Эксперимент
Шрифт:
Лилит послушно скинула шпильки на асфальт и повернулась к нему. Левиафан вздохнул, поднял туфли и аккуратно поставил с боку.
– Ты веришь в Бога? – спросила Лилит, разглядывая небо, словно ища святой лик в облаках.
Но тут же ее взгляд непроизвольно опустился на лицо вампира. Он сидел, словно весь в колючках, а лицо исказилось так, как будто он прибывал на электрическом стуле.
– Чего? – выдал он в смятении.
– Бог, Левиафан, Бог. Ты веришь? – повторила Лилит свой вопрос, удивившись такой интересной реакции.
Он нахмурился и окинул ее странным взглядом, словно заподозрил умственную отсталость.
– Какой бог, Лилит? – воскликнул он. – Ты что, разум выронила, когда ногу подвернула?
– Да нет! Я серьезно! – обиженно возразила Лилит.
– Милая, перед тобой сидит мертвяк, который воскрес почти пять веков назад. При этом у него совершенно отличное от вашего сердце, но живет он за счет чужой крови. Как ты думаешь,
– Но он же допустил существование призраков и духов? Так почему бы и ему не позволить жить такой твари, как ты?
– Конечно, если рассматривать этот вопрос с твоей точки зрения. То раз он допустил твое существование, то уж мое существование для него это то же самое, что отправить Михаила на землю творить добрые дела.
– Нет! Я обычный человек, я не убиваю людей и не пью кровь и все такое. Моя жизнь вполне нормальна! И если тебе не нравится мой характер, то уж извини!
– Ты необычный человек, Лилит…ты…Знаешь, бог для меня что-то нереальное, какая-то невидимая материя, которая еще ни разу не подтвердила свое существование. Почему он так скрывается? Даже духи иногда ножами кидаются, подтверждая свое существование, но только не господь! Что-то странное происходит с божественной теорией в целом. Буддизм, ислам, христианство, иудаизм, у всех разные идолы, с разными требованиями, с разными уставами и законами. Но бог должен быть один, по человеческим канонам. Даже если взять божественную теорию создания земли, бог создал все за семь дней. А у всех этих религий разные божества. Вывод вытекает такой, точнее их два. Первый: предположим, что бог есть, в таком случае, люди тупо наплевали на него, написали бредни, собственного сочинения, поместили их в красивый кожаный переплет и назвали это «священным писанием». Но эта книжка создана человеком. Вариант второй: бога просто нет, а людям нужен идол, к которому надо обращаться в трудных ситуациях и кого-то напугать божественным возмездием. Люди справились с этой задачей, они придумали идола и назвали его творцом и создателем. Но, возвращаясь к истокам божественной теории, потерпевшей полный крах в последнее время, потому что планета была, как выяснилось, создана немножко другим путем, а не руками некого бога. Никакой бог не создавал землю, потому что его просто нет. Но я не знаю наверняка об истинном боге и его существовании. Это мои домыслы и мысли. Рассказы, что на небесах сидит бородатый дед и всех карает, кажутся сумасшедшим бредом. Современное человечество практически испахало небеса на самолетах. Даже частично залезло в космос, запустив спутники и…бога так и не нашли, да вряд ли они его там найдут. Когда я был человеком, в XVI веке, ты знаешь, что это были за «чудесные времена»? Стартанула Эпоха Ренессанса. В то время происходил резкий скачок и смена принципов, отказ от бога, как от главенствующего центра. Человек выдвинул себя в этот центр, а потом уже бог и вся остальная фигня. Средневековье, тогда люди, как и сейчас, толком не знали, чего хотели, то ли бога, то ли веры, поди их разбери. До этого, я имею в виду, до XVI века в бога нельзя было не верить. Это сейчас тебе дают выбор в кого верить, кому поклоняться, кому посвятить свою жизнь и с кем спать. Всем, по большому счету, наплевать, чем ты занимаешься, главное налоги. Тогда, если ты не верил, ты назывался еретиком и вносил смуту в ряды послушных. Атеист мог сбежать, а мог и на костре оказаться за отказ от бога. Хуже всего было женщинам. Если хоть одна из них чем-то выделялась, красотой, цветом волос или глаз, с черной кошкой на руках, она обвинялась в колдовстве и называлась служительницей ада, подвергалась действительно адским пыткам. Я не знаю, что конкретно инквизиторы хотели узнать от этих женщин, пытая их, но в подвалах творилась такая дьявольщина, что женщинам приходилось говорить, что она не просто ведьма, а вдобавок еще и родная мать сатаны, и сестра всего ада. И уже потом, в расслабленном состоянии ждать казни. В то время я жутко метался между верой и собственными мыслями по этому поводу. Никак у меня не получалось разрешить душевный конфликт. Но после того, как я восстал из мертвых, бог утратил свое значение для меня. И если когда-нибудь вылезет настоящая правда об инопланетянах, то про бога забудут окончательно. Понимаешь, если предположить, что я создание зла и ада, хоть это и притянуто за уши, то совместное существование меня и бога можно объяснить, с горем пополам. Но вот совместное существование божества и инопланетян звучит бредово, хотя ни тех, ни тех, я лично не видел и никаких существенных доказательств не читал. Сказать по правде, на счет инопланетян, я не уверен, может их существование тщательно скрывается, не знаю. Если люди узнают, что к нам залетали внеземные товарищи, то любая религия сразу же рухнет. Мне по боку, я не верю ни в кого, кроме себя.
– Почему ты так говоришь? Если бог – миф, я еще теоретически могу согласиться, так как верю, но инопланетяне вполне могут оказаться реальными. Ведь в космосе несчетное количество галактик и планет, и если ты их не может видеть, это не значит, что их нет. Ты не видишь, кто конкретно кидает ножи, но кто-то же их кидает, значит, оно существует. Также и в какой-нибудь галактике, которую мы не можем увидеть в телескопы. Это не значит, что ее не существует, и также не существует какой-нибудь планеты, густо населенной кем-то. Ты слишком материален, ты веришь только в то, что можно потрогать. Это же не правильно. Ты же не можешь потрогать воздух, но ты им дышал половину тысячелетия, и он есть, и это доказано. Тебе не скучно так жить, ни во что не веря, а только видеть какой-либо материал?
– Я верю только в то, что видел сам лично. То есть с придурковатыми призраками или духами, сталкивается каждый человек в своей жизни. И то, я довольно таки скептично к этому отношусь. Потому, что есть замечательная наука – физика, в которой, я, к сожалению, не достиг серьезных успехов (но у меня есть время это исправить, если она сильно заинтересует меня). И эта наука объясняет очень большое количество странных вещей, которые, например в XVII веке казались невозможными, и люди их боялись и бегали с крестами, и молились своим богам. Неужели ты думаешь, что когда человек впервые увидел шаровую молнию в доме, он сразу же понял, что это и как работает? Я тебя уверяю, что нет! Недавно стало известно, что это всего лишь сгусток энергии, очень опасной. То есть ты не права в том, что если «что-то» увидела или почувствовала, и не знаешь что это, не значит, что это «что-то» мистичное. Возможно, что такому явлению просто пока нет научных объяснений, но это не какая-то тварь, прибывшая с того света, чтобы напугать тебя до смерти!
– Ну, Левиафан, с тобой просто невозможно разговаривать! Ты всегда отвечаешь мне наперекор. Чтобы я не сказала, у тебя все с точностью наоборот! Хоть бы раз с чем-нибудь согласился! – обиженным голосом проскулила Лилит, вертясь словно юла на его колене. Он улыбнулся и усадил ее удобнее.
– Милая, а разве это плохо, что у меня есть свое мнение на жизнь? Ты не должна осуждать меня за это! В противном случае, диалог у нас с тобой бы не получился, потому что я бы вечно поддакивал и соглашался с тобой во всем, и даже с чушью, которую ты иногда говоришь! – Левиафан смотрел на нее сверкающими глазами, полными радости и довольства. Лилит слезла с него, надела туфли и впилась глазами.
– Иногда мне так хочется обозвать тебя каким-нибудь не хорошим словом, вот именно сейчас у меня такое желание…
– Иногда ты это делаешь, бьешь, кидаешься чем-нибудь, чего ты жалуешься? У тебя прекрасная жизнь, которая еще к тому же и продолжается. Хотя был бы кто-нибудь другой на твоем месте, его тело бы уже разъели черви.
– Пустые угрозы! Пустая болтовня! – усмехнулась Лилит. Она окинула его странным взглядом и наклонилась к уху. – Ты не можешь мне ничего сделать! И я это знаю! – прошептала она и в доказательство своих слов, надела туфли и погрузила шпильку в ногу вампира.
Ухмылка мгновенно куда-то исчезла с его лица, и он поморщился от пронзающей боли. Ему хотелось даже вскрикнуть, но он сдержался, чтобы не доставлять удовольствие своей даме. Как только боль слега унялась, Левиафан погрузился в ярость.
– Я так хочу ударить тебя, ты даже не представляешь, как сильно это желание! Стоять! – он вскочил и схватил за руку уже убегающую девушку. – Трусливый ты мой кролик. Мозг думает, что ты нечто такое и тебе невозможно ответить, но зато твои инстинкты явно показывают, что они боятся за твое здоровье, иначе ты не попыталась бы убежать! – Левиафан крепко сжал ее запястье, поворачивая руку.
Лилит показалось, что ее кости перемалываются в труху. Но вампир продолжал выворачивать руку, разглядывая ее лицо с невозможной жалостью.
– Мне больно, – не выдержала, наконец, Лилит и перестала сопротивляться.
– Я знаю, милая, знаю! – улыбнулся он и сместил вывих еще на пару миллиметров.
Лилит начала извиваться, стараясь испытывать как можно меньше болезненных ощущений.
– Тц, – цокнула она, хмуро посмотрев на него, надеясь, что он встревожится или как-то испугается за ее здоровье и отпустит руку.
Но вот только Левиафан стоял с безразличным лицом.
– Еще одно движение, и у тебя будет перелом! – тихо прошептал он.
Лилит ничего не ответила, только гордо вскинула голову и пристально посмотрела ему в глаза. Несмотря на то, что в глазах у него стояли редкие мужские слезы, взгляд был полон решимости.
– Это блеф Левиафан, и мы оба это знаем…
– А я вот не уверен…Знаешь, ты можешь обижаться, ненавидеть, мстить, но я больше не могу нежно обращаться с пустотой. Ты безнравственно плюешь на нежность, все ее лицо уже в слюнях, и ей это совсем не нравится, она не успевает отмываться. И мне это тоже не нравится! Ты не ценитель хорошего отношения к себе, так что… извольте, мисс! – Левиафан повернул руку, кость хрустнула, и девушка закричала и опустилась на асфальт, прижимая к себе сломанную руку.