Эксперты паранормальных явлений. Часть 1. Начало
Шрифт:
И вот, когда я, опустив голову и поджав хвост, а хвостов, надо признаться, у меня скопилось не мало, шел с повинной в учебную часть, вероятней всего, для того, чтобы написать заявление об окончании своей деятельности в качестве студента, я встретил Костика. Константин уже перевелся на третий курс, я не знал точно с какого он факультета, но по слухам слышал, что его учеба связана с физикой. Он в свойственной ему манере, сперва посочувствовал, при чем так, что мне действительно стало легче, а потом спросил, – а какая, собственно, вожжа мне залезла под хвост? Ну есть хвосты, – так у кого же их нет? Нет времени, – ну а у кого оно есть? И посоветовал мне, для начала, записаться на факультативный курс к общеизвестному профессору Семенихину. Как я узнал от Костика, Михаил Александрович увлекался паранормальными явлениями, которых, история прошлых лет знала не мало. В обычных занятиях такая практика не приветствовалась и вот, профессор собрал
По совету Кости, я записался на дополнительные занятия к профессору Семенихину и честно начал их посещать. Огромной неожиданностью для меня стало то, что уже после первого посещения факультатива я понял, что это очень даже по мне. Меня, как обычно, не клонило в сон от скучных событий и непримечательных дат, вовсе нет. На своих занятиях Михаил Александрович рассказывал так увлекательно, что мне запоминались в первую очередь – события, и во вторую очередь – даты. При чем, в данном случае, даты запоминались легко и непринужденно. Оказалось, что история, на всем своем протяжении, полна необычных и загадочных тайн, которые до сих пор не раскрыты. И уже после второго факультатива, которые, к слову, проводились раз в две недели, мне снова захотелось продолжить учебу в университете. За это, опять-таки, спасибо, Косте и Михаилу Александровичу, который выслушал меня, а после, без всяких нравоучений, помог оформить в учебной части академический отпуск. Кстати, на тех же занятиях я познакомился и с Игорем Корниенко, который, как оказалось позднее, то же входил в нашу группу «охотников за привидениями».
О самой группе я узнал от профессора Семенихина. Это случилось уже в конце второго месяца после начала факультативных занятий в группе у Михаила Александровича. Перед началом очередного занятия ко мне подошел, а вернее подбежал Костя. Ходил он редко, в силу своего неукротимого характера, чаще он неторопливо бегал. В общем, нагнав таинственности, он полушепотом передал мне просьбу профессора Семенихина – подойти к нему после окончания факультатива. По лицу Кости было видно, что он прекрасно знает, о чем профессор хочет со мной поговорить, но изо всех сил сдерживает желание выложить мне все и сразу. Я, в свою очередь, изо всех сил сдержал любопытство спросить у Костика, о чем пойдет речь, а лишь кивнул и сказал – понял, подойду.
Михаил Александрович не стал ходить вокруг, да около, он сразу выложил все на чистоту:
– Максим, вы умный студент, и, вероятно, уже сделали вывод о, так сказать, специфическом круге моих интересов. Ну так вот, не буду от вас скрывать, что мои интересы идут немного дальше, чем просто факультативные занятия, – профессор внимательно заглянул мне в глаза и продолжил, – ну перейду к сути…
Со слов Максима Александровича, я узнал, что в нашем городе существует некоторая окологосударственная контора, которая непосредственно занимается разными необычными явлениями. Необычными, – то есть теми, которые не попадают под прочую юрисдикцию, – например, полиция, – пояснил профессор, увидев полное непонимание на моем лице.
– Можете называть это как хотите: необъяснимое, паранормальное, сверхъестественное, в общем необычное, – подытожил Семенихин, – почему наполовину государственное? Ну, ведь, если данные явления существуют в природе, а они, как вы позже узнаете, очень даже встречаются, то кто-то же должен заниматься этим, разве не так? В нашу организацию поступает информация от различных ведомств, будь то пожарная часть, полиция или скорая помощь, и случается это по тому, что, иногда, до истоков проблем сами они добраться не могут. А если и добираются, то полученные данные уже не могут приобщить к своим официальным отчетам. Вот тогда-то, в дело вступаем мы. Официально мы приписаны к дирекции социальной сферы, но фактически, не имеем к ней никакого отношения. Там числятся наши должности, бухгалтерия, худо-бедно, начисляет на них зарплату, да и только.
Я молчал, и Семенихин продолжил:
– С другой стороны, нас поддерживает негосударственное предприятие в лице… – профессор замялся, – я пока не могу вам полностью рассказать всех деталей, да и не так они важны. Вам нужно лишь знать то, что помимо государственной конторы, нам помогает один крупный бизнесмен, который хочет оставаться в тени, понимаете, у него свои интересы? Так вот, из этой негосударственной организации мы получаем необходимые материалы и инструменты для наших исследований.
– То есть, у вас есть команда по изучению сверхъестественного, которая имеет и государственную и негосударственную поддержку? – уточнил я, – и как она называется?
Профессор поморщился, затем улыбнулся.
– У нашей команды пока нет официального названия. У меня, конечно же, есть далеко идущие планы, когда мы, наконец, выйдем из тени и телефон нашего офиса будет известен на всю страну, как, скажем, телефон вызова скорой помощи, или телефон Гор-Газа, чтобы граждане знали о нашем существовании и были проинформированы куда звонить в случае беды. Ну а пока, – профессор снова улыбнулся, – пока ребята, в шутку, называют нашу команду «Охотники за приведениями».
Я слушал не перебивая. Стоя в маленькой, пыльной преподавательской комнате, а разве факультативному курсу могли отдать хорошее помещение, я слушал не дыша. Если бы мне рассказывал об этом кто-нибудь другой, например, Костик, я б, наверное, рассмеялся и ушел. Но слышать такое непосредственно от профессора Семенихина было иным делом. А Михаил Александрович продолжал.
– На самом то деле, если вдуматься, мы ни какие не охотники. Нет у нас ни бластеров, ни ловушек, ну вы помните? Как в том фильме, про «Настоящих охотников за приведениями». У нас есть, лишь, малая часть оборудования, которое производит не поиск призраков, а, лишь, некоторые замеры физических характеристик. А уже по этим замерам мы делаем вывод – есть ли перед нами что-то необъяснимое и сверхъестественное, или же это обыкновенное природное явление. И, даже, если перед нами что-то совершенно необъяснимое, неподвластное физическим законам нашего мира, все равно, мы и поделать-то ничего не можем. Не чем нам с потусторонними силами бороться, будь то призраки или иные проявления других реальностей. Мы, всего лишь, собираем данные, накапливаем их и изучаем.
Наше государственное главенствующее предприятие, в случае необходимости, выделяет нуждающимся временное жилье, как правило, это не дорогие коммунальные квартиры. А наш негосударственный богатый спонсор, вполне может выкупить в свою собственность, или в собственность своей компании, жилье с потусторонними проявлениями для дальнейшего всестороннего изучения данных процессов.
– В общем и целом, помимо нашего простенького оборудования, у нашей команды есть только мы – ее верные подданные, – с улыбкой закончил свое пояснение Михаил Александрович.
– И как часто люди обращаются за вашими услугами? – не удержался я от вопроса.
– Часто, – не весело ответил профессор. Но, как правило, а правило это в девяноста семи – девяноста восьми случаев из ста, причины подобных явлений вполне заурядные. Так, чтобы добраться до тех самых двух – трех случаев из ста, зачастую приходится выполнять рутинную и скучную работу.
– И как же, все-таки, вы поступаете, когда находите те самые два-три «ваших» случая? – вновь не удержался я.
– Как поступаем? – профессор наморщил брови и потер переносицу, – да по-разному поступаем. Стандартного способа у нас нет. Да и вообще, разве может к необъяснимым явлениям и феноменам быть применен стандартный способ? Вот, например, наше крайнее расследование. Да вы не удивляйтесь, Максим, к-слову, можно к вам обращаться менее официально, на Ты? Можно? – ну так вот, мы, охотники, народ очень суеверный и не любим всяких громких слов. Для нашего брата слово «последний» – аж слух режет, и мы заменяем его словом «крайний». Крайний случай, крайний раз. Теперь понятнее? Так вот, собственно, крайний случай у нас был очень интересный. К нам обратились владельцы одной старенькой квартирки, купленной на вторичном рынке. Ничем не привлекательная четырехкомнатная квартирка, в стареньком многоквартирном жилом доме, после переезда новых владельцев начала подавать «признаки жизни». Собственной жизни, помимо самих жильцов. Началось все банально, с общего физического недомогания всей семьи. Врачи, как оказалось, им не помогли. Дальше начались иные проявления – хлопанье дверей, самопроизвольные возгорания, непонятные шорохи и ночные шепоты. Злополучные новые хозяева квартиры обращались, сперва, в церковь, потом – в полицию. К ним на квартиру ходил батюшка, песни пел и по углам водой брызгал. После него к ним приезжал участковый. Ходил по комнатам и ничему не верил. Несколько раз они его вызывали. А после того, как он сам застал самопроизвольное открывание дверей в доме, сказал жильцам честно – что он, в данном случае, ничем помочь не может, – такое, даже в протоколе не укажешь. Вот и обратились владельцы квартиры к нам. Мы им помогали, разве что, своим присутствием. Ну а что им еще делать? В квартире страшно, тем более, с двумя детьми. Чтобы купить новую – нужно сперва старую продать. Другую квартиру снимать они не могут, у них денег нет, они за эту-то еще с банком не рассчитались. Можно к родственникам напроситься, но вы же понимаете, что это все временное решение? В итоге они вышли на нашу группу. Мы жили у них по двое. Круглосуточно – и днем, и ночью. А потом через социальный фонд им комнату в общежитии оформили, они пока там и живут. Так что, ни какие мы не охотники – скорее исследователи.