Эксперимент
Шрифт:
– Белые напали на наших в районе цирка, – ответили ему.
– Обзванивай третью бригаду. Я буду через двенадцать минут. На объект А 141 пришли охрану по форме 1. Отбой, – командирским тоном произнес он.
– Извини, у нас ЧП, – заговорил он со мной совсем другим тоном. Мягко и ласково. — Мне нужно идти. Тебя проводят. Не бойся, – отошёл на несколько шагов, вернулся. – Я очень рад, что ты пришла. Мы здорово помолчали
Несколько ребят появились так же тихо. Все парни одеты в серое. Самый высокий сказал:
– Пойдём, здесь сейчас небезопасно. Куда тебя проводить? До такси?
– Что случилось? – спросила я.
– Ничего особенного, обычная разборка, – ответил высокий парень.
– Я не знала о том, что бывают какие-то разборки, – удивилась я.
– Вы много чего о нас не знаете, там, на своём берегу. Вам, милым деткам, не положено знать то, что не положено. Вдруг милота исчезнет, – со смехом ответил Высокий.
– А он кто у вас? – опять задала вопрос я.
– Кто – он? Ты о ком? – удивился мой собеседник.
– Тот, кто вас сюда отправил? – уточнила вопрос я.
– Пришло сообщение-приказ по системе оповещения, мы и пришли, – спокойно объяснил парень.
– У вас здесь армия? – усмехнулась я.
– Нет, служба спасения, – засмеялся Высокий. – Знаешь, как в одной из старых книжек. Гайдаровцы. Что, вам и книжки не разрешают читать? —засмеялись все трое. – Да не бойся. Мы на милашек не нападаем. Пойдём.
Они отвели меня на главную улицу. Сразу всё преобразилось вокруг. Чисто, прилично, современно. Остановилось такси, и я понеслась по красивому городу через мост на Верхний берег. Трудно даже представить себе, что совсем рядом заброшенные здания без электричества и воды. И там живут люди. Как дурной сон.
3.
Война
– В чём дело? Почему нарушена конвенция? – грозно спросил Лёха.
Андрей ответил, вальяжно рассевшись на подоконнике, усыпанном осколками стекла:
– Никто ничего не нарушал.
– По договору нельзя пользоваться никакими пулями, кроме резиновых и пуль с краской. А твои бойцы использовали камни, – в Лёхином голосе чувствуется напряжение.
– Камни – это не пули, – с иронией заметил Андрей
– У нас два человека ранены! – разъярился Лёха. – Так и убить можно!
– Война есть война, – чётко и жёстко сказал Саша, помощник Андрея.
– Это дети! И мы играем в войну. И у этой игры есть правила. – Алексей явно терял терпение.
– Слушай, мы же не в верхнебережной школе. Что ты заладил? Правила, правила, – начал раздражаться Андрей.
– Нужно думать о безопасности.
– Нужно думать о достижении цели, и нечего розовые сопли разводить. Не девчонки, – парировал Андрей.
– Одна из раненых девочка, между прочим, – мягко сказал Лёша с болью в голосе.
Андрей и Саша дико заржали.
– Ты девчонок в свою армию набираешь? Неудивительно, что неженкой стал.
– Это правилами не запрещено, – нахохлился Алексей.
– Там нет ничего о девчонках, – хохотнул Андрей
– Не запрещено – значит, разрешено, – ответил Лёха.
– Про камни там тоже ничего не сказано, – сказал Андрей.
– Не запрещено – значит, разрешено, – опять заржал Саша. – Ты боишься камешков, девчачий командир?
– Я созову общий совет для корректировки правил игры.
– Войны, а не игры, – злобно ответил Андрей.
Мальчишки разошлись в разные стороны, и за каждым тенью скользнул отряд охраны. Лёхина охрана в серой одежде – Серые. А охрана Андрея – разноцветная, кто во что горазд. Ради смеха их называли Белыми.
Лёша сделал знак своей охране. Ответом был выстрел из светового пистолета. И сразу серые ручейки отрядов потекли в разные стороны бесшумно и почти незаметно. Серые одежды появлялись в проёме окна или подъезда на мгновение и сразу исчезали, будто проваливались в невидимые лазы, щели полуразрушенных домов. Гибкие маленькие тела скользили без задержек по бывшим детским площадкам с вывернутыми качелями и турниками, огибали гигантские свалки, перепрыгивали через выброшенную мебель, просачивались сквозь разбитые окна сваленных в кучи автомобилей. Живой, вибрирующий поток среди мертвенных остатков жилого квартала; дети, серьёзно играющие во взрослые игры – в Войну.
4. Дома
Дома!!! Моя комната, моя кровать, зарыться под одеяло.
– Мама, извини, я хочу побыть одна. Мам, ну не трогай, пожалуйста. Всё хорошо. Да. Я устала. Я сделаю уроки. Позже. – Не могу сдержаться, почти кричу, злюсь. – Прости, мам.
Одна. Тихо, уютно. Подумать. Осознать, что это было. Кто он? Что там происходит? Всё так странно. Но жутко интересно. Совсем другая жизнь. Нет, та жизнь не для меня. Со мной в этом спокойном, привычном мире что-то происходит, что я не в силах изменить. Моё тело живёт своей жизнью. Я не могу им управлять. Оно то плачет внезапно, то смеётся дико. Я не справляюсь сама с собой. Никто мне не может помочь. Все только ругают. Но там со мной ничего такого не случилось. Как же не случилось. То молчала, когда нужно было сказать, то болтала, когда нужно было молчать. Что он обо мне подумал? Интересно, он уже в сети? Нет. Как жаль. У меня столько вопросов. А что я могу у него спросить? Кто ты? Глупо.
– Мама, я не хочу есть, я поем позже. Спасибо.
Почему мальчишки пришли меня провожать? Они подчиняются ему? Какие срочные дела могли у него возникнуть? Бросил меня так внезапно. Неинтересно ему было со мной. Не нужна я ему. Нет, не бросил, а перепоручил. Как вещь. Но он очень интересный. Вот бы ещё раз с ним встретиться. Но я не могу его пригласить к себе. Родители будут в шоке от того, что мальчик с Нижнего берега приехал ко мне в гости. Да они его просто не пустят. Хоть они и говорят, что меня хорошо понимают, но этого они не поймут. Люди с того берега для них не люди. Конечно, они этого прямо не говорят. Они говорят, что это просто другие люди, живут другой жизнью, что им, моим родителям, эти люди и их жизнь неинтересны.