Эксперимент Зубатова. Легализация рабочего движения в первые годы XX в.

Подготовлено к печати и издано по решению Ученого совета Университета Дмитрия Пожарского

Рецензенты:

Андреев Д. А. – кандидат исторических наук, доцент МГУ им. М.В. Ломоносова;

Гайда Ф.А. – доктор исторических наук, доцент МГУ им. М.В. Ломоносова.

Деятельность Департамента полиции в первые годы XX столетия представляет особый интерес для изучения истории сыска, рабочего движения и общественных настроений. Накануне Первой революции в России в правительственные учреждения поступали различные проекты по нормализации трудового процесса на промышленных предприятиях, создавались межведомственные комиссии для их обсуждения, пресса проводила кампании в поддержку тех или иных законопроектов. В создавшихся условиях не мог не активизироваться и Департамент полиции, руководство которого поощряло инициативу на местах. Результатом этого стал известный эксперимент начальника Московского охранного отделения С. В. Зубатова по легализации рабочего движения, а также более внимательное отношение политической полиции к анонимным донесениям обеспокоенных граждан. Менее известны инициативы Зубатова по установлению контроля над высшими учебными заведениями и тюремными учреждениями Москвы, прежде всего Бутырской тюрьмой. На несколько лет Московское охранное отделение заняло определяющую позицию в системе политического сыска, распространяя свое влияние на охранные отделения и губернские жандармские учреждения целого ряда российских городов (Минск, Одесса, Вильна). Секретные агенты Зубатова пытались организовать рабочие общества на местах, сообщая об успехах и неудачах в Москву.

Так как органы политического сыска Москвы были подведомственны Министерству внутренних дел, а их деятельность часто не отвечала интересам большей части отечественных и иностранных фабрикантов, Министерство финансов, защищая промышленников, разработало свою законотворческую стратегию по целому ряду общественных проблем. На практике это привело к конфликту фабричной инспекции, подведомственной Министерству финансов, с представителями секретной агентуры политической полиции. Положение осложнялось конфликтом «между полициями», а также нестабильными взаимоотношениями С. В. Зубатова со своим непосредственным начальством (Ц. Ф. Треповым, В. К. Плеве) и секретными сотрудниками (к примеру, Г. И. Шаевичем, М.В. Вильбушевич).

В монографии осуществлена попытка проанализировать деятельность Московского охранного отделения, направленную на создание подконтрольных полиции обществ рабочих, а также субъективные или объективные факторы, благоприятствующие или, наоборот, препятствующие реализации проекта С. В. Зубатова. К субъективным факторам можно отнести успешные или ошибочные решения авторов эксперимента, к объективным – обстоятельства, неподвластные их воле: протестную активность рабочих, экономическое положение в стране, влияющее на зарплаты и продолжительность рабочего дня, общественное восприятие Департамента полиции, Московского охранного отделения, губернских жандармских управлений.

Отдельный раздел посвящен анонимным донесениям, поступавшим в Московское охранное отделение в течение 1900-х гг., проанализирована реакция сотрудников полиции на информацию, содержащуюся в доносах обеспокоенных обывателей или в угрозах провокационно настроенных граждан.

Широко используемым в тексте термином «легализация рабочего движения» автор обозначает политику создания рабочих обществ взаимопомощи, действующих под контролем Московского охранного отделения и Особого отдела Департамента полиции. Активную деятельность обществ можно обозначить периодом 1901–1903 гг., начало – фактом создания устава первой организации взаимопомощи рабочих механического производства, постепенную ликвидацию – увольнением С. В. Зубатова с должности главы Особого отдела. После 1903 г. общества действуют во многом инерционно, представляя интересы рабочих в минимальном объеме. Легализация рабочего движения была в значительной мере условной: согласование устава Общества взаимопомощи рабочих с московским генерал-губернатором и обер-полицмейстером, официальное разрешение деятельности организации не означало доступа зубатовских рабочих объединений к свободной деятельности в рамках закона.

Министерство финансов в лице его руководителя С.Ю. Витте, фабричные инспекторы и даже некоторые губернаторы активно противодействовали обществам, оспаривая законность их мероприятий. На данный момент не найдено архивных документов, позволяющих доказать симпатии министра внутренних дел В. К. Плеве к инициативам С. В. Зубатова в рабочем вопросе, скорее, наоборот, история с увольнением главы Особого отдела демонстрирует постепенно нарастающее недоверие Плеве к легализации рабочего движения, кульминацией чего стало обвинение агентов Зубатова в развязывании забастовок на юге России летом 1903 г. Таким образом, недоверие правительственных чиновников к легализации рабочего движения, ее кратковременность и зависимость от «главного архитектора идей» позволяют именовать эту политику «экспериментом Зубатова».

Поскольку именование (государственным) социализмом социальной политики в период развития капиталистического характера экономических отношений и противодействия государства социалистическим оппозиционным движениям ведет к терминологической путанице и тавтологии, в рамках данного исследования термин «государственный социализм» не используется. Автор также не находит возможным использование термина «полицейский социализм» [1] , считая его некорректным, имеющим негативную коннотацию, не отражающим содержания деятельности рабочих обществ взаимопомощи в 1901–1903 гг. Во-первых, полицейские агенты в зубатовских организациях, наоборот, способствовали развитию антисоциалистических взглядов в среде рабочих, организовывали возложение цветов к памятнику Александру II в 1902 г.; во-вторых, никакого равенства, начиная с окладов агентов и заканчивая членскими взносами и выплатами рабочим, в обществах не было. До сих пор остается спорным и не вполне ясным отношение С. В. Зубатова к забастовкам с целью выполнения работодателями условий договорных отношений. Впрочем, эта мера признавалась крайней и постепенно разочаровывала и его, и адептов легализации рабочего движения.

Литературу по проблематике работы можно разделить на две группы: исследования о политике и методах Московского охранного отделения по решению рабочего вопроса и труды, посвященные истории и структуре органов российской полиции.

Наиболее ярким и известным исследованием в дореволюционный период можно назвать «Политику по рабочему вопросу в России за последние годы» И.Х. Озерова, в котором автор постарался обобщить свои беседы с рабочими и выявить их самые распространенные требования. Наряду с этим И.Х. Озеров пытался понять, каким образом рабочие дошли до фатального недоверия к правительству, ярко проявившегося в годы Первой революции. Профессор предпринял смелую попытку анализа правительственной политики по рабочему вопросу, начиная с 1880-х гг. Особую ценность в свете проблематики данной работы представляет раздел исследования, посвященный начинаниям С.В. Зубатова. И.Х. Озеров подробно описывает свою деятельность по выработке устава Общества взаимопомощи в механическом производстве, проведению лекций и собраний. Ни разу не упомянув о связи рабочих обществ с полицией, он искренно недоумевает, почему они вызвали волну критики радикальных партий, если способствовали улучшению положения трудящихся. Изменение направления правительственной политики в отношении рабочих И.Х. Озеров связывает с недовольством фабрикантов, о последствиях которого автор пишет следующее: «Московские Ведомости на нас вылили ушат клевет и ругани» [2] . После этого устав был «изуродован», а профессорам пришлось уйти. В заключение своих воспоминаний И.Х. Озеров горько замечает: «Я отдавал всего себя в дело внесения света в темную массу, работал, как художник над картиной: с любовью, упоением; эта картина была испорчена одним ударом, одним взмахом, без возможности даже сказать публике, что это не то, что мы делали. <…> Вверху искалечили устав, в публике извратили все дело» [3] .

Служебную деятельность С. В. Зубатова во главе Московского охранного отделения попытался исследовать М. Григорьевский в работе «Полицейский социализм в России». Концептуальная направленность работы предопределила довольно стандартный для оппозиционно настроенных авторов набор штампов: полицейское правительство и «тупые» буржуа [4] , «гнилой» Запад [5] и «грязные руки зубатовщины» [6] . Рефреном всей книги М. Григорьевского можно назвать тезис о непримиримости правительства и пролетариата. Исходя из этого убеждения, он анализирует сущность «русской зубатовщины». По его мнению, легализация рабочего движения была абсолютно бесполезным явлением, так как «требования, вытекавшие из самих ненормальных отношений на фабрике, все равно вышли бы наружу и вылились бы либо в форму коллективных жалоб, либо забастовок» [7] . Наряду с бесполезностью, М. Григорьевский говорит о неосуществимости идей и непорядочности методов С. В. Зубатова, который был лишь марионеткой в руках администрации. Система С. В. Зубатова была порождена «анархией, развращенностью и бессилием бюрократии» [8] в решении рабочего вопроса. Подводя итог своей обличительной речи, М. Григорьевский заключает, что политика охранных отделений «была одним из проявлений глубочайшего кризиса в правительстве» [9] . Работа М. Григорьевского целиком и полностью посвящена рассмотрению идеи легализации рабочего движения, однако автор нередко игнорирует или бездоказательно интерпретирует исторические факты [10] .

Исследование А. Морского «Зубатовщина» во многом перекликается с упоминавшейся выше книгой И.Х. Озерова. Автор также рассматривает политику правительства и подконтрольных ему структур в рабочем вопросе в 1880-1890-е гг. Характерной чертой работы А. Морского является поддержка Министерства финансов и фабричной инспекции во всех конфликтах с Министерством внутренних дел на почве решения рабочего вопроса. По его мнению, работе фабричной инспекции препятствовало не только самовластие губернаторов, но и вмешательство полиции в ее деятельность. Объяснялось это тем, что «Министерство внутренних дел полагало целесообразным сосредоточить фабричную инспекцию в своем ведении» [11] . В дальнейшем борьба Министерства внутренних дел и Министерства финансов привела к созданию проекта легализации рабочего движения. Эксперименты Московского охранного отделения оцениваются А. Морским тенденциозно: оценочная часть заметно превалирует над фактологической. Общества С. В. Зубатова А. Морской называет «конспиративными ячейками революционного пошиба» [12] , имеющими «собственные политические клубы» [13] , «безумным предприятием» [14] . Сворачивание политики легализации связывается им с одесскими беспорядками 1903 г., которые, как он считает, были генеральной репетицией Первой революции. Таким образом, А. Морской повторяет распространенный в литературе тезис [15] о том, что зубатовщина привела к революции: «Круг опыта зубатовщины, длившийся свыше 7 лет, был логически завершен катастрофой 9 января 1905 года…» [16]

В. И. Ульянов (Ленин) не смог избежать распространенных мифологем в оценке деятельности Московского охранного отделения в первые годы XX столетия: он, как и многие другие, был склонен считать ответственным за происходящее исключительно С. В. Зубатова, а также явно переоценивал роль проектов политической полиции в подогревании и ускорении революционного процесса в России: «В конце концов, легализация рабочего движения принесет пользу именно нам, а отнюдь не Зубатовым… В этом смысле мы можем и должны сказать Зубатовым и Озеровым: старайтесь господа, старайтесь» [17] . По мнению В. И. Ульянова (Ленина), легализация рабочих обществ в конце концов приведет к тому, что социалистам будет легче находить себе адептов. В том, что это произойдет, сомнений у Ленина не было, так как он глубоко верил в дух солидарности и революционный инстинкт пролетариата. В своих прогнозах он отдает легализации роль средства для пролетариата на пути к цели достижения революции: «…самые отсталые рабочие втянутся в движение зубатовцев, а там уже дальше само царское правительство позаботится толкнуть рабочих дальше, сама капиталистическая эксплуатация подвигнет их от мирной и насквозь лицемерной зубатовщины к революционной социал-демократии» [18] . Данный постулат раскрывает вполне очевидное противоречие в трудах вождя пролетарской революции. С одной стороны, Ленин высказывался за скорейшее прекращение легализации, называя ее «развращением политического сознания рабочих» [19] , а с другой – отмечал ее полезность в револю ционизации рабочих масс. Касаясь истоков легализации рабочего движения, Ленин пишет, что «зубатовщина – это истинно русское изобретение» [20] .