Эксперты
Шрифт:
Вызвав Зигфрида к себе в кабинет, Марина Никитична судорожно думала, с чего бы начать. С одной стороны, хорошо бы расставить приоритеты, обозначить правила, дать понять, что это не просто поликлиника и необычный морг, а специальное заведение с режимом и жесткими правилами, где ни шуток не понимают, не цацкаться не будут. А с другой – куда деть свою симпатию и своё само собой раскрывающееся в ответ на его взгляд сердце?
Изнывающая душа, требующая попыток, жаждущая взаимности, беспрестанно уговаривала поменять собственные приоритеты.
Работа и долг оказались сильнее, все остальное на уровне преходящего и второстепенного. Хотя, так ли это и надолго ли?
– Зигфрид… Кстати, что за имя такое? Зигфрид
– Точно так… Имя… ну, жили мы некоторое время неподалеку от кладбища, со временем старые плиты памятников снимали, делая из них… да че только не делали, одну отец выпросив у рабочих, положил перед входом в дом. Это было самым красивым местом в саду… Плита оказалась, после того, как ее отмыли, из черного гранита, переливалась на солнце и вообще богато смотрелась. Так вот. Лицо этого когда-то памятника несло на себе имя человека, надгробием для которого после его смерти и служило. Звали его Зигфрид, фамилии никто не запомнил. Сами понимаете, несколько раз в день родители мои видели эту надпись и так к ней привыкли, что вопрос о моем имени решился сам собой. Другой причины нет. Навои…
– Да вообще без разницы… – Это прозвучало «на автомате», под эгидой наслаждения его бархатистым голосом. Она, еле сдержалась, чтобы не продолжить: «лишь бы ты был рядом», но, справившись, швырнула якобы полное к этому безразличие в его сторону.
В общем-то, так и должно было быть. Кусая губы, женщина нехотя выдавливала из себя обычное для такой ситуации, держа себя начальником:
– Ввожу в курс дела. Здесь у нас режим, считай тюрьма, только сложнее… уголовники имеют мотивации в своем поведения, наши же пациенты в ней совсем не нуждаются. Они убивают при первой возможности, и не просто из страсти, а поддаваясь неограниченной, неконтролируемой агрессии, которая не прикрыта ни погибшим интеллектом, ни другими интересами, ни даже жизненными потребностями: убить или съесть – единственные. При этом они, если конечно, еще контактные, что с их заболеваниями не долго продолжается, прекрасные психологи, и если почувствуют какую-либо твою слабинку, укусят. Выполнять приказания быстро, четко, от этого иногда зависит жизнь, причем не только твоя, но и этих… Неплохо было бы начать понимать какие-нибудь азы… Ну, узнаешь со временем, нннда… Да… Ты на сколько рассчитываешь у нас задержаться? И вообще, че сюда-то занесло?
– Марина Никитична… так велите обращаться?..
– Ладно, прекрати, вообще, здесь на «ты» проще. Вот если начальство… Ну давай так, хорошо…
– Да как пойдет…
– Мне так не пойдет! Сюда вообще только по блату попадают и все больше по призванию, а не по ситуации… Ты че бежал-то? Вальнул что ли кого? – Марина, закончив вопрос, нарочито отвернулась, делая вид дежурного интереса, но как только прозвучали первые слова ответа, резко повернулась и вперилась в глаза Зигфрида. Тот, по всей видимости, был готов к такому ходу, и общей фразой, сведенной на шутку, заставил ее начать наступление заново:
– Так… стреляли, вот и бежал – страхи, знаете ли…
– В тот день, когда ты слинял от нас, трупешник один привезли, тот самый… Море мусоров нахлынуло, все с большими звездами, потом братва атаковала, ну этих-то не пустили. Дырку в башке… бааальшую дыру какой-то умелец сделал. Сдается мне, ты это и был, да соскочил вовремя.
– Ну, тут вам виднее… Там че, на пуле «Зигфрид» было написано? Хочешь причину?! Вот причина – ты мне понравилась, нет, я очарован тобой!! Кто знает… а ведь тебя по-другому и не возьмёшь, только чудаковато…
– Пошел ты…
Мужчина не двигаясь, смотрел с теплым сочувствием.
– Ну, чего застыл?
– Ну это и не удивительно… Ну положииим, я этого «жмурика» тебе в виде подарка преподнес. Принимаешь?
– В смысле?
– Положим, моих это рук дело, дальше-то что?
– Если я об этом узнаю, тоооо…
– Это уголовное дело… Ладно, понял все. Нет, так нет. Да и глупо это было… – Резко вставая, Зигфрид немного подался в ее сторону, но остановившись, пронзительно вгляделся в самое нутро ее взгляда, словно пробравшись в самые далекие закоулки сознания психиатра, неожиданно повернулся, показав всем своим видом уверенность в своих действиях, и без лишних движений удалился, как ей почудилось, сквозь дверь…
– Ооооууууф… – Выдохнула хозяйка кабинета, пронзенная слабостью своей, и как она сразу осознала, обнаженной и уже заякорившейся любви. Силы пропали, вставать не хотелось, ничего не хотелось!
Представляя, как он удаляется по коридору, по ходу движения снимая с себя зеленую робу, выходит через оббитую металлом пошарпанную дверь с надписью «Бюро судебно-медицинской и психиатрической экспертиз» на улицу и исчезает в темноте ее воображения, разозлилась и на него, и на себя, и на весь мир! Последняя мысль перед заходом за ней медперсонала, готового к вечернему обходу, была то ли сумасшедшей, то ли просто попавшей в точку: «Раз не завалил, как свидетеля, значит понравилась! Вот дура!».
На обходе Зигфрид отсутствовал, его никто не видел и после. Между тем, постоянный пропуск оставался лежать на столе в кабинете, сердце колотилось, душа не находила места, разум искал, но не находил правильного объяснения происходящего с ней…
Рабочий день кончился, подчиненные прощались, удаляясь восвояси. Остались двое: медбрат и санитар, Зигфрид должен был быть третьим. Если он здесь, сутки, как всегда, пройдут вчетвером, плюс дежурный судмедэксперт рангом её пониже. «Сука! Исчез, что ли, как и в первый раз?.. А что бы сделала я сама, будь на его месте? Странно… Я бы вообще не появилась – палево голимое! Что он тогда тут делал? Не добить же, в конце концов, он приходил этого… авторитетного говнюка, и так без головы оставшегося! Че ему тут нужно было? Он не просто ведь приходил поглазеть, как у нас все устроено. Может, хотел того… я ведь его видела тогда в первый день. Я ведь свидетель, все-таки… Да не, столько возможностей было это сделать… Что тогда? Что-то я рефлексирую очень в отношении этого незнакомца. Лихо, гладенько он про Зигфрида-то причесал! Какой он в ж..у Зигфрид! Вообще, странно он себя ведет, необъяснимо, неправильно для киллера! Ну, свалил и свалил, баба с возу – кобыле легче! Нефиг было умничать! Вот дура, че не смолчала!»
Время подходило к вечеру, и последний судмедик ушел домой, оставив Марину дежурить в гордом одиночестве. Но доктор не скучала, занималась бумагами, а позже с санитаром пошли смотреть оставшийся объем работ, который не доделал Зигфрид. Хотелось переехать в новое помещение с новым оборудованием, старый бокс секционной комнаты совсем разваливался, крошка, сыпавшаяся с потолка на вскрытое тело, могла спутать все карты диагноза причины смерти и вообще злила, попадая на голову, пусть и прикрытую чепчиком. Да и просто хотелось перемен.
Странно, оказалось, что все, что нужно было сделать, было идеально выполнено. Интересно кем. «Неужели он здесь? Но где же? Блиииин… ладно, разберемся, радоваться или…»
Через пять минут выяснилось, что на удивление работа была закончена еще часа два назад – каким-то образом новенький умудрился успеть доделать все доверенное, хотя как – понять невозможно. «Еще и исполнительный! Жаль, что так. А этих олухов ссаной метлой приходится гонять!»…
Закончив ночной обход к 23.00 часам, Сосненко отпустила санитаров на отдых, попросив к утру занести ей новый картридж для аппарата с питьевой воды. Заскочив в ординаторскую за полотенцем, оставила там и верхнюю специальную защиту, которой пользуются при работе во время вскрытия, выкурив не спеша сигарету, распустила волосы и направилась в душ для старшего медперсонала.