Эксперимент
Шрифт:
– Кавум орис? – прозвучал хриплый голос, совсем не женский.
– Не запоминай это! А ты, – обратился снова Левиафан к парню, – трезвый вообще за руль садишься?
– Да, не, на хрен надо? Ты чо? Я против всех законов, и специально буду нарушать их! Срал я на них! – промямлил парень в ответ, размахивая перед лицом вампира бутылкой с дурно панующим горючим.
– Анархист, значит, да? – улыбнулся Левиафан, потирая руки.
– Точняк, чувак! Мы все анархисты! – заорал он.
Вся толпа поддержала его дружескими возгласами.
– Мы почти с тобой похожи! Я ведь тоже анархист в каком-то роде. С некоторыми законами никак не могу ужиться, особенно с тем, что нельзя убивать
– Ну что, милая? – спросил он ее, улыбаясь.
Девушка перепугано икнула, не выпуская бутылку из рук. Она была сильно пьяна и не достаточно четко понимала, что только что произошло. Левиафан присел рядом, закинув руку на перила беседки. Он не сводил глаз с девушки и не заметил, что за его спиной стояла шокированная Лилит, с открытом ртом.
– Эй, ну ты чего вдруг стала такой скромной? – не унимался вампир.
– Ты убьешь меня, да? – прошептала девушка, не смотря ему в глаза.
Левиафан улыбнулся.
– А ты чуть умнее, чем я думал. Конечно. Такая мерзость поселилась в тебе, и ты даже ее не видишь и не чувствуешь. На самом деле жить-то тебе и незачем. Ты посмотри на себя, любой нормальный мужчина почувствует позыв к рвоте. От тебя ужасно, не побоюсь этого слова, воняет. Ты вообще знаешь, что такое вода или душ, личная гигиена? Судя по твоему виду, нет. И у тебя будут только такие же, как ты мужики, но ненадолго, потому что такая женщина не нужна даже наркоманам и алкашам, разве что только попользоваться твоим ничтожным, грязным телом. Чистота женщины для тебя утрачена. Дорожка твоя, которая поведет тебя дальше, вьется только в одно место – проституция, но и там ты вряд ли уживешься. Я с ужасом представляю твое будущее в целом, поверь, оно плачевно, такой жизни я бы никому не пожелал. Ты же будущая мать, что за урода ты родишь? Я не могу этого допустить! Мир и так заполнен моральными уродами, не хватало еще физических. Скажи мне, ты сама-то хочешь себе такую жизнь?
Девушка молча смотрела перед собой, глотая свое жуткое пойло из бутылки.
– Да ладно, не затрудняйся! Я сам знаю ответ! Конечно, ты не хочешь такой жизни! Именно поэтому, ты, увидев красивого и статного мужчину, прилично одетого, без раздумья залезла ко мне под руку. На что ты надеялась? И вот не задача, такая мерзкая женщина, как ты, мне не нужна. Мужчины любят ухаживающих за собой женщин, красиво одетых, не обязательно дорого, просто чисто и отглажено. Но ты же ведь не начнешь следить за собой, тебе наплевать на это. Ты пытаешься состроить из себя то, на что ты не похожа ни одним волоском. Почему ты была с этими животными в машине? Они покупали тебе дешевую выпивку, которой отравиться можно? Занимались с тобой бредовым сексом от безысходности? Может, денег давали, хотя в этом я сильно сомневаюсь? Я просто никак не пойму, что может заставить сильную и красивую когда-то женщину оскотиниться до такой степени, да еще и залезть в машину к таким уродам, которые ездят пьяные, подвергая свои ненужные жизни риску, и твою заодно?
Лилит, почти не дыша, слушала монолог Левиафана и ждала, что же произойдет дальше, хоть это и было очевидно.
– Ты знаешь, я очень голодный в данный момент! Но я настолько брезгую, что не смогу притронуться к тебе больше, чем на одну секунду! И к твоему великому несчастью мне этого времени будет достаточно! – и через секунду тело девушки опустилось на землю. – Да отпусти ты ее!
Левиафан вышиб ногой бутылку из ее рук и услышал тихий писк за спиной. Краем глаза он увидел Лилит. Она изумленно смотрела на него, не моргая, не дыша и не двигаясь.
– Пошли! – подошел он к ней, взял за руку и потащил к машине.
С огромной скоростью мимо пролетали дома, заборы, небоскребы и люди. В салоне стояла полная тишина. Дорога явно вела не в музей, а снова в дом. В пустой дом.
На лице вампира резвились только злость и негодование. «Что он чувствует? Что происходит в его голове? Обычно, после совершения таких вот поступков, его настроение всегда было на высоте, но сегодня творится что-то странное. Что произошло в этой беседке? Что так сильно повлияло на расположение духа? Даже боюсь спрашивать его о чем-либо, прибьет еще чего доброго! Хотя, зная его уже не первый день…все расскажет сам, только попозже…».
Лилит смотрела в окно и начала тихонько напевать мелодию, играющей в голове песни. Левиафан склонил голову на бок, и лицо стало более хмурым. Уж слишком был тосклив мотив, а вокруг и без него хватало тоски, и внутренние переживания не хотели еще больше грусти. Вампир резко повернул голову в сторону шума.
– Помолчи, пожалуйста! – попросил он с брезгливым лицом.
Его перекосило от злости и нервозности.
– Я здесь ни при чем, не надо со мной так! – тут же огрызнулась Лилит.
Внезапно Левиафан вывернул руль и затормозил на обочине дороги. Он обнял подголовник и уставился на девушку так, что ей захотелось провалиться сквозь землю. Пальцы нервно нащупывали ручку, открывающую дверь. Дыхание участилось под натиском взгляда, а в груди затарахтело сердце, как мотор на старом мотоцикле. Левиафан улыбнулся и провел пальцем по ее щеке.
– У нее были такие же глаза, как у тебя… – прошептал он, погружаясь в нереальную зелень глаз.
– Ну и что? – Лилит не поняла связи между всем, что произошло и тем, что происходило в машине.
– Ничего. Просто мне не по себе от этого. Как будто я убил твои глаза, оставив тело жить дальше. Да не знаю я, как это объяснить! – начал психовать вампир. – Не хотел я ее убивать, но не смог отступиться от плана, от принципа. А потом я так взбесился от увиденного. Во что превращается молодежь? В шлюх, алкашей и наркоманов? Ей было не больше двадцати лет, а внутри нее жила зависимость от беспорядочного секса и наркотиков. Ей самой от себя было тошно и противно, но сказать себе «хватит» она не могла. Да ей было наплевать, умереть быстро или остаться умирать медленно. Возможно, я даже облегчил ее смерть. Ведь умирать в наркоманских муках и ломках, в алкогольном бреду, делирии, больной сифилисом и всеми гепатитами намного страшнее и мучительнее, чем просто сломать шею. Я не хотел убивать не потому, что мне стало ее жалко, а потому, что я думал и хотел бросить ее на произвол судьбы. И чтобы предсказать ее судьбу необязательно быть пророком или экстрасенсом.
– Ты злишься из-за того, что сделал неправильный выбор? – попыталась уточнить Лилит.
– Возможно. Меня сейчас все злит, особенно твое подвывание в минорной тональности! – заключил Левиафан и снова выехал на дорогу.
Лилит нахмурилась, поджала губы и снова начала мычать песенку. Только звук стал более явным и четким. Девушку очень задевало то, как вампир с ней разговаривал, обижало то, что он смотрел на нее, как на добычу.
Левиафан, услышав уже знакомый мотив, закатил глаза и набрал воздуха в легкие. Но тишина стойко соблюдалась – он терпел. Нервы тянулись словно жевательная резинка, а по ним ездил обсыпанный солью смычок. Любая резинка имеет предел, и в зависимости от силы и скорости натяжения, рано или поздно она рвется.