Экспертократия. Управление знаниями: производство и обращение информации в эпоху ультракапитализма

Ашкеров Андрей Юрьевич

Производство общения

Маркс в «Немецкой идеологии» грезил о непосредственном «производстве общения», то есть о превращении общения одновременно в причину и цель производственной деятельности (в ситуации, когда наконец исчезнут все «иллюзорные» общности во главе с государством).

Однако каким образом, исходя из этой постановки вопроса, понять нынешнее массированное превращение коммуникации в производственную деятельность (телевидение, радио, Интернет, мобильная связь), обернувшееся отнюдь не исчезновением «иллюзорных» общностей, но лишь стиранием грани между «иллюзией» и «реальностью», разобщенностью и солидарностью? Каким образом, опираясь на марксистский словарь и принятые на вооружение марксистами формы речевой игры, описать феномен информационной экономики? Какой способ

производства ему соответствует? Какие производительные силы в нем верховодят? Какого рода производственные отношения играют ключевую роль?

Очевидно, что описание компьютера, уподобленного молотку или лопате, вкупе с превознесением его владельца – работника новой формации, «пролетария умственного труда», мало чем может способствовать пониманию основных характеристик сложившегося общества.

Возникшая проблема концептуализации – в сочетании с эффектом стирания границ между единством и отчуждением, подлинным и мнимым – может с легкостью породить пессимистическое ощущение абсурдности произошедшего. Социально-теоретические версии абсурдистских констатации содержат в себе те построения, в которых новое общество трактуется как «общество риска» (Никлас Луман, Ульрих Бек), гуманитарно-научное видение социального абсурдизма заставляет теоретиков говорить о «состоянии постмодерна» (Жан-Франсуа Лиотар), которое отмечено концом великих описаний и повествований. И в том и в другом случае ключевым моментом новой социальности оказывается неопределенность. Разница лишь в том, что в первом случае ей придается «онтологический», а во втором – «гносеологический» характер.

Оптимистические представления об адаптации марксистских подходов к рассмотрению современного общества также связаны с теориями «информационной экономики» (или «экономики, основанной на знании»). В информационной экономике информация не просто подлежит накоплению и обмену, она также существует в форме дара и приношения. Соответственно информационная экономика совмещает в себе черты товарной, капиталистической экономики и докапиталистической экономики дарообмена. Таким образом, в информационной экономике информация (как любил выражаться Карл Маркс, «в конечном счете») превращается, с одной стороны, в наиболее капиталоемкий ресурс, а с другой – в объект капитализации.

Одновременно – опять-таки «в конечном счете» – она становится наиболее значимым предметом производственной деятельности и потребления. При этом на информацию возлагается не только роль средства производства, но и миссия особого менового отношения: как о непосредственной, так и об опосредованной коммуникации все больше говорят как об информационном обмене.

Только очень наивный наблюдатель (в духе блаженной техносемиотики 60-х годов XX столетия) может принять информационный обмен за прозрачную процедуру, которая основана на бескорыстных стратегиях «оповещения», и отводит структурам этого оповещения «сугубо технические» функции.

Наивность подобного подхода состоит в том, что его сторонники не принимают во внимание важнейшего обстоятельства: информация – это в первую очередь институты информационного обмена, которые не просто производят «информационные продукты», но и валидизируют их экономическую и символическую ценность. Упомянутые институты выступают как кодирующие и декодирующие инстанции, которые управляют эмиссией социальных смыслов (регламентируя обладание правом на значение).

Образованию в этом процессе отводится совершенно особая роль: оно производит селекцию смысловых форм, отделяет базовые смыслы, идентичные «вечным ценностям», от второстепенных, которым остается играть роль медийного фона или даже спама. Это разделение полностью воспроизводит принятое в метафизике классическое противопоставление трансцендентального и эмпирического, за которое столько бился Кант. На стороне эмпирического оказываются «склонности», которым нельзя потворствовать, на стороне трансцендентального – законы, в следовании которым разумный субъект открывает для себя свободу. Базовые смыслы отделены от второстепенных той же дистанцией, которая отделяет преподавателя от обучающегося. Именно эта дистанция позволяет реифицировать знание, представить его, с одной стороны, в форме объективного факта, а с другой – в форме элемента системы, символизирующей законосообразность мира.

Взаимодействие

образовательных институтов и массмедиа позволяет не просто упорядочить эмиссию смыслов, но сделать это упорядочение условием любого осмысленного порядка. Одним из наиболее популярных именований этого информационно-коммуникативного порядка является тренд «общество, основанное на знании». Именно «общество, основанное на знании» предполагает уподобление информационных циркуляции рыночному обмену, денотативных знаков – потребительным стоимостям, а коннотаций – стоимостям меновым.

Глава 7

«Общество, основанное на знаниях»

Самореализующаяся программа

Как утверждалось в нашумевшем в свое время докладе Всемирного банка «Будущие задачи общества, построенного на знаниях», [25] соответствующее понятие общества выходит за пределы «более узкой концепции „информационного общества“, поскольку оно признает многоуровневый характер знаний, из которых складываются наши представления о мире. Концепция „общества, основанного на знаниях“ подразумевает дальнейшее наращивание потенциала для идентификации, произведения, обработки, преобразования, распространения и использования информации в целях развития человека и общества».

25

Формирование общества, основанного на знаниях. Новые задачи высшей школы. 2003.

Как видно из приведенного фрагмента, качество современного знания, как и качество его развития, мыслятся сугубо «количественно» – и притом «технически». Оно предстает суммой средств оперирования, выражающей собой некий «наращенный потенциал». При этом в величине данного потенциала – совершенно в духе классических прогрессистских концепций – усматривается некое новое качество социальности. Здесь очевидным образом проявляет себя марксова постановка вопроса о «социальной силе» как организованном выражении «производительной силы». Однако знание – это не только организованная, но и организующая система. Соответственно и само «обладание знанием» суть не просто характеристика или атрибут, которыми отмечено определенное «положение дел» в обществе или даже «состояние социальности». Речь идет о том, чтобы понять знание как условие и одновременно критерий упорядоченности социального бытия, обретающего таким образом не только нацеленность, но и структуру.

Это значит, знание в «обществе, основанном на знаниях» представляет собой конструкцию, наводящую порядок в умах и институтах независимо от наличия сознательной воли, которая была бы направлена на установление такого порядка. Сведенное к роли информационной структуры, знание в данном случае и не нуждается ни в сознании, ни в событии. Более того, сделавшись в этом качестве предметом потребления, знание становится воплощением порядка, основанного на блокировании осмысления.

Эффект, связанный с существованием «общества, основанного на знаниях», является до какой-то степени обескураживающим: оно востребует знание, производство которого систематически опережает процесс придания ему смысла. Иначе говоря, мы сталкиваемся в данном случае со знанием, которое находится в состоянии перманентного перепроизводства.

При этом, начав производиться только ради самого себя (принцип «знание ради знания» совершенно идентичен в нашу эпоху принципу «искусство ради искусства»), оно стремится к абсолютной, как бы даже нарочитой бессмысленности.

Подобный вывод действительно не был бы возможен применительно к «информационному» или «постэкономическому» обществу, поскольку и в первом и во втором случае знание все еще создавалось «ради чего-то», то есть сохраняло определенную связь с «объектом». «Общество, основанное на знаниях» есть, помимо всего прочего, вид социальной реальности, в котором знание (подвергнутое тотальной «оцифровке» и окончательно превращенное в «информацию») может быть соотнесено только с другим знанием, имеет в виду только самое себя. По отношению к этому знанию архаичен и сам прогрессизм, воплощенный в допотопных стратегиях, снабженный устарелыми ориентирами и вооруженный потерявшими актуальность целями.