раз… последний… я вас прошу!..
Ну ладно, я же не зверь, в конце концов!
— Хорошо. Даю вам еще одну возможность. На этот раз — действительно последнюю.
Встаю и подхожу к окну. Быстрым взглядом окидываю улицу. Наконец выбираю подходящий объект. Конечно, это не соответствует условиям «чистоты эксперимента», но в качестве «последнего шанса» сойдет — какая разница, если она все равно его провалит? Оборачиваюсь к испытуемой:
— Только что на той стороне улицы остановилась машина. Какой она марки?
— Понимаете, я плохо разбираюсь в машинах… — она продолжает мысленно умолять меня, все еще надеясь, что я ей подыграю — как невольно подыгрывали те, кому она недавно устраивала не совсем бесплатные представления. Но нет уж — не на того напала!
— Хорошо. Заметьте — я на вашей стороне, я пытаюсь вам помочь. Допустим, марку вы не знаете, но цвет-то вы можете определить?
Секунд десять она стоит неподвижно.
— Мне сейчас трудно… Знаете, я вся на нервах…
— Так какого цвета машина? — делаю вид, что не расслышал последней фразы.
— Зеленого! — наконец выдает она с видом обреченной.
— Ошибаетесь, уважаемая! Машина «БМВ», красного цвета. Можете посмотреть, если не верите мне.
— Нет, я… Скажите, а там рядом… нету зеленой машины?
— А вот это, Наталья Алексеевна, никакого значения не имеет. Я же поставил вопрос совершенно четко — машина, которая ТОЛЬКО ЧТО остановилась. Так как же быть в таком случае с вашим так называемым «экстравидением»? Неужели вы неспособны различить, какая машина стояла, а какая подъехала? На что же в таком случае годно это «экстравидение»? На что, я вас спрашиваю?
На последней фразе я слегка повысил голос и даже привстал для большего эффекта.
— Но, может быть, завтра?.. — с последней искрой надежды в голосе спрашивает испытуемая.
— Что, дорогая моя, «завтра»? Что «завтра»? На основании чего я должен думать, что если сегодня ваша способность не проявилась, то она проявится завтра? Да нет таких причин, поймите — НЕТ! Вы знаете, что каждый день у меня бывает в среднем по три человека? И что каждый из них начинает с восторженного рассказа о своих так называемых «сверхспособностях»? Но когда доходит до испытания, то почему-то у одного дрожат руки, у другого нарушается концентрация, третьему мешает моя плохая аура, четвертому вдруг начинает не хватать «мысленной энергии», пятому… Почему так происходит, Наталья Алексеевна, как вы думаете? Да, я вас спрашиваю!
Теперь она сидит с потерянным видом, опустив глаза, теребя пальцами правой руки молнию на сумочке.
— Значит, нет? — едва слышно произносит она на выдохе.
— Значит, нет. Мы предоставили вам все возможности. Вы их не использовали — следовательно, разговор окончен. Или у вас есть к нам какие-то претензии? Может быть, персонально ко мне? Тогда выскажите их. Можно, и даже лучше — в письменном виде. Мы обязательно учтем все замечания, чтобы не повторять ошибок в будущем. Хотите?
Испытуемая встает и молча идет к двери. Выходя, она роняет что-то нечленораздельное — вероятно, под этим имеется в виду прощание.
— Всего хорошего! — кричу я в шумно захлопывающуюся дверь.
Наконец я остаюсь один.
Похожая сцена повторяется в моем кабинете изо дня в день. Результат каждого испытания можно с абсолютной достоверностью предсказать заранее. Этим так называемым «экстрасенсам» ничего не стоит обманывать наивных обывателей, которые только и жаждут быть обманутыми, лишь бы им показали нечто под громким названием «чудо». Но и сами обманщики глубоко наивны, думая, что эти же примитивные фокусы и «чудеса» пройдут и с нами, профессионалами своего дела.
Нет, меня не интересуют ваши псевдоглубокомысленные рассуждения о разноцветных аурах и всеобщем информационном поле! Покажите мне результаты вашего взаимодействия с этим полем, и я с глубоким уважением пожму вашу руку. Но результатов не было, нет и не будет, потому что нет никакого такого поля, а есть в лучшем случае психология, теория вероятностей и самая обыкновенная физика, в худшем же — прикрытая туманными формулировками ложь, выдаваемая за новое откровение. Что ж, экстрасенсы и пророки, идите ко мне, и чем больше — тем лучше, потому что тем меньше обманщиков будет пудрить мозги и вешать лапшу на уши нашему безграмотному доверчивому народу!
Мои мысли прерывает мелодичный звонок. Надо же — а я-то думал, что женщина, претендующая на экстравидение, была сегодня последней. Ну что ж, еще одним развлечением больше, посмотрим, к каким фокусам прибегнет этот посетитель.
— Входите.
В кабинете появляется рослый мужчина лет тридцати пяти; одет с иголочки, короткие черные волосы аккуратно зачесаны назад, лицо волевое, взгляд целеустремленного и уверенного в себе человека. Его можно было бы назвать красивым — в смысле настоящей мужской красоты — если бы не портящая все деталь: шрам, начинающийся на лбу, пересекающий слегка изуродованный левый глаз и заканчивающийся у носа. Наверняка воевал, сразу почему-то возникает мысль.
Вошедший проходит вперед и бесцеремонно опускается на стул, где еще недавно сидела заплаканная женщина.
— Ну здравствуй, братан, что ли, — говорит он негромким голосом с оттенком хрипотцы.
— Извините, уважаемый, но мы с вами в одном полку не служили и в одной песочнице не играли. Зовут меня, если вам еще не известно, Владимир Павлович Бойко, профессор; обращайтесь, пожалуйста, как положено.
— Да мне один хрен, хоть ты прохвесор, хоть дерьмолаз!
Значит, вот мы какие? Надо будет сказать Гаврилычу, пускай получше фильтрует жаждущих посетителей на входе. Конечно, мы согласны принять любого, но пускай уж этот любой потрудится приложить немного усилий, чтобы вести себя по-человечески.