Шрифт:
1. Первое свидан
ие
Лестница. Шаг, ещё один осторожный шаг. Полосочки света через окошко, забитое по диагонали. Я иду по лестнице заброшенной многоэтажки. Я впервые одна на Нижнем берегу. Всегда везде бываю с родителями. Я привыкла быть у мамочки под крылышком. А сейчас здесь одна. Ещё несколько ступенек вверх.
Наш город делит на две части река. Один берег назвали Верхним, другой – Нижним. Я живу на Верхнем берегу. Верхний берег очень красивый. Современные технологичные здания. Парки, сады, широкие улицы, удобные многоуровневые развязки. А здесь, на Нижнем берегу, множество разрушенных зданий, как после землетрясения или после войны. Даже те дома, которые
Грустно, одиноко и страшно. А вдруг он не придёт? Мы с ним договорились о встрече по Интернету. И познакомились по Интернету. Может быть, он и не собирался приходить. Мы договорились встретиться на тринадцатом этаже. Почему на тринадцатом? Иду бесконечно долго. Он сказал, что тринадцатый этаж подписан и что я сразу это увижу. Я всё иду и иду. Нужно было считать этажи. Чувствую себя маленькой такой внутри этой громадины. А когда выходила из своего дома на Верхнем берегу, была такая смелая, дерзкая. Трудно было решиться. Но любопытство было сильней. Может быть, это авантюризм? Или просто желание нарушить монотонность жизни, в которой всё правильно, всё по-порядку, как положено, как говорят родители, учителя.
Что я хочу, никого не интересует, а я уже и не чувствую ничего, не знаю, чего мне хочется. Атрофировалось это чувство. Собственное желание? Что это? Я уже не помню, а может, и не знала никогда.
Где он? Не придёт, наверное. Так тебе и надо, дура. (Я разговариваю сама с собой.) Понятно же было, что это подстава. Только непонятно зачем. Может, наблюдает сейчас с друзьями откуда-нибудь и смеётся. И зачем я только вырядилась так. Нелепо в такой одежде в заброшенном здании, на этой свалке. Вонь и грязь, пылища. Споткнулась. Упала. Теперь вся грязная. Так тебе и надо, не будешь делать глупости. Слушалась бы всегда мамочку и дальше сидела бы дома. Стоп. Что это? Музыка? Показалось? Или нет? Он? А вдруг это кто-то другой? Говорят, что на Нижнем берегу в заброшках живут люди. Врут. Как тут жить? А может, и правда? Вон остатки еды, старая кровать. А вдруг он сам здесь живёт? Грязный, наверное. Противно. Но он не виноват, что приходится здесь жить. Здесь нет воды. Почему дома такие мысли не приходили в голову, когда собиралась сюда? Думала, что всё чистенько и красивенько будет. Не ной. Уже пришла.
– Эй, это ты? – услышала я чей-то голос.
Эхо, эхо, эхо. Или у меня в дурной моей башке это эхо? А может, и голос только кажется мне, потому что очень хочу, чтобы позвал хоть кто-нибудь.
– Не слышишь? В наушниках, что ли? – это действительно реальный голос реального человека. И мне это не кажется.
Кто-то спрыгнул сзади. Боюсь оглянуться. Сжалась в комок. Нет, стою я, конечно, прямо. Внутри всё сжалось в комок. Тронул за локоть, боюсь посмотреть. Зачем я пришла? Повернись уже. Не могу. Заморозило. Он сам обошёл вокруг. Стоит передо мной. Он. Рядом. Живой. Настоящий. Весёлый. А меня колотит озноб. А он улыбается. Неужели у меня теперь есть настоящий друг. Мой. Не сын друзей мамы, не дальний родственник. А только мой? Слёзы на глазах. Ну вот, этого не хватало. Срочно отвернуться, посмотреть в сторону, чтобы он не заметил. Заморозило. Не могу. Это всё. Кошмар. Закрыла глаза. Он уже где-то включил музыку. Не здесь, не рядом. Или не он? Я не слышала его шагов. Но со слухом у меня всё в порядке, в отличие от зрения. Сколько прошло времени? Может, он ушёл? Надоело? Тормозная девчонка. Почему я такая тормозная?
– Эй, ты где? Ты ушёл? Подожди. – Я кричу, сейчас разрыдаюсь. А он дышит совсем рядом. Сколько уже он здесь стоит?
– Привет.
– Привет.
Отморозило. Заговорила наконец-то.
– Знаешь, я так долго шла, свалки, заброшки, дымится что-то, как будто уже сумерки, ведь рано ещё. Здесь всегда так? Когда мы с папой проезжали по улицам Нижнего берега, я такого не видела.
Всё, теперь другая беда – я не могу остановиться. Долго я уже говорю?
– Там стоят фильтры, – ответил он. – Вы всё видите другого цвета и при другом освещении. Как в Изумрудном городе. Читала такую детскую сказку? А заброшек вечером не видно, как в Лондоне не видно новых домов в старых кварталах. Только исторические здания освещены. Поэтому такая иллюзия создаётся.
– Ты здесь живёшь? – спросила я.
– Где здесь? – удивился он.
– В этом доме, – уточнила я.
– Нет. Почему ты так решила? —улыбнулся он.
– Ну… – я не смогла объяснить.
– Ложись, – вдруг сказал он.
– Что? Зачем? Ты о чём? Что ты имеешь в виду? – чуть не задохнулась я.
– Небо! Посмотрим на небо. Ты же наверняка думала – зачем тащиться на 113-й этаж без лифта, – он лёг на какую-то горизонтальную поверхность.
113-й? Или мне послышалось? Моё пальто. Мама наверняка заметит. Да плевать. Хочу посмотреть с ним на небо.
– Это что? Не звёзды ведь? – спросила я вслух.
Он смеётся. Классно смеётся. Необидно. Какое у него лицо? Я не помню!!! Я не запомнила!!! Надо срочно на него посмотреть. Он страшный или красивый? Я же не пойму, он ли это, если встречу ещё раз. Узнаю, если только засмеётся. Ну почему у меня такая плохая память на лица? Он что-то спросил?
– Что ты сказал? – решилась уточнить я.
– Устала? – участливо спросил он.
Молчу. Почему? Странно, наверное, то, что я молчу. Надо что-то ответить. Молчу.
– Сколько у тебя времени? – снова задал вопрос он.
Молчу. Я не могу смотреть людям в лицо. Может, поэтому я их не запоминаю. Не во всех странах принято смотреть в лицо во время разговора. Например, в Японии это считается наглостью, грубостью. Мне было бы там комфортнее жить, наверное. Здесь меня фриком считают из-за этого. Особенно учителя злятся, что я не смотрю на них, когда они объясняют. Зачем им это так необходимо, интересно.
А может, на Нижнем берегу тоже не принято смотреть в лицо. Вот было бы здорово. Мне так хочется на него посмотреть. Он же стоял напротив меня. Почему я не посмотрела? Он что-то рассказывает, а я отключилась, кажется. Вдруг он что-то важное сказал, а я не услышала. Может, я опять заснула, как на уроке? Нет. Не может быть. Хорошо, что мы лежим, а то бы он заметил. На чём мы лежим? Я не посмотрела. Неважно. Хорошо лежать. Плохо, что пальто запачкалось. Что скажет мама? Неважно. Хорошо лежать рядом. Друг. Мой. Настоящий.
2. Он
Я неправильно всё делаю. Обычно сначала спрашивают имя. Но я же знаю её имя. Нет, то имя, которым она назвалась при переписке, конечно, не настоящее. Она так странно здесь выглядит. Как инородное тело. Так и есть – инородное тело в нашем мире. Дело даже не во внешнем виде. Я ощущаю её как нечто необычное и непривычное. Но как может быть иначе? Она чужая здесь. Хотя я видел много девчонок с Верхнего берега, но никогда не разговаривал с ними. Она молчит. Не хочет разговаривать со мной. Кто я такой для неё. Они все, кто с Верхнего берега, считают себя королевских кровей. Но зачем-то переписывалась со мной. Переписывалась, потому что не знала, что я с Нижнего берега. Но приехала сюда ведь. Наверняка догадалась, что я живу на Нижнем берегу, тем не менее приехала. Во время переписки мне казалось, что мы друг друга понимаем. А сейчас она такая чужая. Я думал, что она разговорчивая. А она молчит. Может, у них принято общаться только письмами? Я почти ничего о них не знаю, хоть они и живут рядом – на другом берегу реки. Проносятся на машинах по нашему берегу, заходят в салоны и магазины, которые только для них. Всё, что знаю о людях с Верхнего берега, – сплетни, одна другой противоречащие.
Его размышления прервала мелодия вызова на телефоне.
– Извини, мне звонят. Я должен ответить, – сказал он.
Он говорит по телефону. Слышно, что ему отвечают.
– Я занят, – резко сказал он.
– Это срочно, – ответил ему собеседник.
– Что случилось?– также резко спросил он.