Экспресс Варшава – Тель-Авив
Шрифт:
Почему один становился сионистом, а другой бундовцем, я совершенно не понимаю, а сейчас уже и не пытаюсь понять.
Глава 2. 1928 г. Блем. Костополь
Костополь – маленький польский город, всего-то 400 домов, все знают друг друга. Там, в Костополе я жил недалеко от Аарона, а меховщик Лейба Шнейдер, отец Аарона, он был заметным, уважаемым человеком.
За соблюдением традиций в семье следила мать Аарона – Двора. Забот у нее хватало – пятеро детей, четыре сына и самая младшая Цвия. Аарон, второй по старшинству, родился в 1914 году, на год раньше меня. Когда я заходил к ним,
У отца Аарона дела шли неплохо, он занимался обработкой мехов, но Аарон хотел стать плотником.
– В дереве больше жизни, чем в этих шкурах – говорил он мне. – Посмотри Лео, как красива текстура, потрогай рукой. Чувствуешь тепло?
Я чувствовал, честно говоря, только когда Аарон был рядом.
Но самыми близкими друзьями у меня были Марек и Борек.
Сегодня весенний воскресный день, но все привычно просыпаются рано. Хася, мама Марека вышла во двор покормить кур. Хорошо, солнце еще не припекает, настроение праздничное – сегодня день рождения Марека. И день особенный – бар-мицва 5 . Правда семья не очень религиозная, но к бар-мицве это не относится.
5
БАР—МИЦВА ( ; буквально: “сын заповеди”), мальчик, достигший возраста 13 лет. С этого момента его начинают считать взрослым…
Хася улыбается – Марек вырос, он так смешно сегодня заявил, что с этого дня считает себя взрослым. Я бы на его месте не спешила, еще успеется…
Во двор вбегают друзья Марека – Борек и Лео. У них всегда все горит, все бегом.
– Подождите, он сейчас выйдет! А угощение будет вечером, только не опаздывайте.
Хася даёт друзьям по куску пирога. Во двор выходит Марек, еще не совсем проснулся, трет глаза, но пирог, конечно, уже в руке. Какие они все еще дети!
– Тетя Хася, мы на ярмарку!
И неразлучная троица убежала на главное событие месяца: на привокзальной площади – ярмарка!
Там продаётся все, что можно произвести или привезти откуда-нибудь. На ярмарку съехались сотни крестьянских телег, груженных сливочным маслом, яйцами, несчетными курами, гусями, утками. Есть и всякие мелочи – составы для склеивания фарфора, алмазы для разрезания стекла, воздушные шарики, ткани… Чего только нет.
На площади толкутся и торгуются, кто на польском, кто на украинском, кто на идиш – но все друг друга понимают. Торговля идет горячо, то хлопают по рукам, то начинают торговаться снова. Сколько шума, как кипят страсти… Не поторговаться – оскорбить хозяина!
Притягательное место!
Друзья послушали старую шарманку, обезьянка в красивой курточке вручила им конвертики с «судьбой».
– Все это ерунда. Какую там судьбу может дать обезьянка?
Марек, он материалист, как и его родители, судьба – это выдумки.
– Тогда почему ты так смотришь на этот листок? Выбрось!
Борек, рослый, крепкий парень, он над такими вопросами не задумывается. Его больше волнует, что сосед Войцех обещал научить его боксировать. Вот это важно, а не судьба, которую вручила обезьянка.
Я быстро посмотрел свой листок, сунул
– Wait a minute, wait a minute, you ain’t heard nothin’ yet!
Это Борек. Он к месту и не к месту напевает фразу из первого звукового американского фильма с Элом Джолсоном. Кроме этой фразы, он запомнил на английском и песенки Яши Рабиновича. Английский он схватывает на лету. Его попытки петь вызвали у нас резкий протест.
– Ну и что, если нет музыкального слуха?
– Людей жалко.
Он в последний год на ярмарках показал себя в тире так, что при его появлении хозяин тут же вывешивал табличку «Закрыто».
Посоревновались на кожаном манекене… Его нужно было ударить, а силомер показывал, на что ты способен. Тут чемпионом был Борек. Я почти догнал его, но почти не считается.
Вдруг меня осенило. Я остановился:
– Я придумал имя для нас.
– Это еще зачем? У нас свои есть…
– А затем, что мы как одно целое. Значит нужно одно имя!
Марек заинтересовался:
– Ну и что ты придумал?
– Я придумал «Блем» – Борек, Лео и Марек!
– Цирк какой-то. Шапито. – Борека это романтика не увлекла. – Есть идея получше, пошли в «Шапито», он вон там.
В это время клоун на ходулях прокричал в рупор:
– Представление начинается!
И мы побежали в цирк.
После обеда ярмарка затихала, люди стали понемногу расходиться.
– Пошли скорее, мама нас к столу ждет!
– Подождите, – у Борека возникла какая-то идея. – Помните фильм про индейцев?
– Про Чингачгука?
– Нам нужно выкурить «трубку мира»!
– Ну ты и придумал!
– Это не я придумал, индейцы. Мы еще это в кино видели. Вы что, забыли?
– А с кем у нас будет мир?
– Между собой и навсегда. Чтобы скрепить «Блем». Я сейчас заскочу домой, там, у отца есть все, что надо, он и не заметит!
– Он тебе уши надерет!
– Надерет, если узнает. Ждите меня там, за сараем.
За сараем паслась привязанная к дереву коза. Она сонно посмотрела на меня и Марека и осталась равнодушна. Марек притащил какую-то доску, из нее сделали сиденье, а вскоре прибежал Борек.
– Вот! Принес!
У него в руке была трубка, кисет и спички. Борек набил трубку и сделал первую затяжку.
– Ну как?
– Здорово.
Трубка пошла по кругу, и через минуту мы все зашлись кашлем.
– Хватит, я думаю, мы уже заключили мир друг с другом на вечные времена и еще чуть-чуть!
Я не хотел продолжать. Во рту была горечь, немного кружилась голова.
– Неси все домой, нас уже у Марека ждут. Тетя Хася сердиться будет.
Через минут десять мы уже сидели за праздничным столом. Его мама не зря уже месяц обсуждала меню с обеими бабушками. На столе на длинном блюде королевская еда, гефилте фиш. В духовке томился чолнт 6 . Но это еще не все, своей очереди ждал покрытый золотистой корочкой гусь. Рубленая печенка с луком и яйцами, хала… Ребятам налили красного вина.
6
Гефилте фиш – фаршированная рыба, чолнт – традиционное еврейское субботнее горячее блюдо, то есть блюдо на Шаббат, приготовленное из мяса, овощей, крупы и фасоли.