Шрифт:
«Не судите, да не судимы будете».
(Евангелие от Матфея. Глава 7, стих 1)
Глава 1
3 августа 2015 года, понедельник.
Он сидел в своем кабинете, находящемся на втором этаже высотного здания, которое занимало главное управление по расследованию особо важных дел Следственного Комитета России. Сорокаоднолетний Серафим Дмитриевич Мирутин был высоким, худощавым, широкоплечим мужчиной в звании полковника юстиции. Он занимал должность следователя по особо важным делам. Сегодня на улице было около тридцати пяти градусов и, несмотря на мощный кондиционер, который работал в помещении, то и дело обдувая его струями прохладного воздуха, Мирутину было жарко.
Работать не хотелось. На столе перед ним лежало несколько томов уголовного дела о бандитизме, которое он должен был успеть передать в суд до отпуска, начинавшегося пятнадцатого августа. Он был руководителем следственной бригады и, превозмогая жару, плохое самочувствие и простую человеческую лень, сидя за экраном компьютера, составлял обвинительное заключение. В своем управлении он считался лучшим сыщиком, не имевшим за свою двадцатилетнюю следственную практику ни одного нераскрытого преступления.
Закончив набивать показания очередного свидетеля, Серафим перевел свой взгляд с экрана монитора на наручные часы. Было без пяти час. Через пять минут начинался обеденный перерыв. Он выключил компьютер, вышел из-за стола, размял затекшие суставы, прогнул назад спину, потянулся и пару раз присел. После этого он убрал материалы дела в сейф и вышел из кабинета, закрывая дверь на ключ. В этот момент в его кабинете раздался телефонный звонок. Серафим не стал бы возвращаться, но это был сигнал аппарата внутренней связи. А, значит, его хотел слышать начальник главка генерал-лейтенант Рымов. Или один из его заместителей.
Вернувшись и сняв трубку, он услышал в динамике харизматичный, не терпящий возражений голос Рымова:
– Серафим, зайди. – После этих слов его собеседник отключился.
Пожав плечами, Мирутин покинул свой кабинет и, поднявшись на этаж выше, оказался в приемной генерала. Секретаря Верочки, разбитной бабенки с шаловливыми глазами одного с ним возраста, в приемной не было. Сыщик постучал в дверь генеральского кабинета и, услышав громкое: «войдите!», оказался в просторном помещении. Слева от него, у стены, на которой красовался портрет Президента, располагался длинный стол для совещаний. Впереди, метрах в двадцати от входа в кабинет, за массивным деревянным столом от которого, образуя букву «Т», тянулся приставной, в высоком кожаном кресле сидел хозяин. Это был выше среднего роста статный и крепкий мужчина лет пятидесяти в такой же, как и у Мирутина, белой форменной рубашке с коротким рукавом, и погонами без просвета с парой шитых золотистых звезд на каждом. Аккуратно зачесанные назад русые волосы с седыми висками, кустистые брови, крупные черты лица, широкий нос, жесткие глубоко залегающие по обе стороны ото рта морщины. Буравчики серых глубоко запавших глаз смотрели на него внимательно и строго.
– Заходи, Серафим, – глубоким низким голосом пророкотал Илья Геннадьевич, – присаживайся. – Начальник следственного главка сделал жест рукой, показывая Мирутину, чтобы он занял место за приставным столом напротив него.
Следователь сел на указанное место и с интересом посмотрел на начальника.
– Я только что с совещания у Медленцова, – имея в виду председателя Следственного комитета, поделился с ним информацией генерал. Он откинулся на спинку кресла и посмотрел Серафиму в глаза. – Председатель сообщил, что в пятницу его вызвал к себе Президент. К нему на недавнюю прямую линию обратилась женщина, которая пожаловалась на то, что расследование уголовного дела об убийстве некоего Тимофея Ракчеева зашло в тупик. Его убийца не найден, а дело приостановлено. Между тем, этот Ракчеев обвинялся в похищении и убийстве восьмилетней девочки, Дианы Радюшкиной и в июле прошлого года был оправдан. Женщина просила Президента разобраться в этом деле, и он пообещал это сделать.
Медленцов собрал всю информацию по этим делам. Оказалось, что Тимофей Ракчеев был неоднократно судим за корыстные насильственные преступления. Последний срок он отбывал в Красноярском крае за похищение человека, вымогательство и убийство. Его убили перед Новым 2015 годом в купе спального вагона поезда «Москва-Красноярск». В Красноярск он следовал в одном купе со своей женой. Кроме того, с ними в одном вагоне ехали его помощник и мажордом. Детали этого дела ты изучишь сегодня же. Медленцов распорядился немедленно передать дело мне. Я уже звонил генералу Шапошникову, начальнику следственного управления на транспорте. У них сейчас это дело. Он отдал все необходимые распоряжения. В четыре часа дело должно лежать у меня на столе. И, как ты уже, наверное, понял, этим делом займешься ты. Срок моего доклада о раскрытии этого убийства председателю комитета – 1 сентября.
Серафим заерзал на своем стуле. Новость о том, что ему придется заниматься столь резонансным делом, стоящим на контроле у самого главы государства отнюдь его не радовала. Тем более, что через двенадцать дней у него начинался отпуск с долгожданной поездкой с семьей в Сочи.
– Товарищ генерал, – почти официально обратился сыщик к Рымову, – а как же мой отпуск? Он у меня с пятнадцатого.
Начальник следственного управления нахмурился и подал корпус тела вперед:
– Я помню про твой отпуск, – со вкрадчивостью, не обещавшей ничего хорошего, посмотрел он на Серафима. – А еще я помню о своем собственном отпуске, который начинается у меня двадцать пятого августа. Только вот если мы будем помнить о своих отпусках, а не о работе и не о поручениях начальства и самого Президента, – он сделал многозначительную паузу, сверля подчиненного глазами-буравчиками, – то наши отпуска плавно перетекут в отставку. И отнюдь не почетную.
Рымов поднялся из-за стола. Серафим тоже было привстал, но его собеседник махнул рукой, давая понять, что дело волнует его больше, нежели соблюдение подчиненным субординации. Генерал стал расхаживать около стола, заложив руки за спину.
– Если у тебя через двенадцать дней отпуск, – продолжил он, – то тем сильнее у тебя должна быть мотивация, чтобы успеть. – Он подошел к висевшему на стене кондиционеру и встал под его холодные струи. Несмотря на то, что прибор был включен на полную мощность, в помещении генеральского кабинета было достаточно жарко.
Наконец генерал отошел от кондиционера и сел на свое место.
– Времени у тебя мало, не спорю, – проговорил он. – И дело это непростое. Но если назвался груздем – полезай в кузовок, – поговоркой напомнил он Мирутину о том, что тот считается лучшим сыщиком всего их управления. – К тому же тебе в твоем расследовании везде будет включен зеленый свет. Все подразделения нашего ведомства, в которые ты будешь обращаться, обязаны будут отвечать на твои запросы во внеочередном порядке. Я включу в твою следственную бригаду лучших наших следователей и попрошу Шапошникова прикомандировать к нам его «важняка». – Он впервые с начала разговора улыбнулся. – Пусть побудет у тебя на побегушках, если не умеет самостоятельно раскрывать преступления. Кроме того, тебе будут выделены оперативники, которых попросишь.
– Тогда я попрошу вас включить в состав моей бригады подполковника полиции Самохвалова, – решил использовать обещание начальника Серафим.
– Хоть десять Самохваловых. Только дай мне результат, – попросил его Илья Геннадьевич.
– У меня вопрос. Где находится уголовное дело о похищении и убийстве малолетней Радюшкиной? – уточнил следователь. – В Московском городском суде?
– Да, – ответил генерал. – Совсем забыл тебе сказать. Дело в том, что из-за процессуальных нарушений, допущенных при рассмотрении судом присяжных, оправдательный приговор Ракчееву был отменен. А дело направлено из Верховного суда обратно в Мосгорсуд. Оно поступило туда в январе, и было прекращено ввиду гибели подсудимого.